Никогда точно не знаешь, что найдешь, что потеряешь

Два дня спустя Ичиго без сил валялся на полу тренировочного зала. В бытность временным шинигами он привык к запредельным нагрузкам, к леденящему душу лязгу железа, к азарту, что возникает в пылу сражения. Но смертельная опасность, практически всегда довлевшая над ним, затмевала любые иные чувства. Здесь же, в безопасных стенах, на кону не стояла ничья жизнь, а потому ничто не мешало наслаждаться самим процессом занятий. - Ты поразил меня, Ичиго, - Стефано сел рядом с юношей, даже не попытавшимся встать после очередного боя, - руки-ноги чувствуешь? - Знаете, мастер, лучше б я сейчас их не ощущал. Никогда не думал, что они могут так болеть. - Да ты везунчик, - на лицо мужчины наползла улыбка, - обычно после первого боевого транса неделями отлеживаются, прежде чем снова смогут ощутить свое тело, а ты, похоже, быстро оклемаешься. А начиналось все вполне обыденно. В этот вечер Куросаки решил забить на домашку, дополнительные занятия и ждущего его со всей душой Рюкена и пойти на фехтование. С последнего посещения тренировки прошло уже больше недели, и парень остро ощущал необходимость снятия напряжения, накопившегося за последнее время. Секция набирала популярность, и число учеников значительно выросло по сравнению с тем временем, когда Ичиго набрел на это место. Занимались явно новички, так как мастер и пара его помощников показывали основы и базовые стойки. И юноша совсем не удивился тому, что мастер пошел к нему навстречу с радостной предвкушающей улыбкой. Когда Ичиго только начинал заниматься, мастер так же любил устраивать показательные бои, чтобы продемонстрировать новичкам чего они смогут достичь. При должном усердии. И таланте. Но о последнем обычно не упоминалось. Через пятнадцать минут он стоял напротив Стефано полностью собранный и сосредоточенный. Полуторные клинки, выбранные в качестве оружия, оттягивали отвыкшие от регулярных нагрузок руки, и парень не хотел думать о том, как завтра будет что-то делать. Легкий полупоклон и оба становятся в удобные им стартовые позиции. Мастеру удобнее всего начинать бой в расслабленной позе с опущенными руками и присогнутыми ногами. Один клинок смотрит на противника а второй чуть в сторону и вниз. Ичиго же больше всего любил начинать спарринг из низкой посадки, с выставленной вперед правой ногой и перенеся весь вес на левую. Клинок в правой руке острием к врагу перед грудью параллельно земле, второй отведен за спину. Вообще, для боя один на один такая стойка была неудобна, она скорее была рассчитана на неконтролируемый правилами бой с несколькими врагами. Но парню она, почему-то, была удобнее всего. Кивок мастера и противники сходятся, зрители же вздрагивают от лязга железа. Отразить летящий в шею удар и попробовать пробить по открытым ногам. Отпрыгнуть от метящего в грудь режущего размаха и, поднырнув под второй клинок попытаться атаковать снизу в живот. Едва успеть блокировать короткий рубящий удар по левой руке и перекатом уйти за спину, заставив учителя сдвинуться с места. Ичиго потерял счет времени. Для него существовал только его противник и два смертоносных клинка, движения которых становились все медленнее. Он не понял, в какой момент все вокруг него словно застыло, и он рванул вперед, стремясь ударить в открытую грудь. Ему почти удалось, но в последний миг лавина звуков и запахов, которые до этого постепенно исчезали, обрушилась на него, а на тело, казалось, упала неподъемная железобетонная плита. - Сейчас вы могли видеть, - заговорил Стефано, даже не пытаясь скрыть удивления, - состояние, называемое боевым трансом или способностью берсерка. В таком состоянии воин способен намного превзойти пределы физического тела и совершить невозможное, но за это следует неминуемая расплата. Как вы видите, Ичиго сейчас не может не то, что подняться, но и, скорее всего даже говорить. Ученики зашептались, а в глазах, до этого горевших восхищением, появилась опаска. - Впрочем, - не обращая на их шушуканья внимания продолжал мастер, - это состояние долго не продлится. Во время транса человек теряет все свои чувства, собственно, благодаря чему и может сделать что-то выдающееся. Но после выхода из него, особенно принудительного, все эти ощущения возвращаются. Для организма это колоссальный стресс, потому и не удивительно, что нужно время чтобы прийти в себя. И еще. Несмотря на все возможности, даваемые трансом, в былые времена берсерков не любили даже свои, так как мгновенно потеряв силы после возвращения к обычному состоянию они часто ломали весь строй оборонявшихся или нападавших. Стефано оглядел валявшегося на полу ученика и, заметив слабые попытки того шевельнуться, отпустил учеников. - Мастер, а это можно как-то контролировать? – разрушил повисшую с уходом людей тишину Куросаки, как только у него хватило на это сил. - Конечно, - мужчина слабо улыбнулся, - вот только тебе лучше пока не пытаться это сделать. - Но почему?! - Знаешь, в семьях, вроде моей, где люди веками оттачивали свои способности в боевых искусствах, и это относится к любому их виду, самые сильные члены рода в твоем возрасте уже полностью брали вхождение и выход из транса под