Призраки прошлого

К Тальки иногда приходили призраки прошлых лет. Умершие во время Темного мятежа – и убитые, и убийцы. Она ведь помнит их всех. Черкану, Ретара, Шалва, Рику, Гинору, Осо… Особенно Осо. Тальки ведь уважала ее. Точнее, думала, что уважает, до того дня, когда смерть соратницы выбила ее из колеи. Не Черканы – самой близкой ее подруги, не Шалва – личного Огонька, которого она выпестовала едва ли не с Долины. Нет. Только Осо. Осо… Она была почти такой же, как и Гинора – ее любимая ученица. Даже внешне – копна медно-рыжих волос, только глаза – карие. Янтарь, не глаза. Даже характером они были похожи: с виду – веселые хохотушки, но, стоила копнуть поглубже, и… Знавшие о том, что скрывалось под маской Осо предпочитали не прекословить ей – себе дороже выйдет. Но за тех, кого она причисляла к друзьям и соратникам, Осо готова была стоять насмерть. Когда-то она так и сказала Тальки: "Ты всегда можешь на меня рассчитывать". Помнится, тогда в Корунне было лето, и они ели персики. Осо сказала это, и, улыбаясь, вгрызлась в спелый, покрытый пушком плод, не замечая сока, капающего на руки. А Тальки сидела и заворожено смотрела на нее, как адептка первого курса – на Мать Ходящих. А в голове билась последняя фраза. Осо выбросила косточку и, удивленно спросив у Тальки, почему та не ест, подвинула ей корзину с персиками. Она схватила первый попавшийся – чтобы избежать неопределенного мычания, которого терпеть не могла, и, конечно же, поперхнулась. Осо расхохоталась, хлопая ее по спине, и Тальки почему-то стало удивительно легко, и все в этой сцене – смеющаяся Осо, персики и даже старая деревянная скамейка, на которой они сидели, показалось ей… правильным? Сейчас, спустя пять столетий, когда те чувства подернулись пеплом времени, она поняла, что именно тогда впервые взглянула на Осо как на нечто большее, чем сообщницу. Вспоминая себя перед Темным мятежом, Тальки подметила за собой тогдашней легкую, неоправданную ревность, теплоту, проскальзывающую в разговорах и взглядах, улыбки –то, чего никак нельзя было ожидать от Тальки Атруни, третьей по власти Ходящей в Башне, безжалостной в Совете как с противниками, так и с друзьями. Хорошо еще, что ни тогда, ни сейчас не в ее правилах было отдаваться чувствам. Конечно, она иногда сожалела, что потеряла Осо, но зачастую это заслоняли более насущные заботы. Все же, она не были настолько близки, да и не была она влюблена, чтобы терять время в бесполезных метаниях, как это делала, например, Тиа, – по крайней мере, Тальки так казалось. Тальки хотела верить, что мечта Осо сбудется, что им удастся создать Серую школу – в конце концов, среди открывших в себе темную "искру" в это искренне верили только Осо – собственно, подавшая идею о Серой школе, и Гинора – ее ученица. Что вело остальных – Тальки догадывалась, а подчас и знала. Что Тиа пойдет за Ретаром даже в Бездну, что самому Ретару в очередной раз охота сыграть в орлянку с судьбой, что Митифе дико хочется новых знаний, а Рован тщится доказать свое превосходство над братом – хотя бы и таким способом. Что Черкане надоело единовластие Сориты в Башне, что Аленари тоже алчет влияния – того, что уже есть, ей слишком мало, и это ущемляет ее самолюбие: как же, племянница Сокола да не властолюбивая? Помыслы остальных заговорщиков тоже были для нее вполне прозрачны. Люди все же, хоть и наделенные Даром. Но Тальки так и не смогла понять, почему Осо мечтала о Серой школе и, по большому счету, приложила больше всего усилий для составления заговора. Именно Осо прикрывала каждого, кто переходил от светлой "искры" к темной. Она следила за ними и выхаживала – Тальки помнит прикосновение сухих рук к своей щеке и бархатистый контральто Осо, сказавший кому-то: "Уж она-то переход пройдет, уверена". В день Темного мятежа Тальки не торопилась к остальным заговорщикам. Как и было уговорено, она появится чуть позже, усилив натиск на уже подточенные более молодыми заговорщиками силы Сориты и ее прихвостней. Но что-то словно кольнуло ее в сердце – быстрей, спеши! Тогда она усмирила неожиданный порыв, хоть и не без труда. Как же она кляла себя потом за эту сдержанность! Тальки до сих пор помнит, как в уже мертвую Осо попало плетение какой-то молоденькой Ходящей, и разорвало ее на части. "Сильная девочка", – отстраненно подумала Тальки, а потом… голова Осо с остекленевшими янтарными глазами подкатилась к ее ногам, и Тальки, совершенно неподобающе для Ходящей, завизжала. Убийца Осо обернулась, и из Тальки вырвался такой поток Дара, что девочку, имевшую несчастье увидеть Тальки, раскатало тонким слоем. Буквально. Время словно застыло и потянулось медленно-медленно, как патока. Голова Ходящей лопнула с противным хрустящим звуком, словно переспелый арбуз, обдав Тальки мозгом пополам с осколками костей. Потом – смялись плечи, ребра, ноги – словно у бумажной куклы, и на месте, где стояла Ходящая, теперь находилась мутно-бордовая лужа, в которой плавало что-то белое. Что – Тальки даже думать не хотелось. Дар просто уничтожил девочку. Время снова пошло привычно и споро. В зале началась обычная поножовщина – у каких-то больно ретивых Огоньков оказались при себе кинжалы, и неосторожные заговорщики получали нож под ребро. Видимо, уже никто никакими соображениями чести не руководствовался. Тальки надеялась хотя бы найти Черкану, и, увидев ее лежащей на полу и посиневшей, с распухшим и вывалившимся языком – кто-то удавил ее потоком Дара – почувствовала непривычную дурноту. Что-то сделать она не успела – пол зала расплавился, и заговорщики полетели вниз, к подножию Башни. Тальки автоматически подхватила Митифу и себя на слой щитов из воздуха – на что-то сложнее не было времени. Увидев Аленари, судорожно держащуюся за лицо, и изо всех сил старающуюся не завыть, Лея, пытающегося подняться, Гинору с опаленными волосами, Тальки не почувствовала ничего. Разве что, Гинора… Теперь она еще больше напоминала свою учительницу – во взгляде появилось сила и залегла жесткая складочка у губ. - Значит, только восемь осталось, – констатировала Тальки после того, как они вырвались из Альсгары. Шевелить языком ей тогда было нелегко – вылечить Аленари и Лея, хоть бы и не полностью, оказалось делом отнюдь не простым. Конечно, она могла бы использовать внутренние резервы "искры", но расплачиваться годами жизни и здоровьем ради этих двоих – нет уж, благодарю покорно. - Уже семь, – поправил ее Лей, опирающийся на сучковатую палку, – Ретар не вернулся, когда забирал Сердце Скульптора. Значит, доигрался мальчик. Хороший был Огонек, хоть и любил рисковать попусту. Жаль. Когда Гинора ушла в болота Эрлики – на верную погибель, Тальки не ощутила ничего особенного в ответ на разрыв последней нити, связывающей Осо с этим миром. Наверное, она просто устала. Все-таки возраст брал свое – даже тогда, пять веков назад, Тальки была уже далеко не девочкой. "Может быть, человеческое сердце способно впитать только определенную меру боли? Если мера превышена, то горше уже не станет, как ни бейся", – размышляла она. После битвы ей часто вспоминалась Осо. И та, живая, и Осо последнего дня – голова, окровавленное месиво вместо челюсти, забрызгавшая пол бурая подсохшая кровь, в которой валялись белые-белые осколки зубов, пустые, мутные глаза и мазок копоти на виске. Снилась. Но в первое столетие все потихоньку ушло – слишком много было дел, не дававших скорбеть и забывать обо всем, упиваясь пустыми воспоминаниями. Хоть Тальки и давно разучилась жалеть о прошлом, и посейчас, она иногда просыпается среди ночи. И в воздухе ей чудится запах персиков.