История Нуки

Словно земля зашевелилась где-то там, далеко внизу, и по лапам крохотной пантеры пробежала дрожь - охотничий инстинкт, живущий в каждой большой кошке, давал о себе знать. Но помня об уговоре, об обещании, данном отцу, она лишь вонзила в древесную кору острые коготки и сильнее прежнего вжалась в ветку, на которой сидела. А внизу происходило то, что ни одну пантеру на свете не могло оставить равнодушной. Охота. И охота далеко не обычная... Трое черных зверей, низко пригнувшись к земле и образовав круг, выжидали, устремив взгляды туда, где замер последний и главный участник действия - серый ящер, достигавший в длину более половины тела пантеры, со спиной покрытой широкими темными полосами и с пронзительными, немигающими глазами. Варан, которой на первый взгляд мог показаться мирным и безопасным существом, на деле пребывал в тихой ярости из-за того, что незнакомые звери потревожили его сон. Разъяренный, он был встократ опасней, чем в любом другом настроении - но именно это и было нужно дерзким охотникам, посмевшим нарушить покой зверя. В убийстве варанов не было необходимости - их количество в местах обитания клана было невелико, а употреблять в пищу их мясо многие решались лишь в пору сильного голода - из-за суеверий, связанных с громадными ящерами. Убивать разрешалось только самых крупных - тех, что могли представлять опасность для пантер - а занимались этим только самые опытные, сильные и мужественные охотники - нередко, как и в этом случае, их возглавлял вожак клана. Целью традиционного охотничьего ритуала было доказать свое бесстрашие и готовность защищать клан даже ценой собственной жизни - и несмотря на опасность такого предприятия, желающих находилось немало. Под складчатой шкурой мерно вздымались и опадали бока варана, и казалось, что с каждым вздохом он увеличивается в размерах. Блэки знала о способности ящера запугивать противника таким образом - и все же ей было очень не по себе. Длинный мощный хвост колебался точно маятник за спиной хозяина, готовый в любую минуту нанести удар или помочь зверю молниеносно рвануть вперед, дать в бок или взметнуться ввысь, в миг став опаснее в разы. Но зверь ждал - ждал, когда враги дадут понять серьезность своих намерений, обрекая его и себя на беспощадный бой, в котором победителем сможет выйти только одна сторона. Было неясно, по какому принципу молодой самец выбрал момент для нападения - быть может проявил инициативу, а быть может согласовал свое решение со старшими, обменявшись несколькими многозначительными взглядами и чуть заметными жестами, которые помогали опытным бойцам и охотникам понимать друг друга без слов. Сорвавшись со своей позиции и выкинув вперед ощетинившуюся когтями лапу, боец бесшумно приземлился на то место, откуда за долю секунды до этого сорвался его противник. Дальнейшее действие поражало своей стремительностью - каждая секунда знаменовалась полной перестановкой сил обеих сторон и мгновенной сменой позиций. С поразительной ловкостью проскользнув под животом самца, варан взвился над землей, распахнув клыкастую пасть и откинув хвост, играющий роль руля в его полете, в сторону противоположную той, куда он направлял свой прыжок. В пасти, разинутой до предела, можно было разглядеть клыки, опасные не столько остротой, сколько нечистотой, неминуемо вызвавшей бы заражение у любого, в кого вонзил бы их опасный ящер. По скорости пантеры ни в чем не уступали ему - не успел атаковавший самец развернуться, чтобы вновь оказаться с противником лицом к лицу, как Камбоджи - вожак клана и глава охотничьей группы - черной молнией мелькнул мимо него и ударом лапы сшиб на землю бешено шипящего змея. Он даже не пытался схватить его зубами поперек тела, несмотря на то, что имел такой шанс - это заставило бы варана незамедлительно пустить в ход клыки, а мастерство ловцов варанов заключалось как раз в том, чтобы избежать смертоносного укуса. С гулким стуком