Разговор обо всём

Джастин иногда даже не верит, сколько у них с Брайаном было всего общего. Первый его раз, расставания, ссоры, Итан и велопробег до Канады, рак и Лос-Анджелес, Гнев, ворчание и битва со Стокуэллом, поиски убийцы-полицейского и «Вавилон», «Брайтин», несостоявшаяся свадьба и Нью-Йорк. И секс, до хрена секса – охуенного, выносящего мозг, подбрасывающего до неба и швыряющего вниз. Так, как они оба любят. Кажется, у них совместных событий за эти пять лет было столько, сколько у других и за всю жизнь не бывает. Джастин думает, что это из-за неуёмной жажды Кинни к жизни: Брайан торопится жить, пьет жизнь крупными глотками, не боясь подавиться, зная, что она дает силы его телу и душе. Он лучший, этот великолепный Брайан Кинни. - Эй, Брайан, а представь, что было бы, если бы мы жили вечно? – спрашивает Джастин, укладываясь головой ему на живот, как он всегда любит лежать после секса. - А я и буду жить вечно, Солнышко, - насмешливо отвечает Кинни, закуривая и задумчиво выпуская дым в потолок. – Ты же не дашь мне спокойно умереть. - Я тебе вообще умереть не дам и не надейся, - смеется Джастин, стараясь выглядеть беззаботно. Мистер Кинни знает, что Джастин не выносит разговоров о его недавней болезни, крайне хреново реагируя на попытки Брайана пошутить по этому поводу. - А если ты еще раз попытаешься оставить мне по завещанию "Брайтин" - я тебя сам прибью. - Да просто больше этот дурацкий дом никому не нужен, а ты бы мог попросить Дженнифер его продать какому-нибудь старику для молодой любовницы, - усмехается Брайан, переворачиваясь на живот. Он делает вид, что не видит, как плотоядно смотрит на него Тейлор. - Очень остроумно, Брайан Кинни, - Джастин проводит языком вдоль позвоночника любовника, чувствуя прилив крови к паху. - Наплевать на меня, отправиться на тот свет и отдать наш дом каким-то натуралам, да? - Такой был план, - пожимает плечами Брайан, скрывая неловкость от слов пиздёныша. Нет, ну а что, как последней слезливой лесбиянке бормотать о том, что он хотел хоть что-то оставить на память малолетнему бывшему бойфренду? - Что это ты там делаешь, у меня, так сказать, в тылу? - А что, есть варианты? - Брайан кожей чувствует, что Тейлор улыбается. - Я тебя буду сейчас любить. - Ага, размечтался... и опять ты говоришь хуйню всякую... - ворчит Кинни, делая вид, что собирается встать и прекратить это безобразие. - Трахнуть ты меня хочешь, называй вещи своими именами. - Я буду тебя любить, - упрямо повторяет Джастин, сжимая ягодицы Брайана в ладонях. - Я и называю. И Брайан молчит, закрывая глаза и признавая право Тейлора делать с ним все, что угодно. Потому что пиздёныш не сделает ничего, что было бы ему больно или неприятно. По крайней мере, физически. То, что эта мелкая пакость истрепала ему всю душу и нервы - это уже другой вопрос. На который Кинни, хоть и знает ответ, но очень не любит его озвучивать. Даже про себя. Джастин скользит по его телу своим, вцепившись в бедра и прижимаясь стояком. А потом медленно проникает внутрь, пока Кинни закусывает губу, пытаясь справиться с начальным дискомфортом – снизу он не бывает ни с кем, кроме Тейлора. Мальчишки, который на двенадцать лет его младше. Мальчишки, который старшее и мудрее его самого. Которому он всё позволяет, потому что просто нет сил не позволить. Джастин движется в нем, и Брайану кажется, что в мире больше ничего и никого не осталось, кроме них двоих. Всё так далеко и ненужно, и несколько сотен миль от Питтса до Нью-Йорка не имеют значения, когда тоска растворяется напрочь под напором страсти, от которой он хренеет вот уже пятый год. - Дико скучаю... - бормочет Джастин, нависая над любовником, который столько лет будоражит его чувства, не отпуская ни на минуту. - Блин, Брайан… я просто подыхаю там без тебя, особенно по вечерам… а ты?.. Кинни слышит эти хриплые рваные