"Пташка смогла вспорхнуть"...

Санса сама не помнит, когда ее вдруг начало что-то беспокоить, волновать сердце. Она пыталась разглядеть причину в самых разных мелочах или деталях: меняла положение, ворочаясь, когда мысли настигали ее во сне, ложилась головой на другую сторону, убирала подушки, но это не помогало. Лишь выбившаяся из сил после тщательного самокопания, она просто теряла сознание, когда тело не могло больше бодрствовать. И ей не снились сны. Не было ни кошмаров, ни каких-либо радужных картинок и ощущений, даже цветных кругов или красных точек. Лишь темнота, в которой она начинала тонуть и захлебываться, падая и отдаваясь ее власти. Она не раз просыпалась со всхлипами и страхом в глазах, когда чувствовала, что падает. Тогда ей пришлось искать ответ не в окружении, а в людях. Беспокоилась ли она о сестре, которая, как все утверждали, мертва? Или же о Севере? Или о муже? Или все еще переживала потерю своих братьев, матери, отца, так и не отойдя окончательно? Может, все дело в Джоне? Последнем, в чей жизни она была уверена. Но надолго ли? Сколько опасностей и коварства хранит Стена? Быть может дело в том, что теперь страх потерять и его выражается столь необычно? Или же это просто дурное предчувствие, которое не хотелось признавать, которое мучило еще больше, за то, что она его игнорировала? Столько вопросов и ни единого ответа… Все прояснилось. Да, в один прекрасный день все стало ясно. Это было беспокойство, старательно похороненное внутри себя, непризнанное, за человека, которого она, казалось бы, должна ненавидеть, но, в то же время, должна быть благодарна ему. Ведь именно он спас ее тогда. Тогда, когда все позабыли о ней, а спохватились слишком поздно. Когда ее оставили на милость разгневанной голодной толпы. Они вновь встретились, он предстал пред ней. И от сердца отлегло, как-то легко стало вдруг. Он смотрел ей в глаза все с той же насмешливой ухмылкой, по которой скользила грусть или радость – не понять. Его ожог ни сколь не пугал ее, не вызывал отвращения. Если бы она могла судить только по тому поступку, спасшему ее когда-то, то внешность не играла бы абсолютно никакой роли. Но она знала его. Знала не то, что бы хорошо, но достаточно, чтобы понимать – он не тот, с кем стоило бы связать жизнь, не тот, кто может что-то сделать ради других, не взыскав выгоды для себя. Нет, он был совсем другим, нежели должен быть хороший муж или просто хороший человек, друг. Совсем другим, не таким, как ей хотелось. Он мог с легкостью убить кого угодно и особой причины для этого не нужно. Пусть это будет из-за пары монет или скуки – его глаза твердили об этом неустанно. Взгляд, наполненный желчью, грустью и безжалостностью. Его руки были далеко не по локоть в крови, нет, он мог в ней спокойно купаться или вовсе утонуть, не достигнув ни берега, ни дна, ни дождаться чьей-то помощи. Санса знала о всех его чудовищных недостатках и некоторых пагубных и бесчеловечных деяниях. Но это не мешало ей задуматься, пусть и на момент, о том, каким бы он мог быть, если бы Гора не обошелся с ним так. Каким бы тогда были бы их общие судьбы? Никакого воображения не хватало, но надежда неустанно твердила, что, возможно, для них сложилось бы все куда более удачно, куда более приемлемо. Девичье сердце так падко на соблазны, скрытые в таких мужчинах. «Хорошим девушкам нравятся плохие парни» - так ведь? Но не будь он плохим, она бы, скорее всего, давно была мертва и забыта, обесчещенная и растерзанная где-то в переулке сотней голодных и озлобленных бродяг. Так ли плохо то, что он стал таким? Спорный вопрос, над которым она будет думать, мучаясь какую ночь. Сейчас ей захотелось больше всего отблагодарить его. Впервые отблагодарить по достоинству. Тогда она не понимала, что именно он сделал. Она была недостаточно готова для того, что бы в полной мере осознать то, что в придворной жизни в Королевской Гавани чистое и доброе сердце приносит смерть любому, королю или шуту. А особенно ей – дочери изменника, сестре восставшего Короля Севера, преданного собственными людьми, и жене убийцы короля Джофри. Она была слишком мягкосердечна и слишком ценила жизнь. Но теперь дочь Неда Старка выросла. Горькая правда о том, что ничья жизнь не ценится в битве за Железный Трон, похожей на выживание и игру масок, коварства и лжи. Ее собственную жизнь не ценили совсем, лишь как заложницы, поэтому она почти перестала ценить жизни окружающих, зная, что если не каждый, то почти все готовы вонзить ей нож в спину или подсыпать яд за горстку монет. Лишь семья имела какое-то значение, но и ее почти не осталось. - Нет! – не своим голосом вскрикнула дочь Старков, когда от размышлений ее отвлек клинок, пронзивший грудную клетку того, кто не давал ей спать долгое время. Мужчина вопросительно посмотрел на лезвие, торчащие из груди, испачканное его кровью. А Арья, воткнувшая свою Иглу, утопила на лице улыбку, выпустив из рук рукоятку и оставив клинок так и торчать. Она вопросительно воззрилась на сестру, чьи глаза начали застилать слезы. Клиган упал сначала на колени, а затем должен был свалиться вперед в грязь на дороге, но Санса не дала этому произойти, упав на ноги и с силой потянув его на себя так, что он оказался лежа у нее на коленях. Она чувствовала холодную рукоять клинка, чувствовала теплую капающую из раны кровь, заливающую ее небесно-голубое платье, окрашивающую его и грязь вокруг в багряный оттенок. Пес закашлял, тяжело дыша, давясь кровью, наполнившей легкие и глотку. Он чувствовал, как костлявая рука Смерти прикоснулась к его груди; она же видела, как угасает очередная жизнь. Жизнь почти дорогого ей человека. - Пташка… - прокашлял он, еле дыша, - ты, видно, выбралась из золотой клетки, но еще не улетела. Слова давались ему тяжело, они отнимали много сил, но на устах играла ухмылка. - Не умирай, я же ведь даже еще не успела… - ком в горле не давал ей и слова сказать. Как же так? Только встретились, не успев произнести и слова, как все, конец? – Спасибо… - выдавила она через силу. - Кажется, только что пташка, наконец, смогла вспорхнуть. Она выросла. Не дай себя убить. – Ухмыльнулся он, и глаза остекленели; жизнь покинула его, но он понял, что именно подразумевала благодарность. - Я была обязана ему жизнью… - одинокая слеза скатилась по ее лицу вниз, до подбородка. Теперь она знала, что и сестра способна на убийство. Она повзрослела, куда раньше ее самой. - Отныне, «пташка» будет куда более осмотрительна… - прошептала Санса, лежа в кровати лицом к стенке. Она подтянула к себе колени и забылась сном. Впервые за долгое время ей удалось уснуть, не изнуряя тело. Впервые, ей снился сон, о птице, которая, несмотря на подбитые изначально крылья и все тяготы судьбы, смогла взлететь. «Пташка смогла вспорхнуть»…