***
На площадке гулял ветер, пока ещё не сильный, но предвещающий скорую грозу. Мужчины устроились в небольшом углу, который прекрасно защищал их от ветра. На полу лежало красное стёганое одеяло, местами оно пестрело заплатками, аккуратными и не очень. Эрик старательно закутал в него мальчика, а сам достал трубку и закурил. - Том, ты хороший парень и я ценю твоё восхищение. Но ты должен понимать, что в отличие от тебя, у меня никогда не было выбора. Мой отец был смотрителем маяка, мой дед был смотрителем маяка, мои предки жили этим маяком, и я всегда знал, что однажды займу это место. Я смирился! Хотя моё сердце лежит совсем к другому. Посмотри на меня! Я кажусь тебе счастливым? Я могу объяснить тебе основные вещи, но учить я тебя не буду. Маленький Том понуро опустил голову, слёзы обиды жгли глаза. Тем временем ветер усилился, и над морем замелькали молнии. - Том, начинается шторм. Тебе придётся остаться у меня. Я не отпущу тебя самого, а отлучаться из маяка во время шторма не могу, мало ли что. Сильные пальцы сжались на плечах мальчика, и Эрик поднял его на ноги. - Пойдём вниз. Надо хорошенько законопатить двери и устроить тебя с удобством. Ляжешь на этаж ниже. Там есть кровать. - Нет! Я не хочу спать в другой комнате! Я… я боюсь грозы. Эрик задумчиво почесал затылок. - Ладно, но спать придётся на одной кровати. - Я на всё согласен!***
Кровать была совсем древняя, в своё время её вынесло прибоем на берег, недалеко от маяка. Ещё несколько недель после кораблекрушения «Марины» море выносило различные предметы: размокшие и нечитаемые от поплывших чернил документы, карты, обрывки одежды, тяжёлые подсвечники и более лёгкие монетки, и однажды даже красивую хрустальную вазу. Возвращаясь к кровати, она была сделана из добротного бука и украшена местами резьбой. После кораблекрушения она обзавелась несколькими глубокими трещинами и потеряла одну ножку, но всё же выжила. Дед нынешнего смотрителя маяка подлатал её и с тех пор она уже несколько десятилетий верно служила ночным пристанищем для семьи смотрителей. Довольно узкая, она, тем не менее, вместила обоих, лишь жалобно скрипнув под их весом. Холодало и пришлось укрыться шерстяным одеялом. Сквозь небольшое окошко в стене напротив можно было видеть как всё чаще и ближе над морем блещут молнии, освещая бушующие воды. Луна мелькнула ещё несколько раз и скрылась за тучами. Раскаты грома рокотали где-то за каменной кладкой. Мальчик зябко кутался в одеяло, но сон не шёл. Он стал рассматривать комнату, хотя в темноте почти ничего не было видно. Вот у противоположной стенки, прямо под окном, стоит небольшой письменный столик. На нём примостилась, таинственно поблёскивая хрустальным бирюзовым боком, та самая ваза с корабля. Внутри стояли несколько сухих веточек, к которым были привязаны перья морских птиц и разноцветные нитки с бусинами. Всё вместе это напоминало своеобразный Ловец снов, какие делают индейцы. По обе стороны от окна висели эскизы и небольшие наброски углём, некоторые были выполнены тушью. В темноте было тяжело определить, что конкретно на них изображено, но один из них был едва-едва освещён слабым светом из окошка. На нём присел, рассматривая улов в сетях, обнажённый парень, мокрые волосы падали на лицо. Внезапно Том почувствовал, как его обняла сильная рука и прижала к тёплой груди, дыхание коснулось макушки. Хрипловатый голос пробормотал: - Спи. Мальчик теснее прижался к источнику тепла, продолжив рассматривать рисунок. Постепенно он согрелся и незаметно провалился в сон. Сквозь дрёму он слышал раскаты грома и чувствовал почти невесомые прикосновения руки. Тёплая и шершавая, она скользнула по груди, немного ниже, прошлась по тазовой косточке и замерла на бедре. Под одеялом стало жарко, и мальчик выпростал ногу, окунувшись в прохладу комнаты.***
