***
Спустя несколько часов, наполненных лишь прерывистым дыханием, едва уловимыми вздохами и обжигающими кожу прикосновениями – все по-другому на этот раз – они обе, наконец, осознают себя лежащими по разные стороны кровати в доме родителей Эммы. Регина не может отделаться от тревожного ощущения, что что-то изменилось: в ней самой, в их отношениях, в окружающем мире или же ее восприятии. Память услужливо возвращает ее к тому самому моменту, когда все пошло не так, и она задается вопросом, который невольно произносит вслух: «Что это было?» Эмма, возможно, знает, о чем спрашивает женщина, но последующие события были настолько яркими для нее, что она не хочет возвращаться. Ее слегка злит это настойчивое желание Регины все время докапываться до истинной подоплеки происходящего. «Неужели нельзя просто плыть по течению? Хотя бы сейчас, хотя бы в этот раз? Просто наслаждаться, не думая о том, почему?» Она не говорит этого. Зачем? Но и давать какие бы то ни было ответы не собирается. Она ничего не делает просто так и сейчас ей, может быть, попросту лень. - Ты о чем, дорогая? – да, она злится из-за вопроса, и да, она хочет задеть Регину, поэтому по-детски передразнивает ее манеру обращения. - По-моему, мы только что занимались чертовски приятным и совершенно нормальным, если ты понимаешь, о чем я, сексом, нет? Регину удивляет звучащая в голосе блондинки агрессия. Она не понимает причины, предполагает, где-то на краю сознания, но предпочитает пропустить этот момент. - Я имела в виду до… гм, чертовски приятного секса, - она позволяет себе слабую тень улыбки. Они не смотрят друг на друга, создавая иллюзию общения на расстоянии, словно отстраняясь друг от друга, как будто понимая, что позволь они себе почувствовать, насколько в действительности близко сейчас находятся, и разговор не получится. Регина разрушает этот виртуальный барьер, приподнимаясь и поворачиваясь в сторону Эммы. Она изучает лицо блондинки, словно пытаясь проникнуть в мысли той и найти, наконец, ответ. Ее пугает то, что она почувствовала в этот раз. Спонтанность возникших между ними отношений, и предполагаемое отсутствие глубоких чувств устраивали ее, особенно отсутствие чувств. Сейчас ее тревожила появившаяся, казалось бы из ниоткуда, заботливость блондинки, что-то даже напоминающее любовь. Это выражалось в ее взгляде, прикосновениях, поцелуях… Но больше всего Регину ужаснула собственная реакция. Она приняла все это с благодарностью, даже с какой-то жаждой, словно бы давно этого хотела. Но ведь это было то, от чего она бежала сегодня утром, после ночи с Робином? Если раньше она могла сказать себе, что Эмма была необходима ей в силу ее собственной «сломанности» и «бракованности», то сейчас у нее не было оправданий. Все зашло слишком далеко, и она призналась себе, что боится. Боится того, насколько блондинка знает ее, насколько они похожи, насколько сама Регина нуждается в ней. С Робином было проще. Он принимал все, он не вызывал непонятных видений и чувства вины, не заставлял снова и снова проживать прошлое. И самое главное, он не вызывал столь сильных эмоций. Она осознала, что наслаждается Эммой, в то время как Робин мог бы стать своего рода искуплением. - Знаешь Эмма, то, что происходит между нами неправильно… Эмма вскидывает брови раздраженно-вопросительно. - Почему, Регина? Это как мы две женщины, ты туда идешь? - О! Нет, нет, не так. Это… это сложно. Робин… С ним я чувствую, что делаю что-то правильно, понимаешь. Это семья, дети, это нормальная жизнь, без прошлого… Темного прошлого. - Нет, я не понимаю… Он… Он - из твоего прошлого. Он сказочный герой, ради Бога, Регина. В чем реально проблема? В том, что ты не можешь признаться себе, что не все так легко забыть? Если ты хочешь, действительно, играть в пряничные домики с Робином, что ж, я… я не борец в этой игре, Регина, ты знаешь это. Я оставлю, клянусь, я не буду мешать, но… Просто. Это не ты. Это трусливо, по меньшей мере. Ты знаешь, это будет возвращаться, также как сейчас в истории с Мэриан, и ты никогда не будешь готова. Просто подумай, прежде чем прятаться за иллюзиями. - Ты считаешь что это, - Регина неопределенно помахала рукой между ними, - есть решение всех проблем? - Нет, может быть, не совсем… Это одно из, возможно. Послушай! Ты не одна во всей этой фигне со своим прошлым, окей? У меня тоже есть моменты. Даже без всей этой вещи о потерянной девочке. Я многое хотела бы не вспоминать никогда, забыть и переписать заново. Только вот это никак не получается, с этим надо учиться жить. - И ты хочешь сказать, что ты научилась? - Нет, Регина, оставь свой сарказм, хорошо? Мы не говорим об этом таким образом или просто заканчиваем разговор. Я … Я хотела сказать, что … Ну, ты знаешь, я понимаю, как ты чувствуешь себя, иногда слишком хорошо. Да… Возможно, лучше, чем кто бы то ни было. И это то, что всегда… притягивало? Объединяло? Я не просто пришла к тебе тогда, я имею в виду, я не думала, что так получится, но… Уф, это сложно. - Я поняла. Несмотря на твой скудный словарный запас, явные речевые дефекты и невозможность связно излагать мысли. Почему ты вообще считаешь, что мне это нужно? Я не хочу помнить, не хочу страдать и проживать все это снова и снова! Я хочу забыть! - Тогда уходи, Регина, уходи и никогда не возвращайся! - О, это так любезно и так очевидно от тебя. Я нуждаюсь в том, чтобы принять душ, по крайней мере. И я хотела бы видеть Генри сегодня к ужину. - Хорошо, душ да. И Генри. Ты или ты и Робин? Некая иллюзия семейной идиллии? Вы ведь провели эту ночь вместе? Не пойми неправильно, но я не хочу, чтобы твое новое увлечение имело какое-то негативное влияние на моего сына. - О, мисс Свон, вы не хотите знать. И я и Робин имели неприятный разговор утром. Так, он … взял паузу? В любом случае, он не будет присутствовать на ужине, если это действительно вас беспокоит.***
Когда в дверь позвонили, Эмма на секунду задержала дыхание. Ее интуиция никогда не подводила, она знала, что сейчас услышит что-то, что предпочла бы не слышать никогда. Тем не менее, она подошла к двери и, не сдержавшись, резко распахнула ее. Виноватое и испуганное лицо Киллиана в общем-то не требовало комментариев, но она ждала. Ждала с каким-то больным удовольствием, что он будет извиваться как уж на сковороде. Он нервно сглотнул и, наконец, выдохнул: «Генри пропал». - Когда?- она больше не была способна вымолвить ни слова. Все упреки и проклятья внезапно умерли внутри, отравленные ядом понимания. - Еще вчера вечером. Эмма, послушай, - он очень спешил пояснить и практически глотал слова, - я думал, он у Регины, потом искал его везде, я не мог прийти и просто сказать, что потерял его, я… Он резко оборвал свою пламенную речь, увидев, как из душа вышла только что упомянутая им Регина в одном полотенце. Замешательство, отразившееся на его лице, позабавило Эмму. Она позволила мимолетной улыбке тронуть губы, но тут же опять вернула сосредоточенное выражение. Предвосхищая его вопросы и не желая тратить время на ненужные оправдания, она просто отрезала: - Это не твое дело, Киллиан! - Хорошо, - медленно произнес он, все еще не в силах оторвать взгляд от полуобнаженной Королевы. - Что с моим сыном? Эмма поняла, что сейчас начнется буря, услышав истеричные нотки в голосе брюнетки. А на это у них совсем не было времени. У нее не было времени. Сейчас надо было максимально быстро найти мальчика, нейтрализовав и тем самым обезопасив Регину. Не плохо было бы также отделаться от Киллиана, хотя бы ненадолго. - Регина, Киллиан потерял Генри. Сейчас тебе стоит пойти домой и ждать, вдруг он просто сбежал и вернется в особняк. Там обязательно должен быть кто-нибудь, ты меня понимаешь? – говоря это, Эмма положила руки брюнетке на плечи, и чуть притянула к себе, пытаясь заглянуть той в глаза. Регина лишь слегка кивнула. Эмма была абсолютно уверенна, что бывшая Королева совершенно ее не слушала, но сейчас ей была дорога каждая секунда, поэтому она просто махнула рукой. - Киллиан, найди, пожалуйста, моих родителей. И да, тебе придется самому сказать им, что ты потерял их внука. - А ты? - А мне пришла пора навестить мистера Голда. Бьюсь об заклад, что если кто-то и похитил Генри, то только Темный знает, кто именно.***
- Где они? – она ни секунды не сомневалась, что Темный в курсе. - О, мисс Свон, какая приятная неожиданность. Позвольте узнать, чем обязан… - он не ожидал ее визита так скоро и пытался скрыть растерянность за привычной напускной любезностью, граничащей с издевательством. - Ты скажешь мне, где убийцы Мэриан! Сейчас! Они забрали Генри, и если ты посмеешь ставить условия, уверяю тебя, ты заплатишь самым дорогим… - она все еще думала, что он не знает всего, и потому смела угрожать. - Полегче, мисс Свон. Я точно знаю, КТО убил Мэриан… И уверяю Вас, пустыми угрозами Вы вряд ли добьетесь от меня сочувствия. Тем более, что люди, похитившие Генри… Несколько коротких мгновений она смотрела ему прямо в глаза, пытаясь понять, как далеко распространяется его такая неожиданная осведомленность. Легкий намек на испуг в его взгляде подтвердил ее худшие опасения. Он знал все. - Если МЫ доберемся до них первыми, то уверяю Вас, никто не узнает о наших с Вами маленьких тайнах… - Вы предлагаете мне сделку, мисс Свон? - Я предлагаю вам спокойную жизнь рядом с любящей женщиной, уверенной в том, что вы изменились. Без всяких сомнений. - Позвольте вопрос, мисс Свон. Зачем это вам? Насколько я знаю, а поверьте, я знаю все, что происходит в этом городе, вам-то как раз было бы очень выгодно, чтобы все узнали истинного убийцу. Или я ошибусь, если предположу, что таким образом ваша маленькая проблема с Королевой была бы решена? - Не твое дело, Румпельштильцхен! - О! Мисс Свон, это грубо. Вы предлагаете мне согласиться участвовать в некоем сомнительном предприятии, при этом не хотите давать никаких объяснений? - Вы прекрасно понимаете, мистер Голд, что правда разрушит жизнь Регины. По крайней мере, ту жизнь, к которой она так стремится, - добавила она чуть тише. - И что же вы намерены делать, мисс Свон? - Я собираюсь найти Генри, дать Эльзе то, что она хочет и, возможно, дать им уйти. - А если что-то пойдет не так? Вы отправите за решетку невиновных? - Если что-то пойдет не так, мне придется покинуть город. А остальное ляжет на ваши плечи. Вы ведь понимаете, о чем я? Хотя бы ради Генри… - Какое самопожертвование! И ради чего, мисс Свон? Вы считаете, что для моего внука будет хорошо потерять мать, да к тому же думать, что она… - Так будет лучше. Для всех. Я все равно не смогу здесь остаться, но и разбить ее сердце я тоже не смогу. Это не должно произойти таким образом. К тому же я ведь Спаситель, нет? На этот раз мне предстоит спасти счастье Королевы ценой своего собственного, но разве не так поступают герои в ваших сказках? Теперь уже он пристально изучал блондинку, как ей показалось, целую вечность. Что-то такое было в его взгляде, что Эмме на секунду привиделось, что перед ней вовсе не всесильный и всемогущий Темный маг, а простой хромой крестьянин, которого бросила любимая женщина, а затем и сын. Иллюзия рассеялась мгновенно, когда Румпельштильцхен почти с отвращением произнес: «Как вам будет угодно».***
Так было с ней всегда. На грани жизни и смерти, на волосок от падения, на самом краю обрыва включался какой-то предохранитель – разум прояснялся, все ненужные эмоции отходили на второй план, она начинала мыслить очень четко и действовать быстро. Так было и сейчас. На секунду понимание того, что Генри в руках врага, что ему может быть больно, что он может быть вообще мертв, рвануло из груди сердце, перебило дыхание и паническими тисками сжало мозг, но только на секунду. Дальше она уже не слушала ни Эмму, ни пирата. Словно в бешеной гонке неслись ее мысли, она лихорадочно соображала как, зачем и почему. Идея пришла внезапно, возможно не логичная, возможно бредовая, но она уже знала, что права, она чувствовала эйфорию предстоящей борьбы, это ощущение никогда ее не подводило. И вот она в фамильном склепе. Жесткая улыбка чуть тронула губы – ее явно ждали. Гроб был любезно отодвинут, как бы намекая, что пора поспешить. Она не стала устраивать из своего появления театрализованного представления, она буквально скатилась по ступенькам вниз. Неприятной неожиданностью было очутиться при этом в кругу света, в то время как остальная часть склепа была скрыта во мраке. Какое-то время она беспомощно моргала, пытаясь приспособиться к окружающей обстановке. Очевидно, этим успели воспользоваться, так как, когда она смогла сфокусировать зрение, пред ней предстала человеческая фигура. Она могла бы сказать, что это женщина, но не более - та предпочитала скрываться в темноте. - Кто вы и что вам нужно от меня? Где мой сын? – она хотела бы иметь больше уверенности и жесткости в своем голосе, но слова вышли настолько же жалкими, насколько беспомощной она себя чувствовала. - Скажи мне, Регина, каково это, знать, что кто-то может причинить вред тому единственному, что тебе дорого в жизни и быть не в силах что-либо противопоставить? Она знала этот голос. Пусть он звучал для нее так, словно это вещал мертвец из давно заброшенной могилы, но она знала его. Липкий страх холодными пальцами уже пробирался под кожу, осознание неминуемой расплаты невыносимо давило, но … Она вздрогнула, как бы стряхивая с себя очередное наваждение, гордо вскинула подбородок и уже гораздо более уверенно произнесла: - Что тебе нужно, Мал? Ты ведь никогда не была убийцей детей. Чего ты хочешь в обмен на жизнь моего сына? - Ну вот, даже позлорадствовать не дали, - пробормотала та, которую называли Мал. И на секунду Регина была готова швырнуть в нее болидом. Чертову ведьму, похоже, забавляла сама ситуация, а вот Королеве совершенно не до смеха. Однако она взяла себя в руки. Возможно, это даже хорошо, что Мал веселится. Насколько она знала свою заклятую подругу – это был первый признак паники с ее стороны. Мал боялась, боялась ее, Регины. Едва заметное движение губ и тихое заклинание осветило помещение. Королева тут же нашла глазами сына. Слава богам, с ним было все в порядке, если не считать того, что он был связан по рукам и ногам и сидел на полу в дальнем конце склепа. Также она успела заметить хрупкую фигурку Эльзы рядом с ним. - Итак, если я правильно понимаю, вы хотите получить назад сердце Анны? Не так ли, Эльза? – она игнорировала Мал намеренно. Это всегда давало ей чувство некоторого превосходства и к тому же могло негативно повлиять на взаимоотношения этих двоих. Она знала, как не любила ведьма, когда ей кого-то предпочитали, пусть даже это была простая светская беседа, не говоря уже о ведении переговоров. Также она предполагала, что с Эльзой будет намного проще договориться, девчонка молода и, насколько она помнит, слегка робеет перед Злой Королевой. - Да. Вы правы, Ваше Величество. Мы пришли забрать то, что вы украли. Мы знаем, что оно здесь, и если вы добровольно его отдадите, я клянусь, мы не причиним вреда ни вам, ни вашему сыну. Слова Эльзы, но больше ее тон, были неприятной неожиданностью. Внезапно Регина осознала, что не одна она набралась житейского опыта за годы проклятья. Очевидно, Эльза также не теряла времени, ибо от той дрожащей от страха перед Королевой девчушки не осталось и следа. Перед ней была Снежная Королева, во всей своей величественной гордости и красоте, черт бы ее побрал. - Освободите его, и я сделаю все, что вы хотите, - осторожно проговорила Регина, не сводя глаз с Эльзы. - Нет, - Эльза покачала головой, - сначала сердце. Впервые Регина пожалела, что отправилась на поиски сына одна. Она даже не вспомнила про Робина с его стрелами, но Спаситель, пусть даже в купе со своей неуклюжестью, сейчас была бы очень кстати. Она посмотрела на Генри. В глазах парнишки совершенно не было страха, казалось, он ждал чего-то, какого-то сигнала. Решение пришло мгновенно. Она едва заметно махнула рукой, и путы спали. В ту же секунду Генри рванул к ней. Однако она все-таки недооценила Эльзу. Снежная Королева также среагировала молниеносно, и вместо сына Регина увидела лишь его ледяную статую. - Нет! – крик отчаяния и боли, неприкрытого страдания. Она не была Королевой в этот момент, она была просто матерью. Наверное, Эльза должна была почувствовать удовлетворение, но она лишь неловко опустила руки, беспомощно глядя на Малифисенту. - Регина, он жив, успокойся. Это временная мера, правда, Эльза? Мы разморозим его, как только ты отдашь нам сердце Анны, хорошо? Брюнетка кивнула и, неловко ступая, подошла к хранилищу. Она помнила каждое сердце здесь, тем более, что их осталось не так уж много. Она знала ритм пульсации каждого, она помнила их все на ощупь, они снились ей в кошмарах… Сердце Анны было, пожалуй, самым ярким. Даже удивительно, что они сами не нашли его. - Регина, стой! Этот голос она бы узнала из тысячи. Он всегда приносил надежду, но она поняла это только сейчас. Она улыбнулась против воли… Спаситель опоздала на этот раз. - О! А вот и вторая мамашка появилась. Что-то вы припозднились, сударыня. Мы уже все обсудили с вашей, гм… со-родительницей. Так что не делайте резких движений, если не хотите превратиться в очаровательную ледяную скульптуру. И я ни в коем случае не угрожаю, просто… примите как совет, - Мал довольно улыбнулась. - Регина, не вздумай отдавать им сердце! Они уже убили Мэриан, ты думаешь, что-то может остановить их от убийства нашего сына? - Ээ, леди, поправочка, мы не убивали Мэриан… Слова присутствующих доносились до Регины словно через толстый слой ваты. Видимо, виной тому было потрясение, которое она пережила, видя, как Генри превращается в ледяного мальчика. Она действовала механически, абсолютно не обращая внимания ни на чьи слова: достала из хранилища сердце, медленно подошла к Эльзе и вложила его в протянутые ладони. Сверху послышался невероятный шум, и спустя мгновение в склепе появились слегка запыхавшиеся Белоснежка с Прекрасным, а также Киллиан. - Не, ну просто удивительно, как вы всегда не вовремя находите друг друга, - ухмыльнулась Мал. - Эмма, что происходит, - встревоженно проговорила Белоснежка, откровенно игнорируя остальных присутствующих. - Мы с вашей дочерью пытаемся докопаться до истины. Дело в том, что она по каким-то непонятным мне причинам, абсолютно уверенна, что мы с Эльзой имеем непосредственное отношение к убийству некой Мэриан. Смею вас уверить, она жестоко ошибается. Целью нашего посещения славного городка Сторибрук ни в коем случае не являлось нанесение какого-либо вреда его жителям, ну, может, за исключением незабвенной Злой Королевы. Мы всего лишь хотели вернуть то, что вышеупомянутая леди у нас украла, - очевидно, Мал признала в коротко стриженой ушастой брюнетке особу королевских кровей. Иначе витиеватость ее речи объяснить было не чем. - Но это вы заморозили Мэриан? - выступил вперед Дэвид. - Нам пришлось, к сожалению. Дело в том, что мы не хотели действовать столь неприглядными методами, как похищение ребенка. А как иначе заставить Злую Королеву отдать сердце? В этот момент Эльза, наконец, разморозила Генри. Мальчик замер на несколько мгновений, приходя в себя, а затем бросился к Регине. Та поймала его в объятья и крепко прижала к себе. - О, Боже! Какая идиллия! – фыркнула Мал. Эльза же просто взволнованно улыбалась. - Так, если вы заморозили Генри и сейчас разморозили его, то вы можете то же самое сделать и с Мэриан? – Дэвид чувствовал некоторое облегчение, что его внук был теперь в безопасности, но, тем не менее, обязанности помощника шерифа с него никто не снимал, и он очень кстати вспомнил о долге. - Не все так просто, Ваше Величество. Дело в том, что мы заморозили Мэриан, опоили вашего доктора, дабы он особо не возился с так называемым трупом, но… Ваша дочь проявила удивительную настойчивость и внимание именно к телу. Ей почему-то очень важно было, чтобы доктор провел вскрытие. В результате нам пришлось посетить это ужасное заведение, которое вы называете моргом и выкрасть Мэриан. Но, к тому моменту, как мы до нее добрались, она была уже мертва. По-настоящему мертва, вы понимаете? - Вейл все-таки провел вскрытие? - Нет, на ее теле нет следов. Она была убита, точнее отравлена, тем самым ядом, который мы использовали, чтобы заставить вас поверить, что это сделала Регина. Причем, насколько я могу судить, уже после того, как была заморожена. - И почему мы должны верить вам? Регина снова практически не слушала. Ее буквально оглушило извести о реальной смерти Мэриан. Она была уверенна, что Малифисента не виновна. Не могла же ведьма настолько измениться? Она даже девчонку убить не смогла, ту самую, которую сама же и прокляла, с которой потом сама же и нянчилась, пытаясь предостеречь, которую сама же и воскресила и в которую сама же и влюбилась. Очаровательно. Регина, наверное, посмеялась бы над историей Мал, если бы ее собственная не имела некоторого сходства… Нет. Мэриан убил кто-то другой. Кто-то, кто рассчитывал, что вся вина ляжет на эту парочку. Кто-то, кто думал, что они успеют убраться из города до того, как их выследят. Кто-то, кто хотел счастья для Регины и Робина… На этом моменте она запнулась. Получался какой-то мифический персонаж. Белоснежка? Она точно хочет, чтобы все вокруг были также тошнотворно счастливы, как она со своим принцем, но она явно не способна пожертвовать чьей-то жизнью ради этого. Не для Регины, это уж точно. Своей может быть, но не чужой. И кто же мог быть настолько… Внезапная догадка ударила, словно обухом по голове. Она точно знала, кто мог бы… Взгляд метнулся к толпе, выискивая ту, которую называли Спасителем, ту, что на деле, возможно, была совсем не тем, за кого себя выдавала. Она хотела просто взглянуть в зеленые глаза, просто увидеть в них ответ. Блондинки нигде не было, что подтверждало худшие опасения Регины. - Все, что они говорят - правда, но позвольте внести некоторую ясность, - из темноты выступила новая фигура. Это был не кто иной, как Румпельштильцхен. Он бросил мимолетный взгляд в сторону Регины и продолжил. - Я точно знаю, кто повинен в смерти Мэриан, и даже расскажу вам всю историю, от начала и до конца, но взамен я хотел бы сохранить в тайне от Белль некоторые обстоятельства этого дела…» Взгляд Темного озадачил Регину. Она не смогла прочитать его, а ведь ее бывший учитель явно пытался донести какую-то информацию, возможно, даже предупредить о чем-то. Впрочем, сейчас было не до этого. Она наклонилась и шепнула Генри пару слов, пользуясь тем, что все внимание было сосредоточено на Румпельштильцхене. Затем мать и сын незаметно исчезли в облаке фиолетового дыма.***
Эмма выжимала из своего фольксвагена максимум, мотор ревел, машину трясло, руки вцепились в руль так, что костяшки пальцев побелели. Это был ее последний шанс уйти. Она смотрела на свои руки, руки, не так давно точно также сжимавшие маленький пузырек, на дне которого оставалось всего несколько капель яда. Смертельная доза. Она знала. Она представляла, как разжимает мертвенно бледные губы, как медленно капля за каплей жидкость исчезает во рту жертвы. Она видела иней, покрывающий ресницы, она чувствовала холод замершего тела. Она представляла себе свой собственный страх, нет ужас, ледяное оцепенение. Она представляла… Она должна была представить… Интересно, как должен чувствовать себя человек, убивший себе подобного? Каково это – быть убийцей? Он знает. Он теперь знает наверняка. А он смелый – думает она, почти с восхищением. Смогла бы она убить человека? Одно дело – стрелять, защищая свою жизнь, или метнуть меч в то, что очень сложно назвать даже существом, не то, что личностью. Совсем другое – хладнокровно спланировать свои действия. Идти, зная, что назад дороги не будет. Принять решение, почувствовав себя в праве. Понимал ли он? И она силилась проникнуть в его сознание. Она знала, что для того, чтобы создать иллюзию эмоций их необходимо почувствовать. Она всегда так делала. Они должны поверить. Грош ей цена, если она не верит самой себе. Она должна понять. А в остальном, что ж, Румпельштильцхен ей в помощь. Она усмехается. Старый обманщик. А сможет ли он? Если она верно оценила ситуацию, у него не будет причин… Но… Он должен ей, должен хотя бы это. Черт бы его побрал! Да чтоб их всех… Зачем? Она спрашивала себя в который раз. Но это бесполезно. Бесполезно задавать самой себе глупые вопросы, на которые уже давно знаешь общий единственно правильный ответ. Она слишком давно стала тем, кто она есть сейчас. Смешно было думать, что кто-то или что-то может это изменить. Она жалела только о том, что на этот раз проиграла больше, чем могла себе позволить. Два слишком дорогих ей человека оставались позади, и она готова была биться головой об руль просто от мысли, что позволила себе чувствовать, на этот раз, что поверила в возможность жить среди нормальных людей, что единственный раз рискнула не притворяться. А ведь это был хороший план. Очень хороший план. Что с ними будет, если Румпельштильцхен не захочет играть по ее правилам? Что будет с Региной? Не стоит даже думать об этом, не сейчас. Главное, чтобы никто никогда не узнал. «Чертова Регина! Интересно, как быстро она сообразит? Возможно, слишком быстро», - черты лица Эммы ужесточились. Она стиснула зубы и еще сильнее надавила на газ. Она никому и никогда больше не позволит лишить себя свободы. Ни ее любовь к сыну, ни к его матери не заставят ее вернуться. Она и так поставила на карту все ради них. И потерпела неудачу. И оставить все как есть – это единственное, что она может сделать для них сейчас. Взгляд Эммы поминутно метался между дорогой и зеркалом заднего вида. Когда она заметила догоняющий ее черный мерседес, она перестала смотреть в зеркала, теперь ее глаза сосредоточились исключительно на трассе. Автомобиль хрипел, словно загнанный конь, который отдает свою жизнь, пытаясь унести хозяина от погони. Как бы то ни было, жертва его была напрасна, Эмма видела это очень четко. Когда машины поравнялись, она вдруг заметила на заднем сидении мерседеса Генри. Что-то щелкнуло, словно надламываясь, внутри в этот момент. Сотни предположений мелкими вихрями закружились в голове. Неужели она взяла его с собой, чтобы показать ему всю глубину падения его биологической матери? Нет. Это невозможно. Это не Регина. Но в машине никого, кроме них, не было. Что бы это могло значить? Возможно… Нет. Мерседес обгонял. План Регины был прост – она вырвалась вперед и мастерски подрезала автомобиль Эммы. Блондинка успела только подумать о том, где во имя всех святых, госпожа бывший мэр научилась так водить машину? Секунда и она ударила по тормозам. Она уже понимала, что все кончено. Она знала, как знала и Регина, что никогда не рискнет столкнуться с машиной, где сидит ее сын.***
Она приняла решение уже там, в склепе, когда взяла с собой Генри. Сейчас понимание еще не пришло, но позже, когда она будет раз за разом прокручивать события этого дня в своем сознании, все станет очевидно. Пока же она просто боролась с паническим страхом опоздать, совершенно не отдавая себе отчета в причинах. Она сомневалась, она все еще сомневалась в правильности своих догадок. Наверняка она могла узнать, только спросив. Ей не нужны были слова, она поняла бы и так. Просто увидеть и узнать, не терзать себя более сомнениями. А еще не давала покоя мысль – зачем? Она не могла с уверенностью сказать, знала ли блондинка, кого притащила из Зачарованного леса, не догадывалась ли она, что это жена Робина? Нет, возражала она самой себе, то, что произошло в камере, было спонтанным действием, вовсе не хитрым планом, Эмма не способна на такое. С другой стороны, она явно не рассчитывала, что на сцене появятся другие игроки, и могла действовать по обстоятельствам. Регина вздохнула, она чертовски запуталась и не знала, может ли она уже хоть кому-нибудь верить. Но она хотела бы доверять Эмме. Радовал Генри. Он задал всего один вопрос – куда они едут. Она сказала, что Эмме срочно потребовалось выбраться из Сторибрука на какое-то время, и что они спешат за ней. Сын странно посмотрел на нее и просто кивнул в ответ. Конечно, ему придется объяснить кое-что, но она очень надеялась отложить это на достаточно долгий срок, желательно еще лет на десять. Она не думала о том, что будет, когда они встретятся. Что она будет делать? Она знала, что ни ей, ни, тем более, Генри, Эмма вреда не причинит. Она не боялась. Она не могла также, даже при самых худших раскладах, судить блондинку, просто была не в праве после всего, что сделала сама, пусть и когда-то давно, в другой жизни. Может, стоило просто отпустить ее? Дать спокойно уйти? Отпустить… она честно попыталась представить себе Сторибрук без Спасителя, без вездесущей и навязчивой блондинки. И не смогла. Все в этом городе как будто однажды впитало в себя ее присутствие. Весь этот чертов город даже создан был с единственной целью - чтобы она пришла. И Регина вдруг четко осознала, что без Эммы он опустеет, утратит смысл своего существования, так же как… Она не стала додумывать эту мысль – слишком страшно. Она задумалась о провидении. Проклятье, Сторибрук, Эмма и даже Генри – все это было частью хитрого плана Румпельштильцхена, однако, и с ним судьба сыграла злую шутку. Все они проживали свои жизни словно бы по задумке какого-то сказочника, очень жестокого весельчака. Все, но не Эмма. Блондинка просто временно запрыгнула на их карусель и, очевидно, нашла способ ее покинуть. И Регине вдруг отчаянно захотелось также выйти из-под контроля этого невидимого кукловода, оставить мир, где положительные герои всегда счастливы, и где злодеи всегда получают по заслугам, где ее судьба давно записана на пожелтевших страницах старинной книги сказок, где любовь не является выбором, но предназначением… Эмма разорвала порочный круг. Она никогда не играла по правилам и смогла обмануть даже судьбу. Ей вдруг вспомнились, брошенные в лицо, безусловно, в порыве ярости и обиды, но, тем не менее, очень справедливые слова Эммы: «Ты сможешь жить с ним так, как будто ничего не произошло? Ты будешь лгать ему в лицо и улыбаться окружающим? Ты снова хочешь создать мир, которому не принадлежишь?» И «Ты знаешь, это будет возвращаться, и ты никогда не будешь готова!» Она больше не хотела так жить. Возможно, Эмма – это ее шанс перестать быть просто персонажем чьей-то истории? Там, в чужом мире она никто и ничто. Но блондинка… любит ее? Может быть. В любом случае, она готова помочь. Регине вдруг стало абсолютно все равно, являлась ли Эмма реально убийцей или нет. В сущности это было уже не важно. Она заботилась о Регине, не из-за того, что это где-то было записано, не потому, что у нее была татуировка льва, и даже не потому, что кто-то это предсказал, а скорее вопреки.***
Эмма медленно вышла из машины, с поднятыми вверх руками, как бы демонстрируя, что не имеет скрытых намерений. Не сводя глаз с мерседеса, она обошла свой автомобиль и остановилась, оперевшись руками на его крышу, предварительно открыв дверь с пассажирской стороны. Именно там, на сидении справа от водительского лежал ее пистолет. Так, чисто на всякий случай. Регина также покинула мерседес. Сейчас она стояла, скрестив руки на груди и пристально изучала Эмму, словно раздумывая над чем-то. Закатное солнце последними яркими лучами купалось в волосах блондинки. Это было красиво. Ее ангельское лицо в медово-огненном ореоле. Вообще вся ее фигура казалась чем-то потусторонним, неземным, как будто пришедшим из другого мира. А ведь это было почти правдой. Только вот ее мир вряд ли был настолько красочным и светлым. - Куда-то спешите, мисс Свон? – Регина говорила, бесспорно, насмешливо, но беззлобно, даже игриво. Если Эмму и удивил тон брюнетки, то она не подала виду. - Да вот, решила прогуляться до Бостона, мисс Миллс. - Что ж, отличное желание, мисс Свон. Только, мне кажется, вы что-то забыли? Эмма молчала. Она судорожно пыталась уловить ход мыслей брюнетки. Первая ее фраза была вроде как бы достаточно мирной и, как говорится, ничего не предвещало. Однако сейчас, Эмма должна была бы быть абсолютно глухой, чтобы не услышать в голосе Регины угрозу. Только вот чего именно та пыталась добиться? Очевидно, Регине надоело ожидать от бывшего шерифа хоть какого-то мало-мальски внятного ответа. Воздух внезапно сгустился, став тяжелым и вязким, несмотря на ясную за несколько минут до погоду, в небе заходили непонятно откуда взявшиеся тучи, казалось, что сейчас разразится гроза, такая, которая бывает только в горах – беспощадная, стремительная и абсолютно непредсказуемая. Регина злилась? Нет. Зла была Королева, беспощадно, стремительно и абсолютно непредсказуемо зла. Эмма кинула взгляд на мерседес, отчаянно ища поддержки у Генри. Но мальчик словно застыл. Магия – поняла блондинка. Видимо, Регина решила, что подростку совершенно не обязательно на этот раз наблюдать, как одна его мать будет убивать вторую. - Регина, стой! Я… Грациозный взмах руки, и Эмма осознала, что слова пришли к ней слишком поздно, только отлетев на несколько метров от машины. - Да, ты! – на удивление спокойно провозгласила Злая Королева. - Именно ты, Эмма, - она выплюнула имя блондинки так, словно это было нечто крайне противное, - ворвалась в мою жизнь, разбивая, уничтожая, выжигая все на своем пути. Ты разрушила все, чем я дорожила, ты сорвала все мои маски, ты заставила меня чувствовать вновь! Именно ты, Эмма, решила, что раз ты являешься Спасителем, то можешь спасти всех вокруг, именно ты поверила в то, что даже Злая Королева может измениться, ты внушила мне эту мысль, ты заставила меня саму в это поверить и что же дальше? Когда пришло время строить что-то новое на обломках моей судьбы, ты просто решила, что такая ответственность вновь не для тебя? К черту! Ты жалкая дрожащая тварь, а не Спаситель. Это безжалостно, жестоко и бесчеловечно, что ты заставила стольких людей, по-настоящему любящих тебя, поверить, что ты не та, кем являешься на самом деле. И знаешь что, мне плевать на них на всех. Но у тебя есть сын! Этот мальчик, которого ты уже однажды бросила, заставив чувствовать себя никому на свете не нужным. Ты собираешься повторить это? Ты действительно думаешь, что можешь поступить так со мной и моим сыном?! Эмма физически ощущала каждое слово брюнетки. Они сыпались на нее словно удары кнута, и каждое оставляло багровый рубец на тонкой коже. Когда до нее дошел смысл последней фразы Регины, все, что она смогла сделать, это широко распахнуть глаза, в полнейшем изумлении уставившись на брюнетку, да закрывать и открывать рот, словно пытаясь захватить больше воздуха. Регина видимо была вполне удовлетворена произведенным эффектом. Она, как ни в чем не бывало, снова сложила руки на груди и совершенно умиротворенным голосом продолжила: « Вы решили отправиться в Бостон, мисс Свон? А мы решили составить вам компанию, если вы, конечно, не против?» Она улыбнулась, произнося последние слова, хотя вряд ли это можно было назвать искренней милой улыбкой. Скорее, это было предупреждение для «недальновидной мисс Свон», что в случае, если та вдруг посмеет возражать, ее ждет нечто, гораздо более неприятное и действенное, чем их предыдущий диалог. Эмма почувствовала, как почва уходит у нее из-под ног. Она задалась вопросом, что же такого случилось в склепе, после того, как она тихонько выскользнула оттуда. Неужели Румпель все-таки проговорился? Но Регина явно не была расстроена, более того, она готова была следовать за ней. Блондинка уловила вопрос в глубоких карих глазах. И он был вовсе не о желании Эммы иметь или не иметь компании на пути в Бостон. Она поспешно отвела взгляд, молясь, чтобы Регина трактовала это так, как необходимо. - Гм, это будет долгое путешествие, - она все еще была не уверенна и пыталась разглядеть подвох. - Наши чемоданы в багажнике, если вы про это, мисс Свон. На этот раз Регина звучала почти смертельно серьезно. - На моей машине или на твоей? – Эмма, наконец, позволила себе расслабиться и улыбнуться. - На обеих. В вашу гору металлолома я не сяду даже под угрозой смерти. - Генри? - Он… ничего не знает, если вы об этом. Эмма просто кивнула.***
Солнце садилось прямо в конце дороги, по которой двигались два автомобиля: желтый жук впереди, черный мерседес – сразу за ним. Последние лучи ласково скользнули по металлу как раз тогда, когда машины пересекли границу Сторибрука. Одинокий лучник, прятавшийся в тени деревьев возле кромки леса, бессильно опустил арбалет. Он мог бы. В этом мире у него не было заговоренной стрелы, но луки здесь были гораздо мощнее и зоркость глаз и твердость руки никогда еще не подводили его. Он мог бы попасть. Но зачем? Он ведь знал, что так будет с самого начала. Знал задолго до того, как они поняли сами. Он мог бы попасть в колесо жука. Он мог бы попасть даже в водителя. Он мог бы. Если бы захотел…