Эфемерный

Лайонелл. Я ехал на велосипеде так долго, что солнце успело потемнеть, и уже начал подозревать, что либо дорога никогда не кончится, либо кончится чем-то совершенно неожиданным и, почти наверняка, не очень-то желанным. Но я ехал, и посылка, прикрепленная к поясу, неприятно стучала по бедру каждый раз, когда я прокручивал педали. - Чтобы я еще хоть раз, Джо, согласился «сгонять по-быстрому к перекупщикам первого сектора», - просипел я устало, согнувшись к рулю и заставляя развалину с колесами поднимать себя и меня в гору. Цепь, рыкнув, зажевала мою брючину, и слетела, повиснув на металле безжизненным ремешком. А госпожа сила тяжести, под руку с гравитацией, уже смеялась над тем, как я заорал, проделывая унылый путь наверх в режиме «реплэй». Велосипед, общими усилиями меня и моих кроссовок, остановился. Я поднял глаза к солнцу и усмехнулся. Не потому, что люблю небо. Потому, что любая боль напоминает мне о нем. Вот только он.. кто? - Лайонелл! Я обернулся, придерживая велосипед за руль. Линда остановилась рядом и, прижав руку козырьком ко лбу, посмотрела на светило сквозь темные очки. - Что ты вечно находишь в нем? – спросила она, убрав за спину, скрытую только завязками купальника, несколько светлых локонов. Я улыбнулся. - Сам не знаю. Подозреваю, что именно тогда, когда я не смотрю на него, он смотрит на меня. - Дурак! – она от души стукнула меня ладонью по спине, смеясь, - солнце не «он», оно – «оно»! - Точно.. - Что, опять? – Линда усмехнулась и присела у велосипеда, потыкав пальчиком расхлябанную цепь. - Ага, - согласился я, подумав, зачем она носит юбку, если и так всё всем видно.. - Говорила я тебе – пересаживайся на «джет». Заупрямился же. «Я по старинке, я на «пыльном»!» - она покачала головой, передразнив меня, и извлекла из набедренной сумочки маленький шарик цвета ртути и черный конус, - еще не передумал? Я покачал головой, - ты и твои новшества. Линда возвела глаза к небу и, безжалостно содрав с моего велосипеда грязную мазутную цепь, положила ее на асфальт. Она размяла в пальчиках ртутный шар и вылила «материю типа «стрит» на металл. Недолго думая, материя приняла точную копию объекта, только чистую, цельную («стрит» всегда сливает звенья воедино. Не самый удачный выбор для создания клонов, например. Зато копировать тени и запчасти – самое оно), и почти не дающую сбоев днем. Ночью, ясен пень, дело меняется. И в корне. - Ночью всё меняется, - пробурчал я. Линда подняла голову, но я отмахнулся, и она закончила приспосабливать «стрит» к «пыльному» («пыльным» с недавних пор окрестили всё, имеющее в своем составе по старинке выплавленный металл. Не знаю, что насчет остальных, но я никогда не пересяду с «пыльного» на «джет»). - Пользуй, - Линда великодушно махнула рукой и с размаху забросила старую цепь так далеко, что я даже маршрута проследить не успел. - Девушки, - я покачал головой, - со мной поедешь? - А что делать. Вы, парни, такие хиленькие, - засмеявшись, она подняла конус и водрузила его на голову. – материя типа «джет». Владелец –Кайл Джонс. Пользователь – Линда Джонс. Модуль первый. Черная жижа, натекшая с конуса, обтекла ее тело, проверяя информацию, и собралась на асфальте у ног. После этого, вопреки логике, жижа, она же материя, потекла по частицам воздуха, собираясь в нечто, уж очень отдаленно напоминающее мопед с «хищной мордой» орла. Двигатель такого модуля по мощности не уступал «пыльным» гоночным болидам, оттого, наверное, что работал на ядерном реакторе, пусть и мизерных размеров. - А брат не против? – с усмешкой спросил я, наблюдая за тем, как Линда лихо седлает модуль и лепит из заметно измельчавшего конуса палитру зажигания. До сих пор не могу запомнить все эти комбинации точек, палочек и колец, создающие код