фразы как сквозь вату, но, уткнувшись лицом в подушку, не считает нужным отвечать, особенно сейчас. И только после, когда обмякший член Джастина выскальзывает из него, он, закуривая очередную сигарету, недовольно хмурится, возвращаясь к сказанному: - Солнышко, вот объясни мне, почему ты так любишь болтать именно в те самые моменты, когда это на хуй никому не нужно? Зачем задавать мне идиотские вопросы тогда, когда я собираюсь кончить? - А когда еще? – резонно возражает довольный Тейлор, обнимая мистера Кинни. – К тому же, если ты разрешил мне сегодня тебя трахнуть, может, и на пару вопросов соизволишь ответить? - Тейлор, мне кажется, что я не говорил столько сентиментальной хуйни за всю свою жизнь, как за последние полгода, - вздыхает Брайан, даже не пытаясь спорить или язвить. – Ну почему тебе так нужно слышать эти гребанные слова? - Сам же говорил, что я как лесбиянка, - смеется Джастин, бодая Кинни в плечо. – А мы, лесбиянки, ребята нервные и чувствительные, и любим, как ты знаешь, не только членом, но и ушами. - На хуй уши, - ворчит Брайан, невольно улыбаясь словам любовника. – И на хуй слова. Иди ближе. Он крепко прижимает к себе Тейлора и укладывает ему подбородок на плечо, так, чтобы малолетний пиздёныш не видел выражения его глаз. Потому что то, как именно скучает мистер Кинни по блядскому Солнышку, невозможно выразить никакими чёртовыми словами. Наверное, люди именно затем и придумали слова, чтобы было чем выплеснуть из себя все эти сучьи чувства и ебанную любовь. Иначе она тебя переполняет и просто разрывает на тысячу кровавых кусков, которые ты потом ни за что не соберешь в прежнего себя. А если Тейлор, не приведи гейские боги, узнает, что почти год, как он уехал, Брайан Кинни никого, кроме него не трахает, так это ж вообще, блять, полный пиздец. Сам Брайан часто размышляет об этом, но приходит к выводу, что легче списать этот факт на возраст и затухающее либидо, чем на то, что он любит пиздёныша настолько, что кроме его задницы никакая другая не кажется ему годной даже для разового завалящего траха. И это притом, что сам Тейлор, небось, так в своем Нью-Йорке зажигает, когда они по неделе или больше не видятся, что даже думать об этом, сука, больно… Брайан стискивает тело Тейлора сильнее, пытаясь внутренне надавать себе пощечин или пинков под зад… что затруднительно, когда по нему гладят руки блондинистого недоразумения. - На сегодня моя задница закончила с благотворительностью, - Брайан резким движением опрокидывает Тейлора на спину, прижимая телом к простыням. – Думаю, следующие раз сто – моя очередь быть сверху, Солнышко. - Надеюсь на это, - без улыбки отвечает Тейлор, и Брайан видит, что он даже дыхание задерживает, словно готовится с головой нырнуть куда-то в глубину. – Брайан, я ни с кем не могу трахаться больше… блять, уже год ни с кем, кроме тебя. - О, боже, вот уж радость-то, ебануться и не жить, - деланно закатывает глаза Кинни, мастерски скрывая изумление от того, что у них вот уже в который раз совпали даже мысли… или мелкая пакость научилась их читать? Иначе чем объяснить такие вот совпадения? Разве только что… нет уж, ни в какое блядское родство душ и прочую хуйню он не поверит. Хватит и того, что он уже целых четыре раза говорил Тейлору это ебанное «Я тебя люблю!» Брайан гладит Тейлора по волосам, глядя ему прямо в лицо, и совсем не стыдится и не боится своей радости, от того, что Тейлор и его задница принадлежат только ему. - Ты когда в следующий раз сюда собираешься? – внезапно спрашивает Кинни, нарушая их негласный договор не планировать встречи и не говорить о них заранее. Неудача со свадьбой научила их не разбрасываться словами и бережнее относиться к каждой минуте, проведенной вместе, как бы слюняво это не звучало. – Нет, мне как-то похер, но… просто, чтобы знать… Он замолкает, злясь на себя за то, что