Безумная любовь

‘Магия не может дать желанного эффекта сразу. Оно как маленькое зернышко, посеянное в плодородные земли в благоприятном климате. Нужно время, чтобы оно выросло и дало плоды’ И снова я один сижу тут как дурак. После звонка мне пришлось немедленно собирать все нудные документы и поспешить в ненавистную, такую яркую Францию. Определенно я дурень: прийти на час раньше умел только я. Теперь остается ждать прихода остальных. Даже Францию, который не удосужился прийти пораньше. Дальше узнать вескую причину и отсидеть собрание. А потом? А потом я просто умру от одиночества. Я не выдержу один. Уже всех потерял, так что и смысла в этой жизни я не вижу. Так… Стоп! Что за мысли!? Я покрутил головой. Мне еще жить и жить! Ведь надо еще столько сделать! Ну, например, набить морду лягушатнику, унизить Америку. Да… Определенно сегодня я это сделаю. Ведь этот глупый американец явно захочет услышать мое мнение по поводу своего нового тупого плана. Несносный мальчишка. Уйдя глубоко в неоптимистические мысли, я и не заметил, как комната стала заполняться другими странами. Ведь было достаточно тихо. Подозрительно тихо. Очнуться меня заставил громкий звонкий голос вышеупомянутого. Джонс с нечленораздельными воплями открыл дверь ногой, рискуя сломать достояния Франциска. Ярко-синие глаза пробежались по лицам присутствующих и, остановившись на пару секунд на мне, продолжили свое исследование. Зайдя в зал, США сначала вел себя исключительно сдержанно, иногда искоса глядя в мою сторону. Через некоторое время герой начал ныть, что ему скучно, тем самым вызывая критическое выражение лица у меня. Еще несколько мгновений и я безмолвно выражал свой гнев открыто, ведь парень перешел все границы. Стало невыносимо жарко, лицо, наверное, покраснело от животного гнева, ведь я отлично понимал, что Америка специально выводил меня из себя. Обнаглевший выродок, скорее всего, решил довести меня до белого каления. И перед этим я мечтал сам довести Джонса до слез? Чувствую себя настоящим задротом, не умеющим достойно отвечать на такие ситуации. В сущности, Америка ничего толком и не делал, вот только это глупое поведение, совмещающее самодовольный взгляд, выводило меня из себя. Остальные страны не реагировали на выходки американца, продолжая находиться в зале, что, кстати, не менее сердило меня. Не знаю, чего добивается Альфред, а знать я точно не хочу, но дать по толстой слоновьей шее я обязан. И как только я хотел сказать цивилизованное предложение, намекающее на бескультурное поведение нации, меня опередил громкий испанский голос. - Америка! Что ты так? – встал с соседнего дивана загорелый Карьедо. – Я-то не против. Сам-то привык, благодаря Романо, к такому шуму, но остальные страны ведь нет. Давай будем вести себя тихо? Для увеличения эффекта дружелюбности, Антонио опускает свою руку на плечо американца, при этом широко улыбаясь, светясь счастьем. В этот момент мне показалось, что мое зрение стало хуже за последние годы – вместо ответной, такой привычной улыбки, Джонс изобразил брезгливое выражения лица. С этим же лицом Америка незамедлительно убирает руку испанца, разворачивается спиной и отходит к стенке. Фернандес на такое редкостное поведение только пожал плечами, задумчиво глядя медленно уходившему американцу вслед. После испанец повернулся ко мне, серьезным взглядом буравя мою английскую натуру. И снова мне кажется, что пора к врачу. Срочно заняться зрением надо. Так же с фантазией. Чтобы испанец подмигнул мне? Я ведь не в страшном сне, боже упаси. Это ведь не кошмар, правда? Чтобы понять, шутит ли испанец или мне это просто показалось, я, сконцентрировавшись, принялся прожигать любителя помидоров, перед этим сильно протерев глаза. Наверно, мои действия Карьедо показались настолько абсурдными, что он даже тихо засмеялся в ладошку, с блеском в глазах смотря на меня. Стоять: мне показалось или это уже некий контакт? Пока я смотрел на Испанию, словно баран на новые ворота, счастье подкралось незаметно, сваливаясь тяжёлым грузом мне на голову. В прямом смысле слова. - Питер! – гневно закричал я. – Ты не маленький, что прыгаешь, словно бешеный орангутанг!? Взяв ребенка на руки, я посадил его рядом с собой, начиная яростную речь о том, как должен выглядеть настоящий джентльмен. На мое великое-превеликое удивление Питер с раздвинутым ртом, молча слушал меня, не фыркнув ни разу. Когда же я закончил, а это удалось быстро, то я обнаружил, что маленькая страна не особо-то меня слушала. Маленький Кёркленд с восхищением смотрел… эм… на мои брови. Меня одолели смутные сомнения. - Питер, я знаю, ты меня не слушал. Вот только скажи, куда ты смотришь? - Братец Англия у тебя такие красивые брови! Не знаю почему, но мне сразу вспомнилась знаменитая сказка про красную шапочку. Я не знал: плакать мне или смеяться. В идеале - сделать все одновременно, но так и в психушку попасть осталось недолго. Конечно, слова малыша очень польстили мне. Я даже смутился, мои щеки окрасились в ярко-красный, но что-то мне подсказывало, что все не так просто. Никогда не замечал такого фанатичного огонька в глазах Силенда, а он, я вам скажу, был немаленького размера. - А у меня они такие же!? – блондин, не понятно откуда достал зеркальце внушительных размеров. Но я бы не был Артуром Кёрклендом, истинным чистокровным англичанином, если бы гордость и предрассудочное состояние не затмило бы здравый смысл. Самооценка вновь достигла самых высоких небес, возглавляя меня богом. Я даже забыл, что нахожусь на мировом собрании, где на нас смотрят огромное количество любопытных глаз. И я даже не догадывался, что вести себя таким естественным образом огромная ошибка, стоящая мне в будущем живописным приключением. Ведь черные, словно бездна глаза изучали меня как никогда раньше, запоминая все мои повадки. И вот я, ослеплённый своей величественностью, взъерошиваю волосы Силенду, даруя мальчику любовь. На это маленькая страна закричала что-то о возрасте, после полезла шуточно драться. Мило, знаете ли вы. Моя блондинистая голова была занята мыслью, что Питер не такой уж и плохой, пока кто-то сзади захлёбывался черной завистью, смотря прямо на нас. Обладатель черных глаз спокойно отреагировал на подобную картину, нежели остальные присутствующие в зале. Слабо улыбнувшись, брюнет положил записной блокнот обратно в пиджак, спокойным шагом направляясь в главный зал, совершенно не выдавая в себе опасного соперника. Оставшееся время я провел с Силендом, с улыбкой рассказывая, как можно приготовить настоящий английский чай. Активно жестикулируя руками, увлёкшись красноречивыми описаниями, я и не заметил, как время подошло к началу собрания. Встав с дивана, я последовал в соседний зал, позвав с собой младшего. По-детски вскочив с дивана, блондин с разбегу побежал на меня, придерживая головной убор. И как только я подумал, что мальчишка со звонким смехом обгонит меня, при этом забиякой показывая язык, моей кисти коснулась небольшая проворная ручка. Вздрогнув всем телом, я с удивлением посмотрел на искренне улыбающегося Силенда, нежно сжимающего мою руку. От такого трогательного момента мое сердце сжалось в болезненных судорогах, неверяще перерабатывая произошедшее. Все тело пропустило удар, мурашки прошлись по коже. Я даже забыл, как дышать, бездейственно открывая и закрывая рот. А Силенд все улыбался, смотря на меня голубыми глазами. Может это и правду сон?.. Но ведь тепло, исходившее от маленькой нации, было настолько реальным, что я бы, проснувшись, никогда бы не поверил, что это сон. Волшебный сон, обвеянный сладкой ложью. Глаза ясного весеннего неба смотрели на меня с такой детской любовью, какой обычно смотрит ребенок на свою родную мать, а рука мальчика держала меня так крепко как никогда в жизни. - Братик Англия, мы пришли, - грустно оповестил меня Питер, и нехотя, медленно опуская мою руку, отправляясь в зал заседаний. Я остался на месте, находясь в ступоре, с широко раскрытыми глазами. Снова, снова делаю неправильный вывод, опять же ослепленный нереальной иллюзией, убегая от жестокой реальности. Ведь видеть такого Силенда – уже смысл жизни. Мне кажется, что мальчику, наконец, надоело это чертово плаванье, бесполезные скитанья, и он решил вернуться домой, ко мне. Обиженный взгляд, надутые губы не помогли. Мои губы расплылись в гордой ухмылке. Я был прав. Питер не смог без меня, вот и вернулся. Через секунду гордую ухмылку заменила улыбка счастья. Не буду себе врать. Я счастлив. Я даже потер руки, предвкушая дни с ребенком. Надо будет на днях с подвала достать все детские вещи и привести в порядок комнату, так же книги купить по поведению. В этот раз мой ребенок точно будет уметь готовить. Кивнув сам себе, я вошел в зал, садясь на привычное место. Справа от меня сел привычный мне виносос. Смахнув волосы, Франция положил голову на руку и принялся смотреть на меня плотоядным взглядом. Подавляя рвотный рефлекс и оглядевшись по сторонам, я с таким же изяществом показал французу некультурный жест, который популярен у Шотландии. - Как безвкусно, - разочарованно вздохнул европеец, садясь в привычную позу. - Лучше, чем ты, - безусловно, я мог сказать что-то более выразительное, чем жалкое незаконченное выражение, но тратить силы и хорошее настроение на старого врага неразумно. Положив ногу на ногу, смиряя Бонфуа презрительным взглядом, я принялся просматривать всеобщие документы своей страны. Но Франциск и на этом не остановился. Пользуясь нехваткой мест, теснотой зала, извращенец принялся нарушать мое личное, неприкосновенное пространство. Нет, вы не подумайте, что Франция начал лапать мою ляжку, а я, словно японская девственница, краснею от каждого прикосновения. Конечно, нет и слава всем богам. Но до кое-чего его лапа все же дотянулась. До щеки, например. Распластавшись по столу, страна любви дергала меня за мягкое место на лице, при этом мыча о том, что я слишком много хмурюсь, от чего я и правду нахмурился, да так, что брови, казалось, срослись на переносице. Ну что, моя романтичная свинка, пора кровоподтеки получать. Теперь в игру входят и мои руки, душа француза. К моему большущему сожалению, нас сразу же разняли. Не угадаете кто, спорю всей Великобританией. Над нами, словно гора нависала жуткая страна. Суровые голубые глаза, заставили остановиться в одно мгновенье, глупо оправдываться и даже давать обещания, что такое больше не повторится. Смерив нас строгим взглядом, поблескивая оправой своих очков, скандинав кивнул. - Т’чн’? - Точно, - повторили я с Францией, как говорящие волнистые попугайчики. Ну не были мы готовы, что нас вообще будут разнимать, это во-первых. Во-вторых, еще мы не были готовы, что разнимать будут совершенно левые страны, такие как Скандинавы. В-третьих, нас разнимал ШВЕД!! Уняв танцевальную лезгинку в сердце, я дрожащими ногами опустился на место, тяжело вздыхая. Сегодня поистине странный день. Очень странный. Сначала Испания, потом Силенд, а сейчас Швеция. Прям экстрим какой-то для больного старого сердца. Еще раз вздохнув, я, как ни в чем не бывало, попросил начать собрание. Все согласились. Боженька, скажи, пожалуйста, что то, что я услышал - это простой бред летающей коровы, и у них есть нормальная, определенная причина созывать меня на это нелепое собрание. Что мне сделать, если мой разум не хочет понимать предложение «Просто так»? Это правда, бессмыслица. Чтобы все страны захотели созвать собрание для обыкновенной встречи, от ничего неделанья… Чушь. Абсурд. Хорошо… Ладно. К примеру, так оно и есть. Вдруг всем довольно резко приспичило, видно из-за весны, увидеться. Упустим такой пустяк, что у некоторых далеко не весна. Каким-то волшебным образом, не общаясь, страны отметили себя как «желающие собраться» на нашем секретном сайте, причем практически одновременно. Не будем учитывать, что кто-то специально в четыре часа утра встал. ОК. Верю. НО! Я почему-то не вижу счастливых лиц и подобие обнимашек, которые происходят даже на обычном собрании. Моему взгляду представляла совершенно другая картина, где страны, словно их оторвали от любимого дела, хмуро сидели на стульях, иногда отвлекаясь на тему собрания, которое все-таки имелось, благодаря Джонсу. Обычное исключение весельчаков было в виде Америки, Испании, Финляндии и других оптимистических стран, которые тоже не особо горели желанием общаться с кем-либо. На секунду мне пришлось отвлечься от размышлений в шестой раз, поправляя США. В этот раз у этого идиота было огромное количество ошибок, побившее все мировые рекорды, но, судя по всему, самого Америку это ничуть не смущало. Спустя час, собрание от себя оставило только название. Решив на полгода вперед все вопросы, я стал откровенно скучать. Заняться было нечем, чай кончился, осматривать окружающих стран было тоже невеселым занятием. Ничего нового за исключением того, что на месте, где обычно сидел Китай, было занято красивой обаятельной страной женского пола, имя которой я не знал. Раньше на девушку я не обращал внимания, но почти белые прямые волосы подсказывали мне, что национальность данной персоны радовать меня не будет. Когда-нибудь все хорошее или плохое кончается. Тоже самое было и с собранием. Взяв документы, я медленно последовал на выход, дожидаясь, когда же Франция меня достигнет и начнет нести несуразицу. Вечно страдающий от гормонов Франциск не заставил себя долго ждать. Догнал. Положил руку на плечо. Получил по роже. Похныкал. Путь продолжается. Франциск болтает. Все как обычно. - Братец Англия, - подбежал ко мне Силенд. – Можно я к тебе сегодня приду? Сделав как можно грубее лицо, я кивнул, будто делаю самое великое одолжение всей вселенной. Надеюсь, никто не догадывался о том, что я про себя уже пою абракадабру, пританцовывая чечетку, верхом на единороге, летящего на луну. Когда Питер убежал, я обратил внимание на Франциска, который на свой страх и риск спросил, почему Брагинский сегодня такой веселый. - Понимаете, - невинно похлопал глазами Россия. – Я понял сегодня две главные и важные для меня вещи. В этот момент, я и Франция, как два жирафа, вытянули шеи, желая услышать, что же там у России такое важное. - Первое я не скажу, - да, нас вот так взяли и обломали. А вот на второю сказанную фразу я не обратил никого внимания и поспешил выкинуть его из своей блондинистой головы. Слова России показались мне бессмысленными и лишними, ведь я не знал, о ком идет речь. Я забыл это предложение: «А второе: от меня, наконец, Беларусь отстала, она не будет мешать». В этот ужасный день я сделал ХХХХ тысяч ошибок, но это было одно из главных.