запуска. Наверное, это – почти основная причина того, почему я так и не обзавелся многомодульной «джет». - А кто ему скажет, - фыркнула девушка, гордо вскинула голову и, опустив очки, посмотрела на меня своими ртутными глазами. Вот они – последствия обладания материей. «Стрит», «джет», «рэйн», «грэй», «краузер», «зиппер», «свен», «харлей» - все они пожирают душу пускают корни в голове, и под конец жизни обращают всё тело в материю с прозаичным названием «ля флер де ля морт» или короче «ля муэрте». Самая дорогая, абсолютно универсальная, редкая, но оттого не менее отвратительная разновидность материи. А сколько спекулянтов подняли огромное количество кредитных купюр на продаже и перепродаже «цветка смерти»… страшно даже предположить. - Поехали? – Линда вывела меня из мыслительного транса щелчком пальцев, и я кивнул. На новой цепи велосипед гнал не хуже спорткара. Видно, дело в том, что «стрит» обволокла педали, а они, касаясь моих ног, распространили по мышцам ее испарения. Испарения материй – первый из семи источников энергии нового времени. Некоторое время мы ехали молча, подставив лица ветру, но потом я не удержался и спросил: - Кстати, что слышно о седьмом секторе? Линда сбавила скорость модуля и кинула мне портативный радио-модуль типа «свен». Что-то вроде передатчика мыслей. Я положил синюю таблетку под язык и приготовился слушать. - Понятно. Джо, как всегда, не умеет держать язык за зубами? Давно обещала ему заклепку «зиппера» на рот, да всё никак не выслежу бандюка. - Ближе к делу. - Септум. - Что?! – воскликнул я вслух, и чуть было не слетел в кювет. Линда тихо засмеялась. Выровняв руль, я ошеломленно переспросил, - Септум в седьмом секторе?! - Засиделся ты в Подгороде, дорогой. На нем уже сидят поголовно весь первый сектор, весь пятый, третий, шестой секторы, и теперь подсел седьмой. Я задумался. Септум.. этот наркотик появился в первом секторе еще семь кварталов назад. Тогда никто не думал о том, что он даст такой эффект. Мгновенное привыкание. Даже нет. Миллисекундное привыкание. Септум создает для наркомана целый мир. Он отражает все, что рисует в голове разум, на почти реальную картину образов. Ненадолго, но так реально и ощутимо, что ни один не хочет возвращаться. - А что слышно о Сиде? Линда громко скрипнула зубами. Я помню, хотя об этом наркодилере только слышал. Сид Вишез (псевдоним, не иначе).. он продал Кайлу Гидрум. Первый наркотик с похожим эффектом. Линда долго выхаживала брата и подобной ломки, как потом рассказывала, еще не видела. А ведь после Гидрума был Фрактал, Карамор.. и теперь еще Септум. - Это дерьмо вроде не так зависит от наркоты, как остальные. У него зависимость подавленная. Латентная даже. - Не берет? - Да в том-то и дело, что накрывает его как надо. - Круто, - искренне протянул я, игнорируя испепеляющий взгляд Линды. А что? Эффект есть. Зависимости нет. Кайфуй себе. - А это, ну.. апофеоз какой? - Смерть через месяц. Не больше. А ломает и корчит так, что половина имена свои позабывали. Помнят только у кого добыть, что и почем. - И почем? – почти искренне спросил я. - Семь тысяч кредитов. Вот тут уж я крутанул рулем, съехал в кювет, сломал «пыльного» и свез локти. - Сколько?! - Семь кусков, - Линда спрыгнула с модуля и подняла меня за шиворот, игнорируя смерть «железного коня». Я сел за руль, девушка скрестила руки на моей талии, и мы, наконец, поехали с так любимой ей сверхзвуковой. Велосипед, покинутый материей, ветер разметал по полю останками ржавчины. Сид. Я разлепил скрипящие от пересыхания веки и обнаружил, что проснулся в ванной. В ржавой, грязной и пыльной посудине, которой, видимо, не пользовались со времен второй мировой.. ну, или когда я там в последний раз решал навести марафет в квартире.. Из горла смесителя мерно вытекало