зверь шлепнулся в траву и Блэки потеряла его из виду - определить местоположение добычи можно было разве что по волне движения в траве и тихому шуршанию - он пытался уйти. Пантеры опережали его по скорости - все трое разом ринулись ему наперерез, держась относительно его и друг друга так, что куда бы не кинулся враг, он натыкался на очередного оскалившегося противника. Ящер предпринял вторую попытку атаки - молниеносно подпрыгнув, он нацелился прямо на молодого охотника, но был вынужден извернуться в полете - конец его хвоста сжал зубами третий ловец - старший из группы, с мордой украшенной шрамом, придававшим его облику свирепости. Он отшвырнул варана на землю, после чего, не давая жертве опомниться, все трое ринулись за ним, держась от цели на расстоянии, но и не создавая в своей защите просветов, которые могли бы позволить ему скрыться. Сама того не сознавая, Блэки втягивала и вытягивала когти, свесив голову с ветки и вытянув шею, дабы не упустить ни одной секунды этого великолепного зрелища. Ее тело покачивалось из стороны в сторону, она, уже совершенно не контролируя этот процесс, бешено размахивала хвостом, силясь хоть как-то выплеснуть нахлынувшее на нее возбуждение. Разумом она осознавала, что должна оставаться на безопасном расстоянии от схватки, но сердце ее было там, внизу, куда манил ее инстинкт охотника, инстинкт убийцы, но не преступника, а исполнителя святой воли праотцов, завещавших им сражаться в равном бою и побеждать, ради того, чтобы жить. Даже не участвуя в ней, она жила и дышала этой схваткой, в глубине души вознося богам бессловесные молитвы за выживание и победу отца и его охотников. Весь смысл этого сражения-пляски заключался в том, чтобы вывести из себя варана настолько, чтобы он, позабыв об одном из противников, атаковал двух других. Тут-то третьему охотнику и предполагалось ухватить добычу покрепче, дав остальным возможность прикончить её. Поражала слаженность действий пантер - можно было подумать, что движениями трех охотников руководит единый разум - так четко, без единой запинки или промедления они прикрывали спины друг другу, держали зверя в плотном кольце, то наступая, то отступая, дразня его несильными ударами лап и зубов, не давая ему ему покоя и передышки, оставаясь недосягаемыми для его клыков и совершенно сводя с ума бешеного хищника. Круг этих слаженных действий был порван в один миг - молодой самец, незамеченный врагом, скользнул ему за спину, в то время как двое других бойцов разом ринулись прямо на ящера. Припав на задние лапы, тот обнажил клыки - и тут же был вынужден повернуть назад, почувствовав, как зубы дерзкого самца сдавили его хвост у самого основания. Еще секунда - и охотник вполне мог бы лишиться глаз, но точно знавший о таком исходе Камбоджи был начеку - он тотчас сомкнул клыки на оставшемся незащищенным горле ящера, лишь на пару когтей ниже его головы. В один миг все было кончено - прочно зафиксировав тело врага, черный охотник одним движением свернул ему шею, не дав ящеру ни осознать поражение, ни почувствовать боли. Тяжелое тело с глухим стуком рухнуло к ногам победителей. Молодой самец и охотник со шрамом в молчании отступили на несколько шагов, удовлетворенно ворча и кидая взгляды на добычу, поздравляя друг друга с выигранной битвой. Но Камбоджи не смотрел на варана - его взгляд был устремлен ввысь, туда, где из кроны дерева на него любовалась дочь. Взгляд вожака светился гордостью. "Довольна ты мной, ночка?" - он хранил молчание, но Блэки с легкостью могла представить, как он обращается к ней, говоря нараспев и используя свое любимое ласковое прозвище, данное им любимой дочурке. "Гордишься отцом?" Легкая дрожь пробежала по телу пантеры и из горла вырвалось счастливое мурлыканье. "Горжусь, папа. Горжусь так, как не горжусь никем." Снаружи уже совсем стемнело, и луна, выглядывающая из-за облаков и окутанная сиреневым ореолом собственного света, могла разве что