так и не смог придумать окончания фразы, облажавшись с объяснением, и осторожно проводит по лбу лежащего под ним Тейлора ладонью, откидывая светлые волосы назад. Джастин знает, что Кинни - кинестетик и весь состоит из тактильных ощущений и для него так же важно чувствовать его руками и телом, как для Джастина слышать слова о любви и видеть краски окружающего мира. - Через неделю, - Тейлор прижимается лбом к ладони Брайана, закрывая глаза от избытка чувств. Брайан и так сегодня слишком открыт, не хотелось бы, чтобы он сорвался, и они поссорились. – Ты будешь здесь? - А я откуда знаю? – ненатурально удивляется мистер Кинни, облегченно вздыхая про себя: неделя – это еще ничего, чертовы семь дней без Солнышка он спокойно переживёт. – У меня, знаешь ли, работа и «Вавилон»… но, думаю, выходные оставлю свободными. За тобой нужно приглядывать, Солнышко, хотя бы по субботам, иначе ты натворишь какую-нибудь хуйню, а твоя мать и Дебби потом с меня шкуру спустят. Так что, приезжай сразу сюда, я буду тебя ждать… то есть, буду дома. Джастин делает вид, что не замечает неуклюжей оговорки, которая, как и все признания Брайана носит оборонительно-случайный характер. Не стоит на него давить и выдавливать признания: Брайан и так изменился очень сильно, и Джастин каждый раз испытывает благодарность, потому что знает, что мистер Кинни сделал это только ради него. - Договорились, - кивает Джастин, сглатывая от волнения, когда ладони Брайана скользят по его плечам. – Я буду как обычно, к пяти. Они пока об этом не говорили, но когда-нибудь он вернется сюда, в Питтсбург. Большой город, признание, слава и деньги – это прекрасно, но когда на другой чаше весов находится возможность быть рядом с Брайаном Кинни, то проблема выбора не стоит вообще. Брайан – самое важное, что нужно Джастину Тейлору. Слава и деньги – это всего лишь бонусы, как бы приятны они не были. А без Брайана у него нет ни вдохновения, ни секса. И удовольствие от работы и жизни в Нью-Йорке тоже моментально пропадает, стоит только не увидеть Брайана в выходные, которых он ждет каждый раз как маньяк-наркоман, которому пообещали дозу. - Я тоже по тебе скучаю, Тейлор, - вдруг говорит Кинни, глядя прямо в голубые глаза. – Очень, блять, скучаю… но так надо, ты же знаешь. Это всего лишь… а, пошло оно всё на хуй. Короче, приезжай скорее, слышишь? - Это самое лучшее, что ты сказал мне за последние сутки, - счастливо смеется Джастин, чувствуя, что к его бедру прижимается уже твердый член бойфренда. – И, к тому же, я еще пока здесь. Ты не можешь по мне скучать, когда я еще не уехал, это нелогично… - Прекрати пиздеть, пиздёныш, - Кинни целует его – глубоко и крепко, размыкая губы и лаская его языком. – Я и так слишком долго слушал тут всю эту хрень и уже полчаса тебя не трахаю. - Пора восполнить пробел в твоей сексуальной жизни, - ехидничает Тейлор, замирая и чувствуя, как в паху сворачивается теплый клубок возбуждения и восторга, который он испытывает только с Кинни. – И знаешь… я тоже уже скучаю. Брайан опускается сверху, накрывая собой тело Джастина. Он, конечно же, хочет трахнуть его, без вопросов. Только сначала он просто будет держать его в руках, касаясь кожи и трогая языком все впадины и родинки. Узнавая наощупь каждый дюйм этого тела, которое он уже пять лет изучает вдоль и поперек и никак не может остановиться. Любовь для Брайана – слишком отвлечённое понятие, но если это те моменты, когда у него спирает дыхание от ощущения дрожи тела Тейлора под собой – то да, это можно назвать и так. Наверное, это и есть она. А, впрочем, какая разница, как это называть? Это всего лишь слово, которое придумали люди, чтобы хоть как-то обозначить осознание себя таким счастливым и охуительно важным. А ведь главное – это теплые губы Джастина, которые шепчут что-то ему в плечо. Пусть даже и всякую лесбийскую чушь.