что-то до омерзения густое, рыжее и отдающее падалью. Одним словом, эта красота моментально отбила любой намек на жажду, и, уперевшись руками в борта посудины, я приподнял себя. Но встать, к слову, так и не удалось, поскольку край ванной, обитающий с подветренной стороны от двери, осыпался ржавой крошкой и уронил меня, мягко говоря, удивленного, на ледяной кафельный пол. Я попытался возмутиться, но странная комната даже вскрик мой вернула мне с таким количеством лишних децибел, что я благоразумно воздержался и просто поднялся, стараясь ничего не трогать. Пол под ногами как-то угрожающе хрустел, а плиты так трагично крошились от каждого шага, что я даже закомплексовал по поводу лишнего веса, а потом перевел внутренний гнев на ЖЭК и успокоился. Я повернулся вокруг своей оси, изучая неожиданное пристанище. В углу покоятся осколки раковины, из выводящей трубы которой рыжее нечто натекло когда-то в таких объемах, что окрасило кафель, и, наверняка, залило всех соседей (буде таковые имеются), после чего, по-видимому, закончилось или перекрылось. Осыпавшаяся (благодаря мне) ванная, проржавевшая батарея, даже не думающая о подаче тепла, провисшие под тяжестью паутины бельевые веревки, руины полок и болтающаяся на петлях дверь – вот и все убранство четырех облезших стен. Усмехнувшись, я пнул дверь, и она послушно вывалилась.. Что должно было произойти, чтобы не сдвинуть мне мозг и не спровоцировать мой пятиминутный истерический смех? Дверь, соприкоснувшись с пыльным полом и подняв вокруг себя мутный загуститель кислорода, должна была упокоиться на линолеуме ли, ковре ли - словом, на поверхности. Вместо этого, она продолжила падение куда-то в далекий-далекий низ, с высоты моего положения неразличимый. - Чума-а, - выдохнул я смешливо и, шлепнувшись на задницу, свесил ноги с внушительного обрыва. Ногами, к слову, я даже покачать не смог из-за плотности воздуха. Просидев несколько минут в этом томном вакууме, я пересек порог единственной комнаты обратно, и проклятая дверь, будто будучи сенсорной, вернулась на свои ржавые и скрипучие петли, бесшумно изобразив то, что я называю «обратной перемоткой». От безысходности скорее, чем из любопытства, я решил осмотреть гостеприимные стены и руины на полу. Пыль, крошки стен, доски, щепки, еще какой-то мусор.. и так везде. Но из-под обломков раковины я извлек и еще кое-что. Это был скомканный, порванный и вообще выглядящий довольно жалко небольшой кусочек папируса. Красными чернилами, косыми буквами, он сообщал мне: «Курт Кобейн сказал, что в нирване умирать не страшно». Тихо засмеявшись, я бросил листок в стену и ударил по ней же кулаком. Костяшки, отозвавшись недовольством на грубый скрип осыпавшейся стены, выругались болью, и я осел на пол, будто пыль. - Как жаль, что именно сегодня я не хочу умирать, Курт. Мы бы с тобой круто зажгли в Аду, - пробормотал я и наконец решил моргнуть. *** Я открыл глаза. Да, я всё еще в этой ванной, и единственная мысль в голове звучит примерно «ой, как же некрасиво всё получилось с нетривиальностью обстановочки». Вот да, примерно так… за вычетом пары-тройки экспрессивных выраженьиц. Впервые в жизни всё бы отдал, чтобы оказаться дома.. на старом диване.. с непочатой пачкой Септума... На самом деле, я уже подумал о том, чтобы выпить ржавой дряни из смесителя, но она прекратила капать, стоило мне поднести руку. - Здесь же кто-то был до меня, черт возьми.. – пробормотал я и, подойдя к двери, снова открыл ее. На этот раз в белой пустоте другой стороны дул прохладный ветер, и только тогда я понял, что не одет. Потоки воздуха больно щипали кожу и смеялись из щелей комнаты. - Курт Кобейн сказал, что в нирване.. Я резко обернулся, но не увидел обладателя едва различимого шепота. Наверное, я сошел с