слегка развеять мрак. Растянувшись у входа в пещеру на мягкой траве, Блэки обводила все вокруг рассеянным взглядом. Она провела весь день ухаживая за больным львенком и за все это время его отец так и не появился, что, впрочем, только успокаивало целительницу - она понятия не имела о том, что должна делать и говорить при встрече с этим львом. Сейчас Кори осматривала Леа - она должна была в точности установить то, чем он был болен и доложить об этом вожаку. О том, что произойдет дальше, маленькая пантера могла только догадываться, и догадки ее, по большей части, были неутешительны. Расщелина, где обитал клан, опустела - кто-то ушел на ночную охоту, кто-то устроился для сна - на земле или раскидистых ветвях деревьев. Вид места, которое с раннего детства было её домом, успокаивал пантеру. Хотя тревожные мысли ни на секунду не покидали ее, здесь она была в своей стихии. Пусть она еще не решилась поделиться своими соображениями с кем-то - даже с наставницей, которой всецело доверяла - мысли о собратьях по клану согревали ей душу, не давая пасть духом окончательно. Исподтишка косясь на небо, она порой позволяла себе чуть слышно вздохнуть - мерцание звезд неизменно напоминало ей о тех счастливых временах, когда она даже не задумалась бы о том, к кому обратиться за советом. О, она прекрасно помнила о том, как будучи еще совсем крошкой шла к отцу с любыми горестями или радостями, с которыми сталкивалась в своей короткой, едва успевшей начаться жизни. А у вожака, который, казалось бы, день и ночь был занят решением вопросов, касающихся всего клана, всегда находилось время для любимой дочурки. Казалось, он всеми силами старается заменить ей мать и сделать так, чтобы его ночка никогда не чувствовала, что ее обделили любовью. Сколько раз она рыдала на плече у отца, переживая одну из тех мелких неприятностей, которые в юном возрасте кажутся катастрофами. Сколько раз они вместе с оравой детенышей-друзей нещадно трепали его за хвост и уши во время бурных игр - и получали в ответ только раскатистый смех и несильные тычки лапой. Сколько часов провели они в уединении, разговаривая обо всем на свете - от красоты заката, до вопросов, касающихся судьбы клана. Блэки навсегда сохранила в душе ощущение трепета и восторга, охватывавшее ее каждый раз, когда он беседовал с ней - на равных, не делая поправки на ее возраст, давая ей возможность высказаться и поощряя ее в этом, давая ей понять, как он ценит то, что у его дочери на все в этом мире есть свое мнение. Именно он, когда она пребывала в мучительных размышлениях относительно своей дальнейшей судьбы, путем долгих разговоров и наводящих вопросов помог ей понять, как именно она должна выбирать жизненный путь - и в нужный момент дал ей самой принять решение о том, что быть ученицей целительницы - действительно то, чего она хочет. В те времена ей казалось, что так будет всегда. Хотя она и научилась жить без его опоры и поддержки, в редких случаях Блэки понимала, что отдала бы все, что имеет - лишь бы иметь возможность вновь спросить совета у отца. И сейчас был один из этих тяжелых моментов. Слова, которые поведал ей Кори, не шли у молодой самки из головы. Вызвав поначалу бурю эмоций, не последней из которых был страх, они теперь осели тяжким грузом на дне ее души. Львенок доверил ей правду зная, что вряд ли сможет рассказать об этом кому-то еще. Было ли это правдой - или жар, боль и испуг заставили Кори сказать это? Он вполне мог не понимать, что говорит. Но даже в том случае, если все сказанное им было правдиво, ситуация практически не прояснялась. Опасен ли лев, который принес сюда больного? Рассуждения Блэки сводились к тому, что пока что все его действия были направлены на то, чтобы помочь Кори - он доставил его сюда, явно зная, что детенышу окажут помощь. Но зачем было лгать? В голове Блэки догадки роились как пчелы, но ни одна из них не казалась достаточно убедительной, чтобы решиться