Своя цена

Когда Ленна, едва не плача от отчаяния, просила помощи у пиратов и назвала свой титул, она ждала чего угодно - насмешек, хохота, требований выкупа. Да мало ли как поступят морские разбойники, в чьи лапы попала самая настоящая принцесса? Чего она точно не могла предугадать - так это ужина при свечах в капитанской каюте. Один из матросов принес приглашение - и объемистый сверток. Внутри оказалось роскошное платье из муарового шелка, украшенное вышивкой и кружевом. Ленна, держа его двумя пальцами на вытянутых руках, пыталась повежливее сформулировать свои подозрения, но Бартц, конечно же, все испортил. - Это что, краденое? - спросил он. - Не будет она надевать снятые с чьего-нибудь трупа тряпки! Пират загоготал. - Капитан просил передать, ваше высочество, - сказал он, подчеркнуто обращаясь только к Ленне, - что или вы ужинаете с ним и в этом платье - либо голой и с матросней. Пока Бартц открывал и закрывал рот, будто выброшенная на берег рыба, Ленна прижала платье к груди. - Я пойду, - предостерегающим тоном произнесла она, и для надежности наступила возмущенному юноше на ногу. - Передайте капитану, что я приму его приглашение. И вот - она здесь. Среди золота, драгоценных камней и ароматических ламп. Интерьер каюты, несмотря на обилие предметов роскоши, не казался вульгарным или кричащим, напротив - похоже, Фарис отличался изысканным вкусом. Панели черного дерева на стенах были покрыты тончайшей резьбой и украшены затейливыми инкрустациями; обивка кресел сочеталась с цветом мягчайшего ковра, приглушавшего все звуки. Теплый янтарный свет свечей отражается в отполированных до блеска клинках двух сабель, висящих на стене напротив двери, а навигационная карта, небрежно свернутая и отброшенная в сторону, могла бы с тем же успехом являться произведением искусства - настолько тонко и тщательно был прорисован на ней каждый остров и пролив. Капитан встречает гостью у дверей и галантно целует руку, склонившись в низком поклоне. Едва касается губами пальцев, словно успокаивая испуганную птицу. Ленне кажется - еще немного, и он скажет что-нибудь вроде: "Шшш! Не бойся, я тебя не съем". Ей хочется отдернуть руку, но она собирает в кулак все свое мужество, и произносит самым великосветским тоном: - Благодарю за приглашение, капитан. В ответ звучит негромкий хрипловатый смешок. - Прошу, - говорит он, обводя широким жестом каюту и захлопывая за ней тяжелую дверь. - Называйте меня просто Фарис. Ужин великолепен - корабельный кок, наверное, превзошел сам себя. Даже на королевских приемах ей не всегда доводилось пробовать подобные кушанья. И уж точно не приходилось пить столько вина. Фарис улыбается кривоватой, мальчишеской улыбкой, и не забывает наполнять ее бокал, и вместе с легким хмелем приходит ощущение раскованности. Она больше не чувствует себя неживой, красивой куклой, не боится что-нибудь сказать или сделать неправильно, и, случайно поймав в зеркале свой взгляд, замирает на несколько секунд в недоумении. Кто эта девушка за стеклом? Ее губы слегка приоткрыты, щеки раскраснелись, глаза блестят... Капитан не дает ей надолго задуматься. - Как вам нравится у нас на борту? - спрашивает он, легонько чокаясь с ее бокалом, стоящим на краю стола. Хрусталь издает мелодичный звон, и она, спохватившись, отпивает немного вина, любуясь тонкими длинными пальцами, унизанными перстнями. Она и не думала, что мужчина может быть настолько красив. - Очень... мило, - отвечает она, поразмыслив. - Но я немного иначе представляла себе пиратский корабль. - Да? - он поднимает бровь, приглашая ее продолжить, и она с легкостью попадается в его ловушку. - Понимаете, это все слишком... - она беспомощно обводит каюту взглядом. - Слишком... Как в сказке. Благородный пират, спасающий попавшую в беду принцессу... Все эти вещи... Он улыбается, но молчит, и Ленна, осмелев, продолжает: - Все как будто ненастоящее. Она встает, проходится по пушистому ковру, зачем-то трогает рукоять одной из сабель на стене. Присаживается на край узкой кушетки с резной спинкой, проводит ладонями по набивному рисунку на ткани. - Ненастоящее? - переспрашивает он, пристально глядя на нее. - Да, - ее пальцы впиваются в обивку кушетки. - Только в сказках пираты спасают принцесс из благородства, и обещают им помощь в поисках пропавшего отца. А в настоящей жизни за все нужно платить свою цену. Фарис снова смеется, потом перебирается к ней, на кушетку. Он садится так близко, что она чувствует тепло его тела и терпкий, непривычный запах мужского парфюма. - Я обещаю, Ваше Высочество, - говорит он мягко, заправляя ей за ухо выбившийся из прически локон, - в этой каюте не произойдет ничего такого, чего вы сами не захотите. Краска бросается ей в лицо, и она вскакивает, готовясь произнести гневную отповедь - но он только откидывается на спинку и задорно подмигивает ей: - Может быть, еще вина? Он оказывается занятным собеседником - рассказывает ей про обычаи дальних стран, про диковинных животных, и перед глазами Ленны, будто живые, проносятся экзотические картины, полные солнца, моря и приключений. Она уже не замечает, что Фарис приобнимает ее за талию, жестикулируя свободной рукой, будто очерчивая невидимую линию горизонта. Украдкой она любуется им - таким свободным, вольным делать то, что ему заблагорассудится. Пиратский капитан не обязан высиживать бесконечные часы на скучных приемах, зубрить правила этикета и еще сотню ненужных вещей. Он может себе позволить ужин при свечах с хорошенькой девушкой, просто потому что ему так захотелось. И хотя в его образовании случаются чудовищные пробелы - например, он всерьез считает, что приливы и отливы связаны не с притяжением луны, а с "дыханием духов океана" – он, кажется, весьма начитан. Краем глаза она замечает потемневшие от соли корешки книг на полке - видно, что они стоят здесь не для украшения. Его рука скользит по ее спине, добирается до застежки платья, гладит обнаженную шею чуть ниже линии роста волос. Ленна вздрагивает всем телом, когда он начинает нежно перебирать пальцами короткие пряди на ее затылке, закручивающиеся смешными кудряшками. Теплое дыхание щекочет ей ухо. - Мне перестать? - шепчет Фарис, и в его глазах искрится смех, и хмель не так кружит голову, как его близость, и ей, внезапно, становится плевать. - А если я скажу "да" - ты перестанешь? - Какая храбрая девочка, - мурлычет он себе под нос, и впервые целует ее, и если каждый поцелуй в мире хотя бы вполовину так же восхитителен, как этот, то становится понятным, почему ее камеристка все время висит на шее у одного юного оруженосца и целуется с ним при каждом удобном и неудобном случае. Мягкие, горячие губы перемещаются ниже, Фарис целует ее шею, плечи, открытые слишком смелым декольте подаренного платья. Когда он касается чувствительного местечка за самой мочкой уха, она едва может сдержать всхлип. - Шшш, - все-таки говорит он, но совсем не так, как Ленна ожидала. Без насмешки, почти нежно. И рука, которую она подняла, чтобы оттолкнуть его, будто по своей воле обвивается вокруг шеи пирата. "Никогда, никогда, никогда…" – бьется суматошным пульсом, колотится в висках, рвется из груди на волю, будто испуганная птица. Никогда она не испытывала ничего подобного. Никто и никогда не осмеливался прикасаться к принцессе так. И уж точно она и помыслить не могла, что все случится не с законным супругом в первую брачную ночь, а с пиратским капитаном на корабле посреди бескрайнего океана. Ей страшно, и сладко, и тяжело дышать, и когда Фарис задирает ее юбку и стягивает с нее трусики, она зажмуривается до слез, до вспышек перед глазами. "Я готова", - думает она. "Я никогда не буду готова". Кончики пальцев покалывает от напряжения, она вся сжимается в ожидании неведомо чего, и как-то странно тянет внизу живота, и почему же он медлит, и... Она едва не вскрикивает от неожиданности, когда что-то горячее и влажное касается ее там, длинные волосы капитана щекочут внутреннюю сторону ее бедер, а он стоит на коленях и целует нежный розовый пушок на ее лобке, и влажную от возбуждения плоть, его язык скользит по каждой складочке и впадине, он пробует на вкус ее женственность, будто гурман - дорогое вино. Сообразив, что она уже приоткрыла глаза и, затаив дыхание, любуется его склоненной головой между своих ног, Ленна заливается нестерпимым румянцем - и тут же протяжно стонет, запрокидывая голову, потому что к губам и языку добавляются пальцы. Ей смутно кажется, что все должно происходить как-то не так, но Фарис втягивает в рот чувствительный бугорок ее плоти, - она даже не знает его названия, - и начинает играть с ним языком, одновременно глубоко и резко вгоняя в нее сразу три пальца, и она забывает обо всем, содрогаясь в предчувствии экстаза. Она еще не знает, каково это - потерять себя, ничего не потеряв. *** Несколькими днями позже Ленна без стука открывает дверь в капитанскую каюту - и замирает на пороге, забыв, что же ей там понадобилось. Фарис смеется низким, хрипловатым смехом - от этого звука она до сих пор невольно краснеет. Но теперь его смех предназначен не ей. Капитан прижимает Бартца к своему письменному столу, заваленному картами и навигационными инструментами. Юноша едва не опрокидывается назад, но Фарис ловит его за воротник и целует - требовательно и властно, и во взгляде Бартца сквозит паника - и желание. Это неправильно, и немыслимо, и отвратительно, но уйти - так же невозможно, как и остаться. Они не видят ее, а она стоит, ни жива, ни мертва, судорожно схватившись за переборку, и смотрит, смотрит - до тех пор, пока Фарис не запускает руку за пояс бартцевых штанов. Тогда она убегает, давясь короткими, сухими рыданиями, а перед глазами у нее стоят руки Фариса, губы Фариса, глаза Фариса. "Я обещаю, - говорит он, мягко улыбаясь, - в этой каюте не произойдет ничего такого, чего вы сами не захотите". "Лжец! - шепчет она. – Лжец…" Ленна, конечно, не видит, как внимательно наблюдавший за ее появлением и бегством капитан, в чьей каюте не зря висят зеркала, отталкивает Бартца и несколькими насмешливыми, язвительными фразами выпроваживает раскрасневшегося, возбужденного юношу вон. Как садится в кресло и долго, пристально смотрит в одну точку, вертя в пальцах медальон - такой же, как у принцессы. И уж точно она не знает, как Фарис со злостью лупит кулаком по столу, достает бутылку вина, и весь вечер планомерно напивается в одиночестве, пытаясь то ли забыться, то ли забыть. Принцесса слишком занята своими девичьими горестями, она сидит на носу корабля, рядом с бушпритом, обняв колени, и думает, какой же она была дурой, когда произносила взрослые и гордые слова про "настоящую жизнь" и "свою цену". Слова, которые пиратский капитан, со всей его ребячливостью и любовью к театральным эффектам, безжалостно швырнул ей же в лицо.