Сквозь прикрытые веки ярко светило солнце. Потянувшись, мальчик открыл глаза. На стене и потолке, прямо над ним, плясали отблески воды, где-то выше доносился шум приёмника, а из окна рвались крики чаек. Повернув голову, он обнаружил, что кровать пуста, а одеяло свалилось на пол. Том быстро натянул одежду, ещё раз взглянул на эскиз голого парня и решительно покинул комнату. Белая, местами покрытая ржавчиной, лестница упруго пружинила при каждом шаге. До него донёсся порыв свежего, пропитанного йодом, морского ветра. На кухне были открыты все окна, комната утопала в солнце и была пронизана слегка прохладным утренним воздухом. Эрик стоял спиной ко входу в одних светлых штанах и намазывал тосты маслом и черничным джемом. Мышцы его загорелой спины мягко перекатывались под кожей, и мальчику показалось, что его спина очень напоминает спину парня с рисунка. Такая же рельефная, как будто вся состоящая из чернильных линий. Чайник на плите тоненько засвистел. Тут же уверенная рука сняла его с плиты и залила ароматные веточки ели кипятком. По комнате поплыл резкий хвойный запах. Мальчик двинулся к столу. Эрик обернулся на звук шагов и ослепительно улыбнулся. - Как спалось? - Нормально. Спал как убитый. Парень подхватил тарелку с тостами и поставил перед мальчиком, через мгновение там же приземлилась чашка с чаем. Сам же парень опустился на стул напротив. Шумно отхлебнув из своей чашки, он довольно выдохнул. - Обожаю чай из хвои! Замечательно бодрит с утра. Говорят, такой же пьют на Аляске. У них там нормального чая не найдёшь, вот и выкручиваются как могут. Ты пей-пей, это вкусно. Мальчик немного недоверчиво покрутил чашку в тонких пальцах и отхлебнул. - Я видел рисунки в твоей комнате. Ты нарисовал? - Ага. Всегда мечтал стать художником, да вот не сложилось… - Красивые. Эрик немного смутился от похвалы и попытался скрыть неловкость за чашкой чая. Остаток завтрака прошёл в неспешных разговорах. Когда стрелка часов приблизилась к девятке, раздалась трель телефона. Она прошлась по всей содрогнувшейся башне маяка и спугнула безмятежность утра. - Наверное твоя мать. Я ей вчера позвонил и сказал, чтоб она не беспокоилась о тебе. Парень приложил телефонную трубку к уху. Спустя несколько минут его лицо нахмурилось. Он задумчиво кивал невидимому собеседнику. Попрощавшись, он повесил трубку на рычаг и повернулся к мальчику. - Том, я не знаю, что точно случилось, но твоя мать была очень взволнована. Кажется она плакала. Вы срочно возвращаетесь домой. Иди умойся и поскорее пойдём. Ваш поезд отбывает через три часа. Лицо мальчика как будто застыло, он молча развернулся и пошёл к умывальнику. Плечи его были напряжены и всю фигуру сковало какое-то горе. Эрик внимательно наблюдал за нервно подрагивающими плечами мальчика, когда тот склонился над раковиной. Но когда Том повернулся, лицо его казалось спокойным и только глаза немного покраснели. Парень боролся с желанием спросить, что случилось. Ведь он видел, мальчик точно знает, что именно произошло, и отчего его мать была так расстроена. Но он промолчал. Они вышли на порог и заперли дверь на ключ. Был утренний отлив и море отошло далеко к волнорезам, обнажив камни, покрытые морской травой и моллюсками. Между ними в песке копошились небольшие крабы. Шлёпая по всё ещё влажному песку, они дошли до синей ограды санатория. Там их уже поджидала мать Тома. Несмотря на то, что она была одета в яркое платье, казалось, что женщина постарела на несколько десятков лет. Её глаза были заплаканными, а губы горестно подрагивали. Увидев сына, она бросилась его обнимать. Том крепко прижался к матери и заботливо поглаживал её по плечам, утешая. - Спасибо, что присмотрели за сыном. Он так много о вас рассказывает. Я так благодарна, что вы уделили ему время и попытались стать другом. Но, знаете, у нас в семье произошло несчастье. Мой муж последние годы был очень болен. Мы знали, что он угасает, но всё же надеялись, ведь Тому всего одиннадцать. Я была бы рада, если бы вы продолжили общаться, но боюсь, я не знаю, как сложиться наше будущее. Вы можете писать нам по этому адресу. А теперь, простите нас, мы должны собираться. Женщина протянула ему небольшой клочок бумаги с поспешно начёрканным адресом, виновато улыбнулась и потянула сына за собой. Том пошёл за матерью, изредка оборачиваясь на Эрика. Мать крепко держала его за руку, как будто бы боялась, что он исчезнет. Они скрылись в одном из зданий санатория. Ещё немного постояв, парень побрёл по берегу в сторону белеющего вдали маяка. Алые полосы на его боку казались кровавыми следами. Руки немного тряслись, когда он пытался попасть ключом в скважину двери. Попав внутрь, он прошёл в спальню и достал из-под кровати бутылку виски, которая была припрятана на чёрный день ещё его отцом. Она почти не открывалась, а потому была ещё наполовину полной. Обхватив бутылку, он устроился на крыше, рядом с прожектором. Первый же глоток обжёг горло, но он продолжил пить, невидяще глядя в море.***
Тем временем Том уложил все свои вещи в чемодан, помог матери спуститься и теперь сидел на крыльце в ожидании машины, которая должны была отвезти их к поезду. До отправления оставалось двадцать минут, и мать ощутимо волновалась. Но вот на въезде наконец показалась машина с шашками. Городишко был маленьким, потому вокзала, как такового, не существовало. Это был длинный перрон, на котором толпились люди, торопящиеся покинуть этот гостеприимный городок по своим неотложным делам. Раздался громкий гудок, земля содрогнулась, и к перрону подъехал старый паровоз, окатив присутствующих клубами чёрного едкого дыма. Пассажиры начали посадку. Мать и сын забрались в вагон, запихнули чемодан под сиденье и уселись в ожидании отправления. Том апатично рассматривал из окна перрон. Внезапно он заметил краем глаза знакомый полосатый свитер, мелькнувший недалеко от их вагона. Не слушая мать, он кинулся наружу, но споткнулся о подножку поезда и едва не рухнул вниз, но был пойман чьими-то сильными руками. На него смотрели пронзительно синие знакомые глаза. - Эрик! Ты пришёл! Мальчик крепко обнял его, уткнувшись носом в свитер на груди. Ему было жарко и холодно, стыдно и радостно оттого, что смотритель маяка всё-таки пришёл. - Я буду писать тебе! И ты пиши мне! Я всё ещё хочу быть таким как ты. Ты напишешь мне обо всём, что должен знать и уметь смотритель маяка. Пожалуйста, не забывай обо мне! - Конечно не забуду. Парень крепко прижал к себе мальчика и с какой-то нежностью погладил его щёку. Серые глаза мальчика тонули в синеве чужих глаз. Раздался гудок, поезд слегка дёрнулся и проводники стали загонять пассажиров в вагон. Из окна высунулась мать и крикнула, чтобы он немедленно возвращался на место. Мальчик дёрнулся в руках Эрика и смущённо покраснел. Они неловко разжали объятия. Том поднялся по ступенькам, не глядя на смотрителя маяка, но всё же не выдержал и обернулся в последний раз. Тяжёлый взгляд синих глаз приковал его к месту, но проводник подтолкнул мальчика к месту и закрыл парня от его глаз. Поезд уехал, и никто не обратил внимания на маленький клочок бумаги, уносимый ветром следом. Клочок бумаги, торопливо исписанный нервным женским почерком. Пропажа обнаружилась лишь гораздо позже.***
Скрипнула, отворившись, дверь. Светловолосый мальчик повернул голову, оторвав взгляд от луны. - Ты готов, мальчик? За тобой уже приехали из детского приюта. Бери свои вещи и спускайся поживей! Никто ждать тебя не будет. Ты теперь один, так что привыкай бороться за свою жизнь! Седая женщина в бесформенном костюме строго взглянула на мальчика и, скользнув ещё раз взглядом по комнате, закрыла дверь. Том, вздохнув, спрятал ракушку обратно в карман. Осмотрел свою, теперь уже бывшую комнату, снял со стены нарисованный тушью портрет, аккуратно сложил и положил в сумку к остальным вещам. В глазах стояли слёзы. Он так и не написал…