поделиться ей с кем бы то ни было. А время поджимало - решение нужно было принять до того момента, когда Кори станет хуже. Интуиция подсказывала Блэки, что она хранит очень опасный секрет... - Тебя зовет Леа, - невеселые размышления прервал тихий голос. Быстро вскинув голову, Блэки увидела Хиши - одну из учениц, помогавших целительнице. - Говорит, наконец-то поняла, что со львенком. - И что же? - Честно говоря - не знаю, - смущенно призналась та. - Я так засмотрелась на него, что пропустила мимо ушей половину всего, что Леа сказала. Но она, вообще-то, выглядит взволнованной, и тебе лучше поспешить туда. Коротко кивнув, Блэки обогнула подругу и бесшумно шмыгнула в пещеру. - Теперь мне все ясно, - голос наставницы дрожал и обрывался, что заставляло Блэки предположить самое худшее. - Это яд. Нгуа, - на этом слове Леа замолчала, глядя куда-то вдаль, мимо головы спящего львенка. - Ты никогда не говорила мне о подобном, - юная пантера склонила голову к плечу, внимательно глядя в глаза целительнице. - Тут нет никакой тайны, - устало мотнула головой та. - Он содержится во внутренностях гусеницы снгуа и именно он дает все те симптомы, которыми страдает львенок. Эта гусеница встречается редко, но если он нашел ее, играя, нет ничего удивительного в том, что он отравился - и ему еще повезло, что яда оказалось не достаточно, чтобы убить его сразу. - Вот как... - пробормотала темная пантера, отводя взгляд. В ее мозгу уже зрела догадка, но она не знала, как бы подать ее таким образом, чтобы Леа ничего не заподозрила. - Послушай, я хотела спросить. Могло так быть, что львенок не сам отравился? Я не знаю, возможно... его отравили? - Что? - шерсть на загривке светлой пантеры стала дыбом. - С чего ты взяла?.. А впрочем, - целительница нервно взмахнула хвостом. - В любом случае, это маловероятно. Я сомневаюсь, что кто-то пошел бы на такой риск, чтобы отравить детеныша. Кому он мог навредить? Да и много ли на свете животных, знающих о ядовитых животных и их свойствах столько же, сколько мы? - А мы можем помочь ему? - Блэки действительно хотела узнать ответ, хотя эти слова и были для нее так же возможностью отвлечь наставницу от щекотливой темы. - Ох, милая, - голос самки дрогнул. - Я боюсь, что исцелить его от яда не в моей власти. Нет, не пугайся, это не означает, что шансов нет, - тут же поспешила она успокоить вздрогнувшую ученицу. - Сегодня я доложу об этом Кионгоджи и Катаа - и я особенно полагаюсь на последнего. Шаману может быть известно, как исцелить его, не прибегая к нашим настоям и травам. Надежда есть всегда, - завершила она, быстро потершись носом о плечо Блэки. - Мне пора идти, а ты ложись спать. Ты с полудня на лапах, представляю, насколько ты вымотана. Не вздумай дожидаться меня - я буду не скоро. И не тревожься за Кори - в ближайшие сутки ему вряд ли что-то грозит. Проводив уходящую пантеру задумчивым взглядом, Блэки обернулась к спящему львенку. За день ей удалось напоить его большим количеством отвара и даже немного покормить - теперь могло показаться, что состояние больного улучшилось. По крайней мере, его сон был спокоен, а стоны почти не срывались с запекшихся губ. Было так трудно поверить, что этот мирно спящий детеныш сейчас находится между жизнью и смертью и, вполне возможно, уже никогда не покинет этой пещеры живым. - Спокойной ночи, маленький, - чуть слышно прошептала пантера, проведя влажным носом по плечам Кори. - И ничего не бойся. Я верю в то, что мы найдем способ тебя исцелить. Ты задал мне непростую задачку, - чуть помедлив, продолжила она. - И не похоже, что ответ на нее находится поблизости. Обещаю одно - я постараюсь защитить тебя, что бы не случилось, - с этими словами она отвернулась от львенка и направилась в дальний конец пещеры, туда где в небольшой нише располагалось ее место для сна. Вжавшись землю и инстинктивно ощетинившись, юная пантера громадными от ужаса глазами смотрела на загнавшего ее в ловушку противника. Громадный серый ящер - еще огромнее того, охоту на которого она не так давно наблюдала - возвышался над ней, грозно оскалив смертоносные клыки и раздув складки шкуры вокруг пасти, так что казалось, будто он смотрит на жертву из глубины воронки. Глаза врага метали молнии, а хвост яростно метался из стороны в сторону, приминая траву. "Великие предки..." Блэки сама толком не понимала, как это могло произойти. Еще минуту назад она спокойно двигалась по джунглям - а через миг, почувствовав что-то непривычно-шершавое под лапами, пантера, не раздумывая, подскочила высоко над землей, взметнулась, буквально как птица, которую спугнул охотник - и это спасло ее от удара клыков варана, которого она разбудила, нечаянно наступив ему на хвост. Предположить, что хищник будет дремать в траве как раз там, где ей не посчастливилось пройти, она никак не могла - но и легче от этого не становилось. Этот зверь, будучи напуганным или разъяренным, нападал молниеносно, и спасения от его клыков не было. По-кошачьи извернувшись в полете, Блэки шлепнулась в траву и тут же метнулась прочь, не видя дороги, что и сыграло с ней дурную шутку - она оказалась зажатой между огромными, выступающими из земли, корнями дерева. Счет шел на секунды - варан готовился к новому прыжку, и пантере не оставалось другого выхода, кроме как втиснуться между корней настолько глубоко, насколько это было возможно, и молиться о том, чтобы врагу не пришло в голову продолжить преследование в тесном пространстве, где она, без сомнений, была бы обречена. Блэки чувствовала, как все внутри нее болезненно содрогается от ужаса, а в глазах темнеет. Стоило ей вздрогнуть или издать хоть слабый писк, как ящер грозно шипел и делал резкий выпад вперед, будто бы собираясь вонзить зубы прямо ей в морду. Отпускать свою жертву просто так он явно не собирался - хотя вараны и не охотились на других хищников, они умели яростно защищаться и атаковали любого, кто казался им хоть немного опасным. Сквозь пелену страха Блэки с трудом осознавала, что ей необходимо либо атаковать зверя, что было бы в ее положении сущим безумием, либо попытаться обхитрить его и ускользнуть. Она понимала, что не сможет оставаться неподвижной до тех пор, пока противник не успокоится - к горлу подкатывали панические всхлипы, ей безумно хотелось рухнуть на землю, рыдая и содрогаясь - так кошмарно было наблюдать в паре шагов от себя чудовище, способное нанести ей смертельную рану одним укусом, считающее ее не более чем добычей. Вцепившись взглядом в ящера, точно когтями, Блэки наконец сумела трезво оценить ситуацию и заметить брешь в защите противника - довольно крупное свободное пространство между вараном и одним из бугристых корней, между которыми она спасалась от него. Если бы только заставить его чуть отклониться в противоположную сторону - она получила бы шанс вырваться из плена... Все произошло буквально за несколько секунд - они оба едва ли успели что-то понять, ведомые одними инстинктами. Резко выбросив лапу вперед, от чего варан быстро чуть подался в другую сторону, она со скоростью, которой не ожидала от самой себя, рванула в спасительный просвет. Времени медлить не было - оттолкнувшись лапами от корня, она пулей рванула куда глаза глядят. И едва она успела услышать за спиной шорох травы - знак того, что за ней гонятся - как все внутри у нее екнуло и будто издалека донесся до ее слуха тихий и полный безудержной ярости рык. Припав к земле, она почувствовала, как шерсть на спине встает дыбом - прямо над ее головой пронеслись два сцепившихся тела, и от осознания того, как близко они находились, Блэки ощутила, что по ее хребту будто пронеслась холодная молния. Сцепившиеся самец пантеры и варан с гулким звуком приземлились поодаль, в траве. "Отец." Вскочив, Камбоджи хищно оскалился, занеся переднюю лапу над ящером. И снова прыжок - они сцепились и извиваются, как переплетенные змеи, одновременно преследуя друг друга и избегая вражеских клыков. Схватка длилась не дольше десятка секунд, которые слились в сознании Блэки в какой-то непонятный отрезок времени, угадать длину которого было невозможно. Все было кончено. Растерзанное, вспоротое тело ящера отброшено в кусты. А ее отец замер, чуть сгорбившись, и все еще скалясь окровавленной пастью в пустоту. Из двух прокусов на его груди сочилась и сливалась с шерстью темная кровь. - Папа... - ее горло будто свело судорогой, от чего слова вышли жалкими, скулящими всхлипами. - Все хорошо, ночка, - тяжело пошатнувшись, он осел на траву. - Беги к остальным. Расскажи им все. - Я... - её по-прежнему била дрожь. - Все хорошо, маленькая, - облизнув кровь с губ, он едва слышно замурлыкал. - Беги вперед, а я буду за тобой... Её не нужно было уговаривать. Проглотив вставшие комом в горле слезы, она стремглав полетела сквозь джунгли, ничего не видя перед собой, а только чувствуя лапами хорошо знакомую тропу. Она не оборачивалась и не видела, как Камбоджи, едва она скрылась из его поля зрения, застонал, нет, зарычал, от жгучей боли в двух роковых укусах и задрожал всем телом, пряча морду между передними лапами. Убежище совета пантер было выбрано вовсе не случайно - все было рассчитано на то, что расположившиеся на крепких и высоких ветвях черные охотники будут невидимы с земли, и вместе с тем смогут в любое время суток лицезреть над головами открытое небо. Жители джунглей были известны своей любовью к высоте, к тому же у них считалось, что чем ближе к небесам находится член клана, тем теснее его связь с предками и тем больше покровительствуют ему духи. Впрочем, в данный момент, лежа на одной из ветвей и любуясь почти полной луной, Кионгоджи не ощущал над собой никакого особенного покровительства, а темные облака, в которые кутался небосвод, не таили в себе ответов на вопросы, возникавшие в голове предводителя. Впрочем, он и не старался излишне задумываться над ними - вожак всегда считал, что не следует делать выводы, не видя полной картины происходящего, и что великая способность принимать решения, вершащие судьбы других пантер, дана ему совсем не для того, чтобы разбазаривать ее на пустые приказы, которым, вероятнее всего, не суждено быть отданными и исполненными. Полная расслабленность не помешала ему почувствовать приближение соплеменницы, в запахе которой он безошибочно узнал целительницу. Та скользила в ветвях, перескакивая с ветки на ветку легко и бесшумно - способность, обыденная для пантер и вызывавшая зависть и недоумение у представителей других пород. Не дожидаясь, когда ей придется обратиться к нему, вожак обернулся к Леа. В тот же миг, будто по команде, на соседней ветке зашевелился Катаа - старый шаман, тощий, некрупный, с проседью в шерсти, угловатостью своего тела и хриплым голосом напоминавший потрепанную птицу. Чуть ниже приподнялся на лапах Барити - главарь охотников клана. Это были все присутствовавшие члены совета, что не казалось удивительным - для решения вставшего перед ними вопроса троих было более чем достаточно. - Что именно со львенком? - Кионгоджи не собирался ходить вокруг да около. - Можете ли вы исцелить его? - Нет, - ответ был так же лаконичен, как и поставленный вопрос. - Яд нгуа - здесь я бессильна. Если позволишь, я бы хотела поговорить с Катаа - он... Быстрый взмах хвоста заставил целительницу замолчать. Глядя прямо перед собой, Кионгоджи напряженно размышлял над услышанным - слова Леа подтвердили худшие его опасения. То, о чем поведал им лев, не было пустым звуком - теперь было ясно, что незнакомец знал, о чем говорит. Это было плохо - куда хуже, чем если бы он знал не больше, чем сами пантеры. Это означало, что пусть лев и не был сильнее черных охотников - он находился с ними на равных и шел не вслепую, ведомый таинственными покровителями - у него был свой путь, который он прекрасно знал. Это могло быть как хорошо, так и плохо - но это в любом случае не было тем, чего ожидали члены совета. - Теперь мне ясно, что он говорил не просто так - Дарк знал, чего хочет, - Леа непонимающе приподняла брови. - Когда мы говорили с ним, он упомянул обряд, что проходит в день второго летнего полнолуния - можете не спрашивать, я не знаю откуда ему известно о нем, - глава совета предупредил немой вопрос собеседников. - Если ты права и целительское искусство бессильно здесь - этот обряд в действительности может быть единственной надеждой львенка. Хочу узнать - что вы думаете на этот счет? Тягостное молчание повисло между ветвями. Обернувшись к Катаа, Кионгоджи вздрогнул - он никак не мог привыкнуть к тем переменам, что порой происходили в облике этого угрюмого старика. Это происходило не так часто, но стоило чему-то затронуть потаенные струны его души, как глаза шамана загорались, да что там - они буквально полыхали, и все его черты, хранившие обычно неподвижность, оживали - весь он выпрямлялся и подавался вперед, олицетворяя нечто сильное. Именно нечто - ибо понять, что он чувствует, не было возможно. Это могла быть радость, ярость, страх, ненависть, любопытство - его особенность была в том, что его облик отображал в такие моменты совершенно безликие силу и страсть, силу и страсть, которые казались мертвыми - ибо их не вело ни одно из известных вожаку чувств. Первым молчание нарушил Барити. - Опасно поддерживать ту игру, что навязывает тебе другой, - голос охотника был спокоен как и всегда. - Лев просит помощи, но на деле хочет услуги, которая будет выглядеть как помощь. Я не склонен доверять тому, кто выдает одно за другое - с такой же легкостью он может выдать спасение жизни львенка за что-то, что может повредить детенышу или нам всем. - Послушайте меня, - каркающий голос Катаа звучал возбужденно. - Все мы знаем, в чем суть ритуала - его участники прибывают в полном единении с миром предков, а это дорогого стоит! То, что лев знает об обряде столько же, сколько я - факт, и тут есть над чем подумать. Не кажется ли вам, что его привели сюда предки - потому, что это было угодно им? Воля духов священна и мы не должны пренебрегать ею, ведь... - Твои выводы чересчур скоропалительны, довольно, - Кионгоджи чуть слышно вздохнул. - Мне понятен выбор, стоящий перед нами. Есть три чаши весов. На первой - чужак, который хочет чего-то добиться - мы не знаем, чего именно, хотя можем предполагать. Вторая чаша - сам ритуал, исход которого крайне непредсказуем. Здесь же мы видим то, что Дарка ведет что-то или кто-то, что напрямую связано с нашими предками - и это весомо, ведь наши предки не раскрыли бы секрет тому, кто этого не достоин. Третья чаша - жизнь невинного, волей судьбы находящаяся в нашей власти. Близится рассвет и мы должны поставить точку в этом вопросе здесь и сейчас. Если у вас есть последнее слово - прошу поведать мне его не страшась и не скрываясь - в противном же случае оно не сможет повлиять на вынесенное решение. - Помни о том, что мы, пантеры, либо повелеваем и покровительствуем, либо остаемся в стороне, - все так же тихо напомнил ему Барити. - Мы - не равные союзники и никогда не будем чьими-то подчиненными. Но то, как решится это дело, зависит не только от того, чего хочет наш гость. Если мы будем достаточно мудры и осторожны, то останемся в своей власти и сохраним львенку жизнь. Я все сказал тебе, вожак, и надеюсь на твою волю. - Обряд не сможет пройти, если на то не даст своего согласия первородная, - Катаа так и пожирал Кионгоджи глазами. - А мы не узнаем ее воли, не попробовав провести все приготовления. Мы должны сделать все, чтобы понять, угодно ли предкам то, что хочет лев. Если ты дашь мне волю и позволишь начать готовиться прямо сейчас - я клянусь, что мы оправдаем доверие праотцов. - Я - целительница и властью, данной мне тобою, Кионгоджи, я стою на страже жизней всех существ, что просят моей помощи, - тихим голосом заключила Леа. - Я знаю об обряде не все, как и все, кто ходит по одной земле с нами. Но если он даст львенку шанс выжить - я всем сердцем желаю, чтобы это произошло. Последнее слово было сказано, краткое совещание - завершено, и вновь тишина, нарушаемая лишь шелестом ветра в листве, воцарилась под бледнеющим небом. Замерев и устремив взгляд на тонкий диск исчезающей луны, вожак в последний раз складывал все, что было известно ему о происходящем - складывал в единую замысловатую фигуру, где ни одно слово и ни одна мысль не была весомей другой, где личные симпатии уступали место главному идеалу лидера - заботе о тех, над кем он имеет власть. Трое пантер не двигались, не смея нарушить тишину, боясь потревожить вожака, выполнявшего самую главную и сложную свою задачу. Никто не понял, сколько прошло времени перед тем, как первый луч солнца несмело скользнул через горизонт, обволакивая контур холмов вдалеке - но именно в этот миг Кионгоджи сбросил с себя оцепенение и вновь повернулся к собратьям, глядя затуманенными глазами прямо перед собой. - Братья и сестра, я принял решение, основанное на сказанном каждым, кто присутствует здесь и на том, что думаю я сам. Леа и Катаа могут с сегодняшнего дня начинать свои приготовления - и если в день перед полнолунием нам будет дано согласие, обряд, который наши предки называли "дорогой между мирами" состоится. Все трое молчали, выражая покорность решению вожака. Существует то состояние, находящееся на зыбкой грани сна и бодрствования, когда пребывающего в нем будто сковывает невидимыми путами, оставляя ему лишь возможность наблюдать за тем, что творится перед его взглядом, не желая вмешаться и не будучи уверенным в правдивости того, что он видит. Много ходит слухов об этом таинственном состоянии рассудка - и многие из них сводятся к тому, что именно в эти минуты открывается правда тем, кто готов узнать ее, и мир духов может стать видимым для тех, кто способен коснуться его душой. Блэки не знала, были ли правдивы слухи и легенды, но лежа в своем гнездышке, скованная приятной сонной истомой, она смутно понимала одно - что-то должно произойти, открыться ей, стать явным и помочь ей двигаться по своему пути дальше. Полностью поглощенная этим, она не сразу осознала, что находится в пещере не одна. Впрочем, когда силуэт незнакомца стал достаточно четким, чтобы его невозможно было игнорировать, она по-прежнему не выражала желания пошевелиться - как уже было сказано, совсем не по своей вине. А между тем, нельзя было сказать, что силуэт этот принадлежал обычному льву - не говоря уж о том, что появление взрослого льва в пещере целительницы было само по себе поводом для беспокойства. Незнакомец стоял к ней боком и разглядеть его морды она не могла, но то, что это был лев, понимала безошибочно - черная грива на фоне каштановой окраски говорила сама за себя. Лев склонился прямо над Кори и, глядя на них, Блэки замечала разницу в их внешности, которая заключалась даже не в размерах, а в том, что свернувшийся клубком львенок был виден ей отчетливо и ясно, в отличии от старшего льва, точно подернутого пеленой, расплывающегося в глазах. Он был прозрачнее своего спящего сородича и словно окутан красноватым свечением, идущим из центра его фигуры. Замерев над детенышем, лев вытянул вперед лапу и несмело провел ей по худеньким плечам и спине. Было похоже, что он еще долго мог бы простоять вот так, задумавшийся, отрешенный от остального мира - однако покой его был нарушен первым рассветным лучом, пробившимся под свод пещеры и скользнувшим к ногам призрака. Вздрогнув, он отнял лапу от львенка и отвернулся от света - в это мгновение затуманенный сном мозг юной пантеры сумел выхватить из его образа одну деталь - шрам, перечеркивающий один из зеленых львиных глаз. Не глядя на нее, незнакомец на несколько секунд замер неподвижно, после чего его фигура в последний раз колыхнулась - и окончательно растворилась в свете восходящего солнца.