контроль. И продолжительность такого состояния была весьма приличной. - Тогда по… - Не перебивай, - одернул его учитель, - тогда это, возможно, и было оправдано. Времена постоянных войн и угроз жизням близких. Страшное время. И владеющие трансом имели куда больше шансов выжить, если, конечно, умели контролировать это состояние. Стефано смотрел на ученика и невольно радовался, что сейчас времена стали иными. Иначе этот парень повторил бы судьбу сотен его предков. - Но раз к семнадцати ваши предки уже контролировали свои способности, почему я не могу начать этому учиться? – Куросаки, помня о шныряющих рядом по его душу подозрительных субъектах разного виду, хотел себе хоть какие-то козыри в руки. Но осекся от осуждающего взгляда наставника. - Потому что все те, кто им овладевал и пользовался, умирали, не дожив и до тридцати. За все в мире приходится платить, и чем сильнее способности, тем больше плата за них. Тебе так не нравится твоя жизнь? Жизнь парню нравилась, и с каждым днем все сильнее. А потому пришлось от столь соблазнительной способности отказаться. Хотя кое-что его и беспокоило. - Но ведь если не контролировать себя, то это куда опаснее. - Развитие самоконтроля позволит тебе ощущать приближение транса, и не входить в него, и этому ты, конечно, научишься. Причем, в ближайшее время. Кстати, заниматься надо будет каждый день, поэтому не мог бы ты пригласить сюда в следующий раз кого-нибудь из старших? Мне надо обсудить кое-что касательно твоей ситуации. Плетясь по улице в сторону метро, Ичиго с иронией думал о том, как мастер отреагирует на его «опекунов». И кого из этих однозначно асоциальных типов можно привести, не опасаясь за душевное спокойствие мастера. ****** Шиффер сидел на вершине Токийской башни, смотря на бесконечную суету города внизу. Всякий раз, когда его начинали одолевать сомнения в правильности выбранного им самим и его сородичами пути, он приходил сюда. Мерцающие во тьме неоновые вывески, непрерывный поток людей, невзирая на время суток текший внизу, гул машин и рокот пролетавших в небе самолетов помогали ему очиститься от сомнений и принять правильные решения. Кватро был уверен в одном, в Хуэко Мундо нужен правитель, сильный, могущественный, способный держать в узде разрушительные наклонности пустых. И разумный, чтобы дать им возможность эволюционировать и развиваться. Так же он знал, что одному из своих пустые будут подчиняться недолго, как только кто-то приблизится по силе к вожаку, его разорвут и подлунный мир вновь упадет в пучины разрухи и вечного хаоса. Во время скитаний в бытность вастер-лордом что сам Улькиорра, что остальные неоднократно видели древние руины. Значит, и в их мире, у пустых была цивилизация, сильная и развитая. И он хотел быть среди тех, кто снова поднимет забытый богами мир. Изначально оберегая Куросаки как потенциально ценный ресурс, Шиффер не сразу заметил, как стало меняться его отношение к жизни и к окружающим его существам. Впрочем, остальные, скорее всего, не замечали изменений, творящихся с ними до сих пор. Лишенный любых эмоций, кроме слабого любопытства, арранкар, узнав о ранении беспомощного парня пустым, впервые ощутил ярость и беспокойство. Тогда он не обратил на это особого внимания, но когда внезапные всплески позабытых ощущений вновь и вновь стали обрушиваться на него, игнорировать проблему уже не мог. Кватро не был ученым, да и, впрочем, объекта для изучения как такового не было, и все изменения он списал на влияние крови и реяцу Ичиго, легших в основу возрождения арранкаров. По здравом размышлении, Шиффер признал свою гипотезу более чем жизнеспособной. Ведь родился же однажды в Обществе душ родоначальник квинси, почему бы и одному из его далеких потомков, в генах которого намешано много всего, не обрести свою собственную силу крови. Сегодня же арранкара на его излюбленное место вновь привели проблемы подопечного. Что-то подспудно напрягало Улькиорру в поведении Куросаки-старшего, но понять что именно, он не мог. Здесь же, под освежающими порывами ветра, словно выдувавшими все лишнее из разума, он это осознал. Если бы Ишшин действительно хотел сдать сына, ему не было необходимости подстраивать ловушки или выманивать Ичиго в Каракуру. Как отец, прямой родственник и официальный опекун несовершеннолетнего, он давно мог приехать в школу сына, забрать оттуда своего ребенка и передать его в ласковые объятия шинигами. Он же выдумывал комбинации, занимался ерундой и явно тянул время. Читая книги по психологии, воспитанию детей и наблюдая за разными семьями, Шиффер не мог понять поведение отца Ичиго. Все поведение мужчины, все его действия были направлены на то, чтобы отдалить мальчика от семьи, привив, тем не менее, едва ли не маниакальную заботу о сестрах. В свете похождений пятнадцатилетнего и.о.шинигами это было оправданно, но с точки зрения человеческих отношений выглядело дико. Впрочем, тут всегда приходилось вспоминать, что родители парня людьми-то как раз и не были. И на фоне этих рассуждений нынешнее поведение Ишшина казалось еще более странным. Чего он ждал, чего опасался сильнее гнева Готея, если до сих пор не сдал сына? Улькиорра не знал ответа, и это его крайне беспокоило.