***
Я редкостно сглупил, когда не посчитал нужным уточнить один крохотный нюанс для девушки: я бисексуал. Вследствие этого мне лучше не оставаться у Джамии на ночевки. Более того, я вряд ли теперь смогу спокойно смотреть ей в глаза. И дело даже не в том, что у нее была неприлично открытая ночнушка, а в том, что теперь она наверняка считает меня конченным извращенцем: надо же так, и парням дает, и на девушек поглядывает. Я, честно сказать, со стороны бы подумал о себе то же самое. Может быть, в кругах Джерарда это и считалось нормой, но моя коллега всем своим неисчерпаемым багажом вежливости, доброты и искренности подталкивала к мысли, что в семье ее воспитывали строго и вряд ли кто-то из ее родителей привил ей толерантность ко всем сексуальным меньшинствам. Утренний воздух был полон густой прохлады, в чернильных кучевых облаках все еще путался призрак ночи, воюя с солнцем и не давая ему пробиться своими яркими лучами к холодной, безнадежной и забытой всеми богами земле. Я шустро потираю ладони, пытаясь согреть их разгоряченным от хронического напряжения дыханием, и медленно шагаю сквозь редеющий туман к своему колледжу, подле которого этот самый туман, точно воронкой, сгущался все настойчивее, пытаясь намеренно стереть пункт моего назначения из зоны видимости. Никогда особо не верил в приметы, знамения, астрономические прогнозы, но сейчас я слишком трясусь за неизведанное грядущее и слишком не занят, чтобы не забивать себе голову подобным абсурдом. Все вокруг, даже здания и деревья с кустарниками, угрожающе давило на меня своим видом. Солнце сейчас единственное, чему я могу доверять: мой бог и мое спасение, мой поводырь, мой бесстрашный телохранитель. Вчера я чувствовал себя виноватым за то, что не выслушал Джи, но теперь это колючее, ядовитое чувство повисло грузом, а я, прихрамывая, волочу его за собой, подцепляя на иголки все самые мелкие невзгоды, переживания и неприятности, тем самым утяжеляя его и мешая самому себе двигаться дальше. Я знал, мне нужно срочно все исправить. Я знал, что Джерард не поступил бы так со мной. Он был слишком нежен и слишком заботлив, чтобы в один прекрасный момент облачиться в скотину. Он доверял мне, хотя я тот, кому доверять равносильно тому, чтобы обмотать свою собственную шею веревкой и прицепить другой ее конец к хвосту взлетающего самолета. Теперь я должен доверять. Я обязан доверять. У меня, черт возьми, нет выбора. Я уже почти ходячий труп. Не свернуть, не развернуться, не двинуться вперед. Я достаю телефон и включаю его. Тридцать пропущенных и двадцать смс от “Джи”, один пропущенный от “мама”, три пропущенных и одна единственная смс от “Брайан”: — Если ты снова появишься в этом ебанном казино, я откручу тебе голову. Чего Брайану неймётся? Я, уже находясь почти на пороге колледжа, листаю смс от Джерарда. Они были все однотипные, но с каждым новым прочитанным сообщением я чувствовал себя все более и более виноватым: — Я бы не сделал этого, да пойми же ты! — Ты просто не понимаешь, как у них все устроено. — Мне приходится постоянно притворяться. — Чтобы они думали, что я кто-то очень опасный и серьезный. — Но я, правда, я не такой. Я клянусь тебе. — Это просто блядский театр, Фрэнк. — Ты когда-нибудь боролся за авторитет? — Ты когда-нибудь притворялся не тем, кто ты есть? — Ты когда-нибудь боролся за свою жизнь ложью? — Фрэнк, я люблю тебя. — Прости меня. Прости, что не предупредил. — Фрэнк, пожалуйста, ответь. — Хотя бы скажи, что с тобой все в порядке. — Где ты, Фрэнк? — Фрэнк, пожалуйста, не уходи, умоляю, не уходи. — Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. — Я не могу без тебя, Фрэнк. Я сижу на паре и прячу побледневшее лицо в трясущиеся руки. Меня колотит и трясет от всего этого. Меня тошнит и морозит, речь препода обволакивает пространство вокруг меня в вакуум, что я более не слышу и не чувствую ничего, кроме лихорадочного стука собственного сердца и собственного надломленного дыхания. Мне хочется встать и бежать отсюда, бежать так долго, пока мои легкие не разорвутся, пока ноги не онемеют от боли, пока горло не скукожится от жажды. Да, Джи, я притворялся, и я боролся за жизнь. Это блядский театр. Да, Джи. Просто блядский театр.***
Я лежу под одеялом и тяжело, скомкано дышу в его теплое, влажное и покрасневшее от моих жадных поцелуев плечо. Я утыкаюсь носом ему в шею, жмурюсь, оставляю крепкий, заботливый поцелуй где-то в районе ключицы, плавно, аккуратно скольжу ладонью по его груди, такой теплой, будто мы с ним только что приняли ванну в горячих горных источниках и, кажется, даже до сих пор где-то там, на самом дне, ближе к самому вулкану. Джи обнимает меня и тяжело дышит мне в макушку. Ладонь Уэя медленно, плавно поглаживает меня по спине, а затем так же дразнящее возвращается к затылку, где я чувствую, как его пальцы бережно перебирают прядки моих волос, чувствую, как тепло разливается по всему моему телу, и я прижимаюсь к парню сильнее, на что в ответ он обнимает меня так крепко, что я едва могу пошевелиться. — Я переживал за тебя, — виновато шепчет он, целуя меня в лоб, на что я, как смущенный щенок, снова утыкаюсь носом ему в шею. — Прости, что не предупредил об этом. Я не думал, что придется вот так на виду у всех играть. Да еще и с Дэвидом. — А если бы Брайан не подал голос, ты бы что, поставил меня? — Я как будто проскулил. — Нет, никогда, — отвечает он, приложив пальцы к моему подбородку и заставляя посмотреть ему в глаза. Он смотрит в глаза, значит, говорит правду. — Никто не будет тебя трогать, пока я с тобой. И теперь они все знают о том, что ты не просто какой-то мой приятель. Я неуверенно улыбаюсь в ответ и начинаю понимать, зачем меня тогда притащили в то казино. Но я не пойму одного: почему инициатором был Майки? Здесь что-то не так. Или, может быть, Майки хотел, как лучше, в чем я склонен усомниться в связи с тем, с какой ненавистью он на меня постоянно смотрит. — Стоп, откуда ты знаешь того парня? — вдруг осекся Уэй и снова заставил посмотреть ему в глаза. — Какого парня? — Я с легким испугом взглянул на него. Как в детстве, когда из моей школьной сумки торчал краешек пачки от сигарет, а мама спросила, что это у меня там. — Брайан. Откуда ты его знаешь? — Немного натянуто спросил брюнет. Я секунд пять чувствовал, как мои конечности немеют от пристального подозрительного взгляда парня, но тут мою черепушку посетила гениальная отговорка: — Э. У него на бейджике было написано. Джерард с видом явного облегчения рассмеялся и снова обнял меня, а я снова уткнулся ему в шею и мысленно перекрестился. Я решил для правдоподобности уточнить: — А кто он такой? Ты его знаешь? Парень снова принялся поглаживать меня по спине, но я уже не чувствовал былую легкость: я вспомнил о том, что я предатель. — Да, он когда-то был Дэвида. И все знали это. Неудивительно, что он решил за тебя заступиться. — Был? — Меня, мягко говоря, шокировало услышанное. — Был. Сейчас уже нет. Но я не знаю подробностей. Я помню, когда я еще торговал информацией (когда у меня еще не было мозгов), Дэвид обратился ко мне с тем, чтобы найти все, что есть на этого парня. Тогда они были вместе, как я понял из видео, мельком попавшегося мне на глаза. Я не смотрел, что там. Просто продал ему и все. Я так полагаю, он перестал доверять тому, кого выбрал. И что-то плохое произошло, потому что в их кругах ничего так просто не прощается. Я взглотнул, мои глаза невольно расширились от услышанного, но я старался не поднимать голову. — Ты поступал ужасно, — только и смог выдавить я. — Не знаю, кто он, но что-то мне подсказывает, что ему из-за тебя пришлось очень не сладко. — Да, я понимаю это. Я знаю, что этот парень меня на дух не переносит. Но я уже не смогу ничего изменить. Я исправился и больше не продаю информацию. Это главное. Но важнее всего то, что нам нужно использовать все, что есть, чтобы засадить Дэвида в тюрьму. Проблема в том, что он один из самых опасных и хитрых людей, которых я только встречал в своей жизни. У меня есть на него кое-какие данные. Парни мне с этим помогли. Но приходится хранить это на бумаге, ибо компьютеры в нашем мире самая ненадежная вещь. Лестно, что Джи посвящает меня в свои планы. Но сейчас меня разрывало от любопытства. Что случилось тогда? Почему Брайан за меня заступился? Что происходит сейчас? Что ждет нас всех? Теперь я хотя бы знаю, почему Молко так ненавидит Джи. Но хочет ли он того, чтобы Джерард с приятелями убрал Дэвида? Работает ли он на него или же преследует собственные интересы? И что требуется от меня? — А ты можешь показать мне, что там в бумагах?