ума. Здесь нельзя больше оставаться. Я не хочу сойти с ума в этом белом микрокосме. Только не сумасшествие. Только не в одиночестве. - … умирать не страшно, - улыбнувшись, я сделал шаг в пропасть и закрыл глаза. Комната за моей спиной осыпалась щепками в никуда. *** Вскоре я снова поднял веки, когда порывы ветра сменили направление и стали нахально лезть в лицо. Я покрутил головой, но вокруг было всё то же молоко; почвы под ногами, неба, горизонта – ничего этого не было и в помине, но ветер явно изменился. - Эй.. Я вздрогнул. Снова этот шепот! - Сид.. Я с ужасом ощутил, как мое тело со спины обняли две тонких руки с длинными красными ногтями. От осознания того, что за мной нет никого, а руки зависли сами по себе, стало нехорошо и даже страшно. Пробежав по груди выше, аристократические пальцы остановились на шее. - Детка, я не в настроении, - усмехнулся я, отмечая странную глубину обычно резкого голоса. - Дыши, - выдохнул мне в ухо все тот же бесполый голос, и пальцы, сжавшись, резко черкнули по шее, оставляя по три глубоких борозды с двух сторон. Я закричал, но звук тонул в молочном тумане, и моя кровь, резво стекая по телу, капала прямо вниз, несмотря на ветер.. если, конечно, был этот самый ветер.. и этот самый «низ». Вместе с кровью из организма вытекала ледяная вода. Постепенно воды становилось все меньше, и я чувствовал, что воздух стал давить на голову чуть сильнее, будто я на лифте поднимаюсь, или что-то вроде. Кровь уже давно замерзла, и, если честно, это дрейфование начинало раздражать. В детстве я очень любил молоко и думал, как было бы здорово попасть в огромную бутылку с молоком и плавать там. Или стать рыбой, которая жила бы в молочной реке. Кто бы мог подумать, что я ей стану.. одно только не сходится: у бутылки, в конце концов, есть стенки. Еще я подумал, что так, наверное, ощущают себя души. Но я-то последний, кому дорога в Рай выстелена красным ковром. Или даже некто за последним… А еще я подумал, что как только отпустит… завяжу с наркотой… и да, вспомнил, в который раз я собираюсь завязать… и в который раз этого не делаю. Лайонелл. Наконец, дорога вывела наш модуль (а вернее, конечно, модуль Кайла, и нас заодно) к первому сектору города. Никто уже не помнит его названия, да и кому это нужно. С приходом торговцев, аборигенов и выживших после апокалипсиса город разделился на сектора и с тех пор так и не вернулся к исходному состоянию. Первый сектор, как водится, заняли те, кому в принципе чужды войны, драки и потасовки в крупных масштабах. Бывший рабочий класс Америки. Второй сектор – «нездешние черные» - афроамериканцы. Третий сектор – выжившие с востока. Четвертый сектор – жители ранее развитых государств. Пятый сектор освоили русские и, насколько я помню, даже организовали вокруг своей территории огромную стену. Пельмени они там прячут, что ли? Шестой сектор – бывшая элита всех стран. Президенты всякие, чиновники и прочие «пуза человечества». Ну и знаменитый седьмой сектор. Его завоевали криминальные авторитеты. Конечно, после катастрофы их осталось немного, но кто же знал, что гигантский карлик размером с нашу систему вдруг решит стать сверхновой размером с Луну? Никто из ученых-то не знал. Уж тем более, наркоманы и гангстеры.. хотя, гангстеры, по-моему, как раз во втором секторе.. не в седьмом.. гонору много. И, как водится, всегда и везде и во все времена существуют точки перемирия или нейтральные зоны. Таковой является Подгород. Расположен он довольно далеко от границ первого сектора, по масштабу много меньше и напоминает деревню, зато там спокойно. Никаких стычек у КПП, никаких локальных конфликтов, и даже, кажется, пара уцелевших птичек водится. Вороны, правда… - Лайонелл! - Ась? – я мотнул головой, прекращая поток мыслей, и посмотрел на недовольную Линду, которая уже договорилась с охраной КПП. Интересно, во сколько кредитов ей это встало? Если, конечно, вообще в кредитных купюрах дело.. а если.. девочка-то красивая. - Хам, - обиделась Линда, собирая «джет» обратно в конус, а я вспомнил, что «свен» так и покоится под языком. *** Мы вошли в таверну «Гуд найт, Америка». Линда тут же упорхнула за дальний столик, где ее поджидал Кайл (и еще Стив, кажется. Не люблю я её женишка. Перебежчик из четвертого сектора. Буржуй, короче), а я подошел к барной стойке и водрузил на нее посылку. Бармен с недовольством осмотрел мои кроссовки, пыльные и пожеванные велосипедом штанцы, футболку, мятую клетчатую рубашку, далеко не новые митенки, сережки в ушах и взъерошенные рыжие волосы, после чего сухо уточнил: - Здешний? - А то, - я закатал рукав рубашки по локоть и показал небольшой штрих-код, вытатуированный на коже. Такой был только у жителей первого сектора, и просто так получить его тоже не представлялось возможным, ибо только через пот и слезы (и подзадники для «гостей» из второго сектора) можно было стать почетным и признанным жителем. Бармен улыбнулся: - От Джо? Я кивнул: - Отдашь Алексу? - Что там? - Джо сказал, «ля муэрте», свежак, - интересный факт: в этот момент парень слегка побледнел, а ртутные глаза недобро сощурились. Я параноик? Бармен кивнул (я проверил, выплюнул ли «свен»), спрятал посылку под стойку и протянул мне руку. - Шон. Я покачал головой: - Извини, парень, только для своих. - Лайонелл! - Ты этого не слышал, - засмеявшись, я все-таки пожал протянутую руку и подошел к столику, где меня уже ждали два (с половиной) отличных приятеля. Кайл вскочил и вдавил меня в себя, хлопая по спине так, что позвоночник вколачивал в легкие. - Дружище! Живой! - Похоронил уже? – прохрипел я, своими тонкими руками пытаясь обнять его широкую спину. Наконец, он отпустил меня, и я в который раз не поверил, что у одних родителей мог получиться такой тридцатилетний шкаф, как Кайл, и такая хрупкая тридцатилетняя дощечка, как Линда (тут надо бы указать, что у дощечки четвертый размер, ведь только обвинений в сексизме мне не хватало на закате двадцать первого года жизни). Корявку Стива я тоже пожал ради приличия. Впрочем, через час, когда мы выжрали (а иначе не скажешь) по три пинты пива, он был мне уже и первый друг и сводный брат… Сид. Я открыл глаза и выпутал костлявые пальцы из грязных патл (кому вообще нужно их мыть? Какая разница, что грязно с внешней стороны черепа? Внутри-то чисто… осадок от наркоты не в счет). Отпускает Септум быстро, но что-то уже не радует пейзажами, куда-то глубоко полез. А может, надо две подряд? - Курт, мы еще станцуем, подонок, - пьяно хихикнул я, щелкнув ногтем по шприцу с ядовито-синей жидкостью. Грэг как-то ржал, что цвет Септума подходит к моим глазам. Не помню, под какой дурью я выколупывал ему яблоки из глазниц, но это было весело. - Сид! - Да-а? – я уже примерился всадить иглу в вену, уже держал зубами жгут, как дверь в мою развалюху-ванную.. или гостиную.. или кухню.. распахнулась, и Перчик (не помню, почему) выбил из моих рук шприц. – Эээ! – возмутился я, пытаясь сфокусироваться и наотмашь ударить его по морде, но промахнулся, так что он сцепил клешню на моем запястье, и я поморщился – там были порезы со времен Фрактала (оказалось, у него суицидостимулирующий эффект).- Чё-о? - Джо наебал тебя, Сид! - О, это я люблю, - засмеялся я, отказываясь становиться на ослабшие ноги, и вообще, меня накрыло Септумовским послевкусием, так что всё в кайф. - Не выебал, а наебал! - Я-то думаю, такого незаметного секса не было с тех пор, как я тебя во сне трахнул. – (вспомнил, почему Перчик, а не Перец). - Сид! – он ударил меня по щеке. - А-ау-у, - протянул я, медленно моргая. Парень отпустил руку, и я осел на пол из-за разъехавшихся ног, - юбочку испачкал, - жалостливо протянул я, пытаясь отряхнуть мятую белую ткань гофрированной воздушной пачки, но руками-крыльями попадал только по пыльному полу. – С-сигарету дай. Перчик зажег ментоловую и вставил мне в зубы. Попрыгав немного между челюстями, сигарета, наконец, замерла, и я смог зажать ее пальцами. Я затянулся так, что дым добрался до мозга, и, закрыв глаза, не выдыхал. - Что значит «наебал»? – спросил я, не разжимая зубов. - Последняя партия Септума! Джо сплавил ее своим в первый сектор под видом «ля муэрте»! - Повтори, - я открыл глаза и наконец выдохнул. Кривая усмешка расползлась по губам, - повтори-и. - Джо сплавил дурь своим. - Через кого-о? – ласково протянул я, глядя на в общем-то симпатичного, хоть и тупого, паренька. - Через Ригу. - А? – я уже подполз к Перчику и терся о его ногу. Майка, потрепанная условиями постапокалиптической пыли, задралась, демонстрируя Смерть, чей мощный размах крыльев закрывал всю спину, а коса расчертила лезвием путь от лопатки до другой. Носком одной ноги о другую я стаскивал кеды. - Через Лайонелла Ригу, - сглотнув, ответил парень, а я наступил коленом на юбку, и та поползла, открывая спину всё ниже и ниже. - Приведи его ко мне, - промурлыкал я, неожиданно резво вскакивая и роняя Перчика на пол. Я потерся носом о его шею. Мне было весело, и я смеялся, пока его руки гуляли по моему исхудавшему телу, и пока он старательно целовал детские, но забавные и милые рисуночки в тему войны и насилия на моих руках, я нащупал шприц. - Надерем Кобейна? – предложил я, точно воткнув иглу. Перчик закричал было от неожиданности, но я-то знаю эффект Септума. Его глаза потеряли осмысленность (если таковая имелась), а губы вытянулись в широченную улыбку. Вторая доза по-братски досталась мне, и через несколько секунд пол там, внизу, стал другим, карамельным, и он лип к пальцам, не пускал в небо, куда рвалось всё сознание, а я смотрел на тело под собой, и видел аморфное создание без лица, без головы, без рук и ног, и я растворился в нем, вдохнув мягкий дым, так похожий на сигаретный… Лайонелл. Кайл, Стив и Линда ушли уже довольно давно, и после них было еще несколько стаканов пива и даже что-то вроде закуси. Пьяный, я вывалился из бара и поперхнулся ячеистым воздухом. Я и не заметил, как наступила ночь. Оступившись, я шлепнулся на землю. Голова закружилась от смеси алкоголя и сверхновых молекул. Не помню, когда ночь впервые стала такой. Она стала материальной, она стала существовать сама по себе, вязким и жестоким организмом. Она рушит всё, что ей не по нраву. И живые организмы попали в первую тройку, между материей и «пыльным». Молекулы ночи, субатомные сверхновые, довольно резко атакуют. Они проникают всюду и там взрываются, распыляя вокруг себя что-то еще меньшее, чем структура атома. Ночью материя не способна выполнять ни одной функции. Ночью «пыльное» разваливается на куски. Ночью люди рассыпаются в прах. Стало больно дышать, из носа, глаз, изо рта потекли струйки крови, отливающие ртутным цветом. Это сверхновые ночи. Красивые, конечно. Жаль, никто их больше раза в жизни не видел. Я попытался развернуться и заползти обратно в помещение, но конечности стали будто свинцом налиты. Голова тяжелела и уже тянула за собой всё тело. Я приготовился умирать. *** Я очнулся в богом забытом подвале. Голова раскалывалась, во рту пересохло, пахло кровью, и гудело в ушах. Вокруг было сыро, холодно, и, готов поклясться, я ощущал беготню тараканов. - Обманули тебя с раем, да? – услышал я довольно резкий голос, искажаемый респиратором, - ничего, еще привыкнешь к разочарованиям. Я подорвался и сел, вглядываясь в темноту подвала, несмотря на то, что глаза все еще были полны «песка». - Кто? - Спокойно, дружище, - легкий смешок, - ночью тебе не стоит бояться меня, - раздался едва слышный шорох, и голос стал чище – его обладатель снял фильтр, после чего вышел ко мне и присел рядом. Я никогда прежде не видел наркоманов, только слышал о них от Линды. По ее рассказам, это были уже не люди, а ходячие мертвецы, немытые, в обносках, зомбированные дозой. Я же видел.. того, кого видел. Он действительно был очень худым, пожалуй, да, болезненно худым. Лицо было бледным, под пронзительно-синими глазами залегли черные тени, грязные темные волосы слежались и спутались, что придавало наркоману немного придурковатый вид. В его ушах я рассмотрел черные тоннели по 2,5 мм, не меньше. На нем была явно великоватая лежалая майка, потрепанная белая юбка поверх черных рваных колгот, на ногах, кажется, пыльные кеды, а на плечи накинута старая добрая косуха. Он протянул мне кисть с костлявыми пальцами, обкусанными ногтями и улыбнулся. - Меня зовут Сид. Я шарахнулся в сторону, что повлекло за собой почти мгновенную головную боль: - Т-ты.. Вишез! Парень улыбнулся еще шире: - А ты Рига. Лайонелл Рига, который намеренно ли, ненамеренно ли, но стащил мой товар. И это не ночной разговор. - Как ты попал в первый сектор? – оторопело спросил я, хорошо понимая, что Сид вполне может нарушить пакт секторов о ненападении в ночное время. - Люблю прогуляться, - спокойно пояснил он, вольготно усаживаясь на пыльные доски пола и расправляя юбку слегка рваными движениями рук, - не смотри на меня так. Я ведь могу подумать, что ты гей, - он засмеялся и вытащил откуда-то из-под майки пачку сигарет, - будешь? - Септум? – подозрительно спросил я. - Хуже. L&M. – Вишез засмеялся еще раз, откинув голову назад. Дурак какой-то. Я невольно улыбнулся. Он кинул мне сигарету, спички, и я закурил. Табачный дым резво пополз по венам, уничтожая все сверхновые ночи, и потому довольно быстро ударил в голову. - Почему ты не пользуешься материей? – невпопад спросил я. Сид склонил голову, улыбаясь (у него, наверное, другого выражения лица и быть не может. Просто тогда это будет уже не он). - Внимательный? – он усмехнулся, - я всё никак не могу запомнить эту палитру. Долбил, долбил, даже под Нирвану долбил. Даже в нирване долбил – толку ноль, - он пожал острыми плечами и стал чертить что-то пальцем на полу, - ну, а ты? - «Пыль» привычнее, - я закашлялся и с сомнением посмотрел на сигарету. С каких это пор табак у нас ярко-синего цвета? Голова снова кружилась, но уже не так, как раньше. Теперь это состояние больше всего напоминало транс, и вообще, наконец дышалось легко, так легко, что тело становилось почти невесомым, только голова все кренилась к полу. Сид поднялся, подошел ко мне и наклонился. Я всё не мог вспомнить, какое у него лицо, одно знал: именно его взгляд я видел, когда смотрел на солнце. Он протянул ко мне руку и коснулся пальцами щеки. - Кажется, кто-то подсунул тебе не те сигареты. Упс, - голос на мгновение соскочил с веселого на виноватый, но быстро стал прежним, - ну как? Прозрел? Я нахмурился, медленно моргая, и попытался понять, что же такое стоит передо мной. Я не мог понять, но оно было красивым. Таким красивым, что хотелось забрать себе и дышать им. Оно говорило что-то, и я понимал - этот голос уже повсюду в сознании, и я выдыхаю его. В легких осталось мало места. - Нравится? – спросило оно. Я кивнул, глупо улыбаясь, хотя тело шатало.. если тело вообще у меня было. Оно стало другим. Невесомым, красивым, беззаботным, бегущим на поводу у ветра. В одно мгновение я понял, кто я. Я воздушный змей! А вокруг меня зеленое поле, прозрачное небо и яркое-яркое Солнце. Руки и ноги осыпались пыльцой, и, взмахнув длинным хвостом, я оттолкнулся от земли. Солнце смеялось мне, улыбалось мне, и я тянулся к нему бумