Все-таки человек

Галантность Рамона уже начинала раздражать. Дона поморщилась, сбрасывая туфли. Частые, но без назойливости, приглашения на различные мероприятия – довольно интересные, надо признать. Улыбки при встрече, попытки – впрочем, вполне деликатные и изысканные – вызвать на приватный разговор или пригласить куда-то поужинать, натыкались на глухую неприступную стену. Конечно, Дона не могла позволить себе грубо оттолкнуть Вьесчи – она так и не смогла привыкнуть к тому, что теперь Рамон принадлежит к клану Лугат, и в мыслях, забывшись, по-прежнему называла его негоциантом. Но и уступать она была не намеренна. Дело было в том, что Рамон, несмотря на всю его вежливость и попытки выглядеть благородным кабальеро, обладал завидным упорством. Доне частенько приходила в голову мысль: "Его бы энергию да в другое русло…". Она просто не понимала, как кровный брат, тратящий так много сил на развитие своего клана – она знала это точно: Валентин, с которым она когда-то столкнулась на улице и остановилась поболтать по старой памяти, выглядел таким измотанным, что больше походил на зомби, чем на киндрэт. Дона знала, что она – человек холодный, неспособный отдаваться делу со всей душой, как впрочем и все некроманты: им нельзя привязываться к беталайсам или духам. И знала, это и есть камень преткновения для нее в отношениях с Рамоном. В конце концов, устав от бесконечных разговоров и приглашений, Дона согласилась на ужин вместе. Наверное, в надежде расставить все точки над "і" и хоть как-то окоротить амурные поползновения Рамона в свою сторону. Обстановка соответствовала ожиданиям Доны. Недешевый отель, букет снежно-белых роз, прикосновение губ к руке, задержанное лишь на мгновение дольше дозволенного. Медный витой, со стилизацией под старину подсвечник посреди стола, горящие свечи, заставлявшие их тени плясать по потолку. Рамон, как всегда, играл в рыцаря пред дамой сердца и был преувеличенно галантен. Кровь была чисто символической – но Доне приятно польстило, что Рамон в курсе того, какую группу и резус она предпочитает. - Почему вы так холодны к своему верному поклоннику, Дона? Чем я заслужил такую немилость? – наигранно-грустно спросил Рамон. "Ну вот, началось… Снова эта песня". - Наверное, потому что я – некромант. За излишек эмоций в нашей профессии обычно платят жизнью, – равнодушный ответ Доны, разглядывающей игру света в алмазе своего перстня. - Но вы сейчас не за работой. Я ведь не похож на труп или беталайса, верно? - Конечно. Считайте это профессиональной привычкой, – вежливая улыбка, показывающая, что Дона шутку оценила. Еще полчаса прошло в подобной пустой болтовне до того, как Дона все-таки взбеленилась. Раньше она думала, что единственный, кто может вывести ее из терпения в рекордно короткие сроки – Кристоф, но теперь Рамон уверенно опережал его. - Что вам нужно?! Если вам так охота за мной увиваться, давайте я создам стигонита – абсолютное мое подобие, и отдам его вам. Взамен на свободу от вашего внимания, – раздраженно прервала она Рамона на середине очередного дифирамба. Глаза Вьесчи потемнели, и в комнате едва ощутимо пахнуло озоном. - К сожалению, не соглашусь. Мне не интересен стигонит, мне интересны вы. - И чем же я обязана такому счастью? – Дона уже начинала злиться по-настоящему. - Люблю играть со смертью, – по-прежнему безмятежно улыбнулся Рамон. - Зачем вам это? - Не верю, что вы настолько холодны. - И чего же вы ждете? Откровения и признания вашей правоты? Из-под оболочки ледяной вилиссы должна проглянуть прекрасная дама? Боюсь, вы выбрали не того человека. - Не верю. Вы слишком человечны, Дона – заявил Рамон, положив руку ей на плечо. Вилисса окаменела – с одной стороны, она почитала все это бредом ухажера. Но с другой – действительно, в душе проснулась молодая легкомысленная аристократка, которой она была когда-то… до встречи с Вольфгером. До обращения. - Вот видите, я прав, – прошептал Рамон. Почему-то эти слова отдались в голове Доны буханьем крови в висках, – В вас еще слишком много от человека. Дона хотела что-то возразить, но губы Рамона закрыли ее рот, не давая ничего сказать. Из глубины души медленно поднималось что-то почти забытое. Желание целостности, близости – кожа к коже, лицо к лицу. На мгновение Доне показалось, что она снова стала человеком, живым. А потом… все мысли стерлись. Блеск темных глаз, непривычно теплая смуглая кожа, пляска теней на стене, бережные, острожные, нежные касания… "Ты все-таки человек, Дона Кадаверциан", – с удовлетворением подумал Рамон, – "Все-таки человек, несмотря на возраст и клан".