Его пятничный Джон.

      Шерлок Холмс, тридцатисемилетний вдовец и англичанин до мозга костей, абсолютно одинок и совершенно счастлив от этого. Потеряв два года назад, «по заданию правительства», безумно любимую красавицу–жену Ирэн, он отдал то, что осталось от разбитого вдребезги сердца, рубашкам Dolce&Gabbana, реакциям нуклеофильного присоединения* и двести сорок первому виду табачного пепла. И теперь самое волнительное для Шерлока - это добытые верной подругой жены, Молли, образцы биопсии тканей больного с редким аутоиммунным заболеванием. После смерти Ирэн он завязал с будоражившими когда-то мозг загадками о нераскрытых убийствах и предпочитает наблюдать трупы в их естественной среде обитания, то есть в морге. Даже Майкрофт давно махнул на брата рукой в попытке расшевелить и втянуть вновь в закулисные политические игры. Холмс-младший более не желает делать и не делает ничего, что так или иначе напоминало бы ему о страстной, горячей, взрывоопасной, сильной, смелой - и такой, как оказалось, хрупкой - жене. Да, все это правда - правда во всем, кроме одного. Каждую пятницу Шерлок идет в ресторанчик, принадлежащий его давнему клиенту Анджело, садится за маленький столик в глубине крошечного зала и ждет одного человека. Этот человек приходит не каждую пятницу и не всегда сидит долго, но Холмс готов коротать весь вечер тут, лишь бы увидеть его. При всей своей одержимости раскладывать поступки по полочкам причин и следствий он не желает объяснять самому себе, отчего он неделя за неделей повторяет этот странный ритуал. Все началось еще при жизни Ирэн. Придя сюда как-то в пятницу, они, усевшись за всегда зарезервированный только для них столик, стали выбирать жертву на вечер. Это было их самое любимое времяпрепровождение: выбрав объект, они по очереди делились фактами из его жизни, основываясь только на внешних наблюдениях и никогда не вступая в контакт. Выигрывал тот, чье умозаключение было последним. Проигравший мыл посуду в течение недели. Мыть посуду никто не любил, и битва шла не на жизнь, а на смерть. В тот день на глаза им попалась пара, сидевшая у окна. Светловолосые мужчина и женщина, чем-то неуловимо похожие друг на друга. Мужчина был увлечен ужином, его спутница, слегка морщась, потягивала сухое белое вино, которым славился ресторанчик. - Женаты. Браку пять лет, - начала Ирэн. - Больше. Посмотри на их кольца, такие были в моде лет семь назад, если не более, – парировал Холмс. Пара не казалась ему достойной добычей, но это был выбор жены, а он никогда не сомневался в ее способности выбирать лучшее. Ведь именно его она выделила из толпы своих почитателей и воздыхателей. Шерлок считал, что это, несомненно, говорило в пользу ее отличного, поистине аристократического вкуса. Они продолжали обмениваться фразами, как опытные рапиристы точечными уколами. Чаша весов никак не желала склоняться ни в одну из сторон. Наконец Шерлок, которому здесь уже порядком надоело и хотелось утащить жену, утром улетающую на очередное ответственное задание, домой, выдал, как ему казалось, самый очевидный факт.- Скорее всего, хочет подать на развод. Ирэн улыбнулась ему неожиданно ласково и грустно. – Дурачок. Она беременна. Они наверняка давно планировали детей, но никак не получалось. А теперь она боится сказать, боится обнадежить, боится, что еще слишком рано для признания. Холмс не успел выдать ни одного контраргумента, как сидящая у окна наконец-то решилась и что-то тихо сказала своему мужу. Тот замер на мгновение, ошарашено завертел головой, а потом подскочил, сдернул жену со стула и крепко-накрепко прижал ее к себе. - Господи, я стану отцом! Я наконец-то стану отцом! – услышал Шерлок, - и следом за этим, - Хозяин, всем выпивку за мой счет! Я буду отцом! Я буду отцом! - Джон, пожалуйста… - его жена плакала и смеялась одновременно, - Успокойся! - Нет, Мэри, извини, не сегодня. Я счастлив и хочу, чтобы всем вокруг было хорошо. О Господи, я так счастлив с тобой, я так люблю тебя, Мэри, так люблю! Ирэн победно посмотрела на мужа, а Шерлок вдруг растерял все свои логические выкладки и доводы и смотрел, смотрел, смотрел на будущих родителей, не в силах отвести взгляд. То, что он видел, казалось ему, прагматику и материалисту до корней волос, настоящим маленьким чудом. Чудом Великой Любви. Они с Ирэн тоже любили друг друга. Но это была страсть, похожая на извержение вулкана, обжигающе горячая и панически опасная. Здесь же было чувство совсем другого рода. Холмсу казалось, что он наблюдает за весело пляшущим в камине огнем, сидя в уютном покойном кресле, и все его естество было согрето теплом исходящего от пары света. Сам не до конца понимая, что он делает, Шерлок схватил пальто и выскочил на улицу. Ему срочно требовался глоток холодного воздуха. Ирэн, смеясь, выпорхнула следом. В ту ночь, вспоминая ярко-синие, счастливые глаза, Холмс любил свою жену как никогда. Нежно, осторожно, словно в первый и последний раз. Утром она улетела, а через три дня Шерлок присутствовал на опознании недавно столь прекрасного, а ныне изуродованного до неузнаваемости тела. Он сам не помнил, с чего вдруг, почти год спустя, в пятницу, решил зайти к Анжело. Чужое сочувствие концентрированной кислотой разъедало не желающие заживать раны, и Шерлок старался вообще пореже выходить из дому, а не то что ходить по местам, где когда-то бывал с женой. Но он оказался случайно поблизости и, неожиданно для себя, зашел и остался. Анджело, ни о чем не спрашивая, молча поставил перед ним бокал вина. Звякнул дверной колокольчик, в дверях, отряхиваясь от мокрого снега, стоял синеглазый Джон. Хозяин поспешил к нему: - Добрый вечер, доктор Ватсон! Посетитель устало улыбнулся, - Добрый вечер, Анджело! - Как обычно? - Да, будьте так любезны. Названный доктор, прихрамывая и тяжело опираясь на трость, прошел к столику у окна, опустился на стул. Анджело принес свечку и два бокала вина. Один поставил перед Джоном, второй напротив него, зажег свечу и тихо удалился. Доктор Ватсон, несмотря на второй бокал, явно никого не ждал. Весь он как-то потускнел, постарел за прошедший год, и только глаза, его удивительные глаза, по-прежнему сияли мягким, теплым, согревающим светом. Он что-то бормотал себе под нос, глядя на пустое место напротив, то улыбался, то хмурил брови, - и вообще производил впечатление тихо помешанного. Шерлок наконец-то расслабился и, кажется, впервые за последний год согрелся. Ему было хорошо и уютно просто сидеть и просто смотреть на мистера Ватсона. Если бы Холмс был в прошлом не только единственным консультирующим детективом, но и ясновидящим (как совершенно необоснованно полагали некоторые его клиенты), то он наверняка бы знал, что у Джона Хэмиша Ватсона, 39 лет от роду, полгода назад трагически погибла беременная жена. Мэри плохо почувствовала себя на суточном дежурстве и, не желая лишний раз волновать обожаемого супруга, и так с ума сходящего от беспокойства за нее, отпросилась домой. И вместо того чтобы поймать кэб, решила пройтись по засыпающему Лондону. Решение немного срезать путь стало роковым для нее и так и не родившегося малыша. Ее нашли только утром, истекшую кровью и судорожно сжимавшую в руке так и не отданное случайному грабителю обручальное кольцо. Джон нашел силы не замкнуться в своей беде и остался работать в той же клинике. Пациенты мечтали попасть к доктору Ватсону. Вкупе с высочайшими профессиональными качествами, он, как никто другой, умел сочувствовать чужому горю, мог подобрать такие слова, которые даже безнадежным больным приносили умиротворение и покой. Шерлок всего этого не знал и не хотел знать. Ему казалось, что если он начнет анализировать то, что с ним происходит, волшебное воздействие странного Джона прекратится, и он вновь вернется в пустоту, в которой жил весь последний год. Он ушел сразу после доктора Ватсона, и в ту ночь, впервые после гибели жены, спокойно уснул не на диване в гостиной, а в их комнате, и бывшая супружеская кровать больше не казалась ему самым одиноким и холодным местом на Земле. Уильям Шерлок Скотт Холмс, выдающийся ум своего времени, гениальный ученый, живет в Лондоне, на Бейкер Стрит 221b. Практически каждый день вы можете встретить этого несносного субъекта в разных концах необъятного, туманного, сумрачного города, занятого какими-то своими, совершенно непонятными для простых смертных, делами. Шерлок счастлив быть один, и ему никто не нужен. Никто и ничего, кроме пятниц в ресторанчике у Анджело и доктора Джона Хэмиша Ватсона. Его пятничного Джона.