Взрослый Дракон

Катакура сидел в своем кабинете, делая вид, что сосредоточенно работает. Работать сильно мешало тиканье часов, стрелки которых неумолимо приближались к единице. Первый час ночи. Полтора часа назад он послал людей отыскать Масамуне. В доме царила почти полная тишина, самые шумные сейчас гоняют с молодым главой по улицам, а слуги сидят по своим углам, боясь побеспокоить господина Катакуру, потому что, несмотря на то, что внешне вагасира спокоен, все знают в каком гневе он сейчас пребывает. Впрочем, об этом стараются не говорить, ни к чему лишний раз будить лихо. Часы тикают особенно резко, заставляя Кодзюро оторвать глаза от документа, в смысл которого он пытался вникнуть уже минут сорок. Без пятнадцати час. Он выпорет этого мальчишку, как только тот вернется домой! Не выпорет. Никогда не мог позволить себе такого, а сейчас уже и вовсе поздно. Его уже не изменишь. В такие моменты Катакура думает, что все делал неправильно, что давал слишком много свободы, что перекладывал все проблемы на свои плечи, что превратил талантливого парня в разгильдяя, думающего только о байках и драках. Нет, Масамуне не слабак, он знает свои обязанности и может с ними справляться, просто в последнее время он стал каким-то... совсем диким. Пропадает целыми днями в гараже или на улице, сколотил эту банду недоносков, которые, впрочем, преданы ему, как псы, стал реже появляться в доме и в школе. Может быть, это он, Кодзюро, не справляется со своими обязанностями? На часах 00.59. Еще минута и они издадут низкий звон. 01.00. Грохот часов утопает в грохоте моторов. Похоже, Дракона все же удалось вернуть в логово. — Уберите от меня руки! — спустя несколько минут шаги и голоса слышатся уже в коридоре за дверью. Дракон недоволен и нисколько не боится предстоящего разговора, чувствуя себя полным хозяином положения. — Масамуне-сама, оставьте хотя бы шлем... — Руки я сказал! — рычит молодой наследник, — Или они тебе надоели? Дверь с грохотом открывается, видимо, Масамуне не удостоил дверную ручку вниманием, предпочтя проложить себе проход с помощью тяжелого ботинка. Верные люди решили остаться снаружи, прикрыв несчастную дверь за своим главой. — Hi, Кодзюро. Какого черта они притащили меня сюда, как шавку какую-то? — Дате рухнул в кресло, закидывая ногу на ногу и устраивая на колене мотоциклетный шлем со светящимся полумесяцем. В свете ламп он выглядел неестественно по-уличному — темно-синяя кожа куртки и запах бензина плохо сочетались с дорогим интерьером кабинета, но юного Дракона это нисколько не смущало. — Они притащили вас сюда, мой господин, — растягивая слова, произнес Катакура, — потому, что я так приказал. И вы об этом знаете. Взгляд Масамуне становиться немного рассеянным, он уже знает, все, что Кодзюро сейчас скажет и ему не интересно. — Я уже не спрашиваю, где вы пропадаете ночами, стараюсь не лезть в ваши дела, но Масамуне-сама будьте хоть чуточку ответственней. Вы знаете, что завтра важные переговоры и все равно всю ночь колесите по городу, как какой-то мелкий хулиган. Вы наследник клана, неплохо бы хоть иногда вспоминать об этом. — Губы Масамуне кривятся, он, похоже, терпит только из уважения к наставнику. — Ваше присутствие нужно здесь. Вы нужны клану. — Катакура встает и, подойдя к Масамуне, берет его руку в свою. — Пора бы уже повзрослеть, мой господин. — Damn! — тихо прошипел Дракон, высвобождая ладонь и поднимаясь — Кодзюро, я не ребенок, you see? Я сам прекрасно разберусь, что мне делать. Я помню обо всех делах клана. И если ты считаешь, что я не справлюсь, — займись этим сам, — Мальчишка смотрел на наставника снизу вверх, но уверенности в его взгляде было столько, словно Катакура стоит перед ним на коленях, — И в следующий раз, когда прикажешь как щенка волочь меня к тебе, вспомни о том, что я уже не сосунок, o’k? Губы главы клана Драконов сжались в одну тонкую линию. Он прекрасно понимал, что рискует навести на себя гнев наставника, но решил отстаивать свою свободу, во что бы то ни стало. Ведь там снаружи скорость и ветер, драка, распаляющая кровь и близость опасности, ее леденящая, а тут скукота, бумажки и тесные костюмы. — Значит вы хотите, чтобы с вами обращались как со взрослым? Считаете себя взрослым? Знаете обо всех делах клана?— сквозь зубы прошипел Катакура. Сейчас ему хотелось вылить на зарвавшегося мальчишку ведро холодной воды. Рассказать о тех делах клана, которые даже по меркам мира якудза считались "темными". Про недавно погибших в схватке с кланом Имагава парнях, заботу о семьях которых придется взять на себя. Хотелось помахать у него перед носом бумажкой с оценками из его школы, с которыми в этом семестре уже ничего не поделаешь, кроме серьезного разговора с директором и пожертвований на новую футбольную форму для школьного клуба. Хотелось ткнуть его носом в гору бумаг, которые требовали внимания главы клана, но лежали на столе у него, Кодзюро. Спокойно. Так он ничего не добьется, кроме злости. — Отлично. Хотите оставаться мелким хулиганьем, которое ни во что не ставят или быть бесполезным главой, сваливающим все на плечи помощников — ладно. Но завтра в девять я жду вас в своем кабинете, прилично одетого и не вставляющего через слово гайдзинский выражения. И смойте с себя этот отвратительный запах. Все, можете идти. — Катакура оторвал взгляд от побледневшего лица Масамуне и направился к выходу из кабинета. Сердце в груди сжималось, во рту была странная горечь. Похоже, он все-таки где-то ошибся с воспитанием Масамуне. Уже выходя, Катакура остановился и бросил через плечо. — Я разочарован Масамуне-сама. Даже не знаю кем больше — собой или вами. Лучше бы Катакура его ударил. Или даже выпорол. Дате стоял и тупо смотрел в стену перед собой, слушая удаляющиеся шаги наставника. Внутри все болезненно запульсировало, заставляя сглотнуть и сдержать дрожь в плечах. Он резко обернулся, и с накрученной злостью швырнул шлем в ни в чем не повинную дверь, после чего снова упал в кресло. — Так не пойдет... Через полчаса после душа и скорого ужина он уже пытался уснуть, ворочаясь на своей кровати с боку на бок, и проклиная все на свете, но сон не шел. И совсем отчаявшись призвать на свою сторону Морфея, Масамуне наконец поднялся. Насколько мудрым решением будет поступить так, как он задумал? Стоит ли делать это сейчас? Дракон выдохнул и вышел из своей комнаты, кутаясь в тонкий шелк юкаты. До двери наставника он дошел бы с закрытыми глазами. Всегда, когда он не мог уснуть, юный Дракон шел к нему. Не к вечно занятому отцу или психически нестабильной матери, а к своему Правому Глазу. Который заявил, что разочарован. — Ксо... — Дате остановился перед дверью, уже подняв руку, чтобы постучать. Заставил себя успокоиться. Все не может быть так плохо. Если потребуется, он докажет свою состоятельность. Рука уверенно легла на ручку и толкнула дверь. Придя к себе, Катакура сразу разделся и лег спать. Обычно заснуть для него не было проблемой, за день он уставал так, что просто отключался. Но сегодня сон не шел. Все тело было напряженно, будто он к схватке готовился, сердце колотилось в груди чуть быстрее, чем обычно, а в голову лезло все подряд. На секунду мелькнула мысль встать, пройтись до бара и налить себе чего-нибудь, чтобы расслабиться. Пожалуй, это и вправду могло подействовать, но Катакура остался лежать, мучая себя воспоминаниями. Он зря сказал, сегодня, что разочарован. Он только увеличил этим пропасть между ними. Пропасть, которая и так с каждым днем все шире. Раньше у Масамуне не было никого, кто был бы ему ближе, чем Кодзюро. Они проводили вместе сутки напролет, даже ночевать мальчик оставался у него. А если не оставался, то в половине случаев прибегал посреди ночи. Не потому что боялся чего-то. Просто ему было одиноко, или больно, или... иногда его вправду пугали сны и шорохи в шкафу, как и любого ребенка. Но такое не случалось уже лет десять. Когда ребенок превратился в подростка и его тело начало расти, он прибегал к Катакуре потому, что у него болело под повязкой. Черт его знает, что там могло болеть, врачи разводили руками, говорили, что пройдет с возрастом, и выписывали таблетки, которые Масамуне стоически не пил. Когда ему было совсем плохо, он приходил к Кодзюро, ложился под боком и позволял накрыть правую сторону своего лица ладонью, будто это могло помочь... Храбрый дракончик, хмыкнул про себя Катакура. Теперь дракончик вырос, он больше не приходит к своему наставнику и ему плевать, насколько самому Кодзюро теперь нужны эти ночи. Он скучает по ним. Кодзюро не спал. Это было ясно по тому, как ровно он лежит на кровати. Он всегда ложится идеально прямо, но во сне раскидывается так, как ему удобно. А когда спит не один — как удобно его господину. Войдя в комнату, молодой Дракон, не останавливаясь, прошел к кровати и опустился на простыни рядом с наставником. Эти несколько шагов стали для парня просто адской мукой, этими шагами он перебирался через свою гордость, заставляя себя следовать зову сердца, которое растревожено билось в груди. Он не мог позволить этому человеку сомневаться в себе. Тонкая мальчишечья рука обняла Катакуру поперек груди, а кожу шеи обожгло дыханием. — Мне казалось, вы уже слишком взрослый для этого, мой господин, — Катакура говорил тихо и осторожно, словно боясь спугнуть его Масамуне молча приподнялся, разглядывая наставника. Хотелось многое сказать, но молодой Дракон знал, к чему это может привести, так что предпочел промолчать, прижимаясь лбом к его виску. Сердце, казалось, сошло с ума, колотясь о грудную клетку. Тело его было напряжено, каждая мышца подрагивала, выдавая состояние своего хозяина. Дате прижался еще плотнее к сильному, покрытому шрамами телу и, проведя носом по щеке Катакуры, коснулся его губ своими. Ожидал ли этого Правый Глаз или нет, он не мог сказать, в любом случае, наставник не оттолкнул его сразу, и Масамуне превратил это прикосновение в настоящий поцелуй. Зажмурившись и осторожно касаясь языком тонких бледных губ Катакуры, он прижимался к нему все более откровенно, готовый, однако, к тому, что его снова, как щенка, сгребут за шкирку, но на этот раз выкинут из комнаты. То, что что-то идет не так как всегда, Кодзюро понял, когда услышал как колотиться сердце у Масамуне. Как бы сильно не беспокоила Дракона их размолвка, его сердце не должно было колотиться так быстро. Он уже хотел спросить, что не так, когда сухие потрескавшиеся губы мальчишки коснулись уголка его рта. Касание переросло в поцелуй. Неловкий, но совсем не детский и не невинный. Чужой язык прошелся по его губам, но Катакура не стал отвечать, и Дате отстранился, глядя в сторону. Лунный свет падал на его лицо. Совсем ребенок. Совсем взрослый. Тело, прижимающееся к Катакуре, было горячим как печка, лишь кончики пальцев все еще были прохладными. Масамуне била крупная дрожь, губы снова кривились то ли пытаясь сложиться в ухмылку, то ли стараясь скрыть то, что Дракон готов расплакаться. Мальчишка сейчас напоминал натянутую струну. Катакура приподнялся, стараясь поймать взгляд единственного глаза Дате. — Уверен, что тебе это нужно? Уверен, что хочешь сделать это со мной? Ответить наставнику оказалось сложнее, чем поцеловать его. — Уверен, — Масамуне почти не слышал своего голоса. Оставалось надеяться лишь на то, что Кодзюро слышал, потому что повторить у него не получится. Судорога свела горло. Хотел ли он этого на самом деле или просто пытался доказать Правому Глазу, что он уже взрослый? Он не знал точного ответа на этот вопрос, однако понимал, что если Катакура его сейчас оттолкнет, то все покатится к чертям. Этого нельзя было допустить, и единственный глаз светился решимостью в свете полной луны. Честно говоря, таким неуверенным Кодзюро не видел Масамуне с тех времен, когда они выбирали ему первый байк. Глупый мальчишка. Катакура запустил руку в жесткие волосы, поглаживая парня по голове. Он не может ему верить сейчас. Не может доверять этому тихому, сбивчивому "уверен". — Тебе не надо делать нечто подобное, чтобы заслужить мое одобрение, — глубоко вздохнув, Кодзюро прижал мальчика к себе, так что тот уткнулся носом ему в плечо, — я буду любым тебя любить. Дракон обвил руками его плечи, впиваясь ногтями в кожу, почти раздирая ее. Тело Масамуне все еще вздрагивало, он, похоже, совсем на нервах. Катакура нежно погладил гладкую спину, чувствуя, как мышцы немного расслабляются под его руками. Потом он почувствовал, как чужие, суховатые губы целуют его плечо, а потом поднимаются выше, прихватывая кожу на шее. — Ты не возненавидишь меня после этого? — О чем ты, Кодзюро? — нервно усмехнулся Дракон, скользя пальцами по его груди, — Как я могу ненавидеть тебя? Особенно после того... — он медленно сглотнул, — чего хочу сам? Он еще никогда не делал этого с мужчиной. И как такая мысль вообще могла прийти в голову молодого Дракона, любимца девушек? Но Кодзюро... Пора было что-то менять. Им нужно прежнее доверие. Так он сможет его вернуть. Масамуне почему-то был уверен в этом. Только так. Сейчас нет других путей. Нужно открыться и отдаться ему. И тонкие губы снова касаются загорелой кожи, целуя и дразня, а руки сами спускаются вниз по его груди к животу Кодзюро только вздохнул, когда тонкие пальцы пробежались по животу вниз и сжали его член прямо через ткань нижнего белья. Как давно ему хотелось, чтобы это случилось. Он никогда не задумывался о подобном, когда Масамуне был ребенком, но чем старше становился мальчик, тем чаще Катакура ловил себя на таких мыслях. Кто будет целовать тонкие запястья, когда он вырастет? Рядом с кем он сможет забыть обо всем том грузе, что лежит на его плечах? Кому в плечо будет утыкаться носом во сне? Кто, кроме Катакуры, способен так позаботиться о нем? Что ж давно пора было признаться себе в том, что он влюблен и что хочет Дате. Тонкая ткань юкаты сползает с плеч Масамуне, обнажая гладкую, светлую кожу, и Кодзюро не может удержаться от того, чтобы не поставить багровый след от поцелуя на этом плече. От кожи Дракона все еще немного пахнет бензином, но это не портит Катакуре удовольствие. Он отрывается от плеча и властно впивается в губы мальчишки. Юката летит на пол и теперь можно прижать к себе тонкое тело. Теперь Кодзюро уже не терзается тем, что происходящее неправильно, он просто скользит руками по чужому горячему и дрожащему телу, а Масамуне только едва слышно стонет, подставляясь под поцелуи. К черту все! К черту мораль и правила! Он сделает это сегодня, он уже почти не контролирует себя. Разум только панически кричит, что если не остыть немного прямо сейчас, то он трахнет парня прямо так, без подготовки и смазки. А это точно ничего не улучшит. Поэтому он просто укладывает тяжело дышащего Масамуне на спину, нависает над ним на секунду, наслаждаясь теплом молодого тела под ним, и отстраняется. Нужно найти смазку, кажется, в тумбочке было что-то вроде крема... Молодой Дракон терпеливо ждал, пока Катакура найдет что-то. Впрочем, если бы у Дракона был хвост, он бы непременно хлестал бы воздух, мотаясь из стороны в сторону, выдавая все то, что скрыто за опущенными веками. Когда Правый Глаз, наконец, вернулся к нему, Дате вцепился в его плечи так, словно боялся, что потерял навсегда. Поцелуй был жадным и больше похожим на укус, но сейчас это не имело значения. Масамуне позволил освободить себя от остатков одежды, подаваясь навстречу его рукам и губам, но Кодзюро не давал торопиться им обоим, наклоняясь к его уху и прихватывая зубами мочку, он раздвинул ноги парня, устраиваясь меж ними и медленно оглаживая его бедра, поднимаясь выше, словно сам был не до конца уверен... — Я хочу тебя... — Я тоже тебя хочу. — Кодзюро вовсе не собирался говорить этого, просто как-то само вырвалось. – Скажи, это для тебя первый раз с мужчиной? Щеки Масамуне алеют, это видно даже в неверном лунном свете. Конечно первый. В груди у Катакуры разливается теплое, немного собственническое чувство нежности. Он будет первым у Дракона. И он будет лучшим. Этот мальчик больше никуда не уйдет от него. Кодзюро не чувствует в себе силы на долгую прелюдию, ему кажется он ждал этой ночи годами, десятилетиями, сейчас он уже не может долго себя сдерживать. Масамуне шипит сквозь зубы, когда в его тело входит первый, смазанный кремом палец. Внутри у мальчишки так тесно, что Кодзюро начинает беспокоиться, не навредит ли он Масамуне, когда заменит пальцы членом? Мальчик стонет не в силах сдерживаться, похоже, ему будет достаточно одних прикосновений, чтобы кончить. Катакура сжимает его член у основания и дает парню немного времени на передышку. Потом добавляет второй палец. Дате дернулся, но тут же замер, стараясь расслабиться. Это у него даже почти получается. Он решил все же не отвечать Правому Глазу. Тот и сам прекрасно все понял, осторожно смазывая и растягивая его. Будет еще больнее, но вернуть себе этого человека просто необходимо. Можно и потерпеть. К тому же сквозь боль чувствуется что-то такое, что обещает наслаждение. В надежные опытные руки этого человека можно отдаться без оговорок и задних мыслей. — Кодзюро... — всхлипнул Масамуне, когда в него погрузился третий палец. Дате кожей ощущал, что Катакура сам едва сдерживается, — Давай же... иначе я сойду с ума! — Не торопись... — выдохнул Кодзюро, — не торопись, я не хочу делать тебе больно. Дракон только всхлипнул в его руках, и этот звук будто разорвал все цепи, которые сдерживали демонов в душе Катакуры. Мужчина прикрыл глаза, стараясь немного успокоиться. Он знал, что он недобрый человек, но не стоит показывать свои темные стороны этому ребенку в такой момент. Почувствовав, что снова контролирует себя, Катакура открыл глаза, сталкиваясь с взглядом Масамуне. Тот, похоже, не понимал, почему наставник медлит. Кодзюро подхватил парня под коленками, забрасывая его ноги себе на плечи, заставляя открыться. Помогая себе рукой, приставил головку к тугому анусу и толкнулся вперед. Мальчик под ним вскрикнул, и на секунду этот вскрик отрезвил Кодзюро, а потом Масамуне пошевелил бедрами, и мужчина понял, что его тело снова ему не повинуется. Он потянул бедра Масамуне на себя, стремясь войти в него глубже, вскрики и стоны мальчишки только подстегивали его. По щеке Дате скатилась слеза, и Катакура наклонился, подбирая ее губами. — Это больно. Прости. Потерпи немного, сейчас станет легче. Тело само реагировало на происходящее. Дате не было настолько больно, чтобы кричать или плакать. Ему даже стало стыдно за свое неумение контролировать себя, но думать об этом было некогда. Боль прошла быстро, но расслабиться не вышло. В ответ на очередное движение наставника тело снова среагировало по-своему, выгибаясь и издавая совсем уж непристойный для мужчины звук. Дате не узнал собственного голоса, когда стоны полились из его распахнутого в попытке поймать воздух рта. Молчать было невозможно — член Катакуры при каждом движении задевал что-то внутри, заставляя биться под наставником, сильнее сжимая его в себе. Ласки и тесная влажность женщины не могли сравниться с... этим. Катакура заставлял его сходить с ума, предусмотрительно не давая кончить. В голове искрило, мир перестал существовать, и на губах юного наследника было только одно слово. Имя его наставника. Кодзюро с трудом удерживал в руках тело своего господина. Масамуне стонал и звал его по имени и эти крики подстегивали Катакуру еще сильнее, заставляли двигаться быстрее, наплевав на то, что Масамуне может быть больно. К тому же мальчик ничем не показывал, что хочет, чтобы наставник остановился, наоборот: он пытался двигаться навстречу Кодзюро, сжимался внутри, пытаясь попасть в ритм толчков. Катакура уже и сам был не в силах сдерживаться и стонал в голос. Давно ему не было так хорошо, и дело тут даже не в том, какой Масамуне тесный и горячий и как дрожит его тело. Просто это был Масамуне. Тот, кого Кодзюро так долго желал, не признаваясь даже себе в этих желаниях. Мальчик выгнулся, впиваясь ногтями ему в руки, застонал умоляюще и Катакура прекратил сжимать основание его члена. Провел пару раз рукой по напряженному стволу, нажимая пальцем на головку, и Масамуне кончил ему в руку. Его член пульсировал, выплескивая в ладонь наставника струи спермы, но внутри у Дате пульсировало еще сильнее. Кодзюро чувствовал, что сейчас кончит, и мысль о том, что он запятнает собой, своим семенем это тело неожиданно напугала его. Будто это могло все испортить. Испортить его в глазах Масамуне. Кодзюро вышел из тесного, такого желанного тела и это последнее движение, когда головка покинула узкое кольцо мышц, стало для него последней каплей, он кончил, пачкая бедра и ягодицы мальчика. И единственной мыслью было, что Масамуне теперь должен его ненавидеть. Мир кружился, не давая возможности даже пошевелиться. Тяжело дыша, юный Дракон лежал и разглядывал своего наставника, который медленно спускал его ноги со своих плеч, казалось, с ужасом осознавая, что он только что сделал. Больше всего хотелось рассмеяться. Громко и от души. Но сил в нем было только на то, чтобы улыбнуться и тихо прошептать: — Спасибо... Он не видел, как изменилось лицо Катакуры, единственный глаз уже закрылся, нужно было немного прийти в себя. Однако, Дате почувствовал, как Правый Глаз ложится рядом и обнимает его. Не то бережно, не то фанатично. С него сталось бы... Дракон почти недоволен, но пускай... ему это сейчас нужно. Он так давно не засыпал рядом с ним... но сегодня пока еще рано. Сердце наставника все еще неспокойно... нужно помочь ему. И Дракон обнимает его в ответ, все еще улыбаясь. Больше всего Кодзюро сейчас злился на себя. Хотелось взвыть, хотелось надавать себе по морде, хотелось совершить сеппуку. Что, кстати, вполне актуально в его положении. Как ни посмотри, после того, что он сделал... Все предки юного Дракона, наверное, перевернулись в своих могилах вместе с Терумунэ-сама и Ёси-химэ. Впрочем, последняя — скорее от того, что ее сыну было хорошо только что. Но это его не оправдывает. Он не должен был делать этого. Не должен, не должен, не должен. Масамуне еще слишком ребенок, чтобы понимать это, но он-то должен был сдержать себя... Теплое тело прильнуло к нему, тонкие руки оплетаются вокруг тела, а губы Масамуне касаются его кожи. И неожиданно для самого себя Катакура чувствует, что злиться и на мальчика. Он что не понимает, что произошло? Или это все для него просто игра? Или хочет показать этим, что Кодзюро вовсе не такой идеальный наставник, какого из себя строил? — Хватит! Остановитесь, Масамуне-сама! — Кодзюро подрывается, отдирая от себя руки Дате. — Уймитесь, это вам не игра, неужели не понимаете? — Масамуне смотрин на него чуть рассеянно и удивленно. Это злит еще больше. Ребенок, чертов ребенок, а он чертов педофил. — Я прошу меня простить, этого больше не повториться. Если бы я мог, я бы искупил эту вину смертью. Оставайтесь здесь до утра, я переночую в других покоях. Кодзюро встает и быстро накидывается на себя домашнюю юката. Масамуне пытается встать и остановить его, но с шипением опускается обратно на кровать. Для Кодзюро это тихий звук, как ножом по горлу. Он больше никогда не сделает подобного. Никогда. — Куда собрался, Кодзюро? — голос звучит неожиданно резко и властно. Дракон оставил попытки подняться, раскинувшись на кровати, — Отворачиваешься от меня? Думаешь, со мной можно так поступить? Дате никогда бы не признался, но он испугался, что Кодзюро сейчас уйдет от него навсегда. Это было так мучительно больно... Только что — так близко и вдруг — так далеко. Плевать было на физическую боль. Он это переживет. Много раз переживал. Но если он снова останется без Правого Глаза, то потеряет часть себя. Возможно, самую лучшую часть. — Я не позволю тебе сделать этого, чертов упрямец! — он вдруг поднялся. Молодое легкое тело выпрямилось в лунном свете, расправив плечи и вздернув подбородок. Рука сама метнулась к мечам, стоящим на стойке рядом с кроватью. Можно было бы взять пистолет, что в тумбочке, но это слишком долго — замерший уже почти у порога Катакура не стал бы дожидаться... В лунном свете Масамуне казался богом или демоном, или драконом. Прекрасный, будто сияющий изнутри. Светлая кожа и почти черные при таком освещении волосы. Идеальное тело. Властный голос. Уверенная рука сжимает рукоять катаны, направляя ее на Катакуру. В единственном глазу отражается сталь. Повязка на правом глазу кажется бездной. Кодзюро не мог отвести от него взгляда. Не верилось, что несколько минут назад это совершенство принадлежало ему. Правда тогда это была не прекрасная статуя, а вполне живой, дрожащий в его руках мальчишка. Хотелось подойти к нему. Опуститься на колени и просить то ли прощения, то ли милости. Кодзюро бы отдал очень многое ради возможности еще раз прикоснуться к этой коже губами. С трудом преодолев захлестнувший его поток нежности и восхищения, Кодзюро нашел в себе силы спросить: — Что вы делаете, мой господин? Зачем вам понадобилась моя катана? — Ты лишишься той части тела, которой коснешься двери, — голос мальчишки снова опустился до шипения, но на этот раз до угрожающего и вполне драконьего. Меч повернулся в тонких руках, подтверждая слова юного главы клана, — я не позволю тебе так с собой поступать. Сначала ты взял мою душу, потом стал моим Правым Глазом, теперь взял мое тело... И после всего этого ты смеешь отвернуться от меня? В голосе юного наследника звенела ярость, и сталь в его руках, казалось, резонировала с ней, отзываясь тихим гулом. — Масамуне-сама... — Кодзюро замер, не зная, что ответить. Он вообще с трудом представлял, что ему сейчас делать. Что им обоим делать. Похоже, они загнали друг друга в такую ловушку, из которой нелегко будет выбраться. Разум и стратегическое мышление подвели его на этот раз. Оставалось только довериться интуиции. Он подошел к Масамуне, рукой отводя клинок. Мальчик смотрел на него настороженно и вызывающе одновременно. Кодзюро коснулся кончиками пальцев его правой щеки, провел снизу вверх, пока пальцы не уперлись в повязку. Масамуне ни перед кем не снимал ее, кроме него. Это было символом того насколько они доверяют друг другу. Символом их связи. Кодзюро казалось, что он лишился всего этого. Если Дате сейчас остановит его, то жизнь потеряет всякий смысл. Странно думать что, после всего того, что Дракон позволил ему сегодня он не позволит снять этот кусочек ткани... Но на самом деле это куда важнее. Спать Масамуне может с кем угодно, а под повязку имеет право заглядывать только Кодзюро. Пальцы мужчины скользнули по ремешку повязки, приподнимая ее вверх. Юный Дракон позволил себя успокоить, но меч не выпустил... Пальцы Кодзюро дрожали, скользя по его щеке. Все, что произошло здесь этой ночью — очень важно. Каждое слово, каждый жест запомнятся до конца жизни. Очень важно ничего не испортить. Одно резкое движение или неровный выдох могут все изменить... И Масамуне прикрывает глаз, позволяя дрожащим пальцам проникнуть под ремешок повязки. Он сам не мог сказать, почему она была так важна для него. Ведь она не скрывала ничего ужасного... на первый взгляд. На самом деле мальчишка прятал за ней всю свою боль, сам того не понимая. Воздух непривычно холодил правое веко. Повязка упала на пол и Дате отшвырнул ее клинком катаны под кровать, снова с вызовом глядя на наставника, словно желая сказать: "Вот он я перед тобой, голый до последнего уголка души, что ты теперь сделаешь?" Но Дракон молчит, только крепче сжимая рукоять меча. — Я скучаю по тебе, — вот он, наконец, и признался, — очень скучаю. Мне казалось, я потерял тебя. - Кодзюро положил ладонь на глазницу Дате и закрыл глаза, сосредотачиваясь на ощущении шероховатой кожи под пальцами. Второй рукой он приобнял Масамуне за талию, прижимая его к себе и позволяя приобнять себя за плечи. Катану Масамуне по-прежнему держал в правой руке, но это сейчас было не важно, главное, они стояли обнявшись, освещенные лунным светом. Катакуре казалось, что тонкая, почти порвавшаяся, ниточка, протянувшаяся между их душами, снова восстанавливается. Эти слова сметают уверенность, как осеннюю листву сметает ветер. Дракон невольно расслабляется, вверяя себя этим рукам. Катана с тихим стуком упала на пол. Теперь он может обнять наставника, впиваясь пальцами в его плечи. — Дурак, — наследник клана Драконов приподнялся и коротко коснулся губами его губ, — я думал, ты выкинешь меня, как только я к тебе пришел... — он усмехнулся, слегка щурясь и касаясь его волос похолодевшими кончиками пальцев, — я давно уже этого хотел, но не решался.. Пришлось даже искать себе занятия вне особняка... — до безумия приятно было ворошить всегда приглаженные волосы наставника и видеть его таким растрепанным, — чтобы не думать о тебе. Дракон говорил все эти вещи легко и с улыбкой. Ему всегда было легко признаваться, когда он уже сделал все, что хотел... Паршивец. Кодзюро, оторвал чужие руки от своих волос, прическа и так пришла в полный беспорядок, и поцеловал Масамуне. Губы у мальчишки были потрескавшиеся и суховатые, язык Катакуры пробежал по ним, заставляя приоткрыться. Теперь это уже был совсем взрослый поцелуй, их языки переплетались и боролись друг с другом. Масамуне даже в этом не хотел уступать, для него и поцелуй был сражением. Теперь Дате прижимался к нему всем телом и Кодзюро подумал, что если они сейчас же не уймутся, то завтра точно не встанут. Он сделал несколько шагов к кровати, ведя Дракона за собой и, напоследок укусив его за нижнюю губу, толкнул воспитанника на кровать. — Завтра утром рано вставать. Давайте хоть несколько часов просто поспим? — На лице Дате было такое разочарование, что Кодзюро даже рассмеялся. Про себя. Незачем злить только что успокоившегося Дракона. — Но завтра, обещаю, я не дам вам уснуть до рассвета. Масамуне только ухмыльнулся, видимо решив, что один день он потерпит, но завтра спуску наставнику не даст. Через пять минут он уже тихо сопел, уткнувшись носом в плечо Катакуры. А сам Правый Глаз перебирал его волосы и думал о том, как теперь изменится их жизнь. Заснуть Кодзюро смог только под утро. Когда солнце выкатилось на край неба и едва поднялось над крышами окрестных домов, Масамуне открыл единственный глаз и пожелал себе доброго утра и нескрипучего пола. Выбираться из объятий спящего наставника так, чтобы его не разбудить, было целым искусством, которое, он впрочем, освоил еще в детстве. Тело немного болело, но это можно было пережить. Подняв свою юката с пола, он завернулся в нее, с довольной ухмылкой разглядывая Правого Глаза. Половина восьмого. Ухмылка стала еще более широкой, и Масамуне тихо покинул покои своего регента. Успеют он еще намаяться бумажками и скучными переговорами. Спустя пару десятков минут, под окнами взревели моторы, и властный клич пронзил утренний воздух: — Are you ready guys?!!! — Yeaaaah!!! — взревели в ответ десяток голосов и моторов. — Let's party!!!! Кодзюро лежал и слушал, как рев моторов постепенно стихает. Конечно, если сейчас подскочить, поднять охрану, поорать, то Масамуне удастся вернуть. Наверное... Возможно, они даже успеют на переговоры. Мужчина перекатился на живот и уткнулся носом в подушку, все еще хранящую запах Дате. Все же он еще такой ребенок. Или это Катакура уже такой старый? Раньше ведь он тоже гонял по городу на байке и совершал всякие глупости. К черту эти переговоры! Не о чем там договариваться, клан Дате просто возьмет то, что посчитает нужным! Пусть Масамуне едет гонять на своем байке, а Катакура еще поспит. А ближе к вечеру он, возможно, с чем черт не шутит, достанет из глубин шкафа свой старый, кожаный плащ, возьмет один из байков принадлежащих клану и покажет этому мальчишке! Катакура улыбнулся, представив как расширится единственный глаз Дракона, когда он увидит наставника в таком образе. А сейчас он все-таки поспит. Для следующей ночи ему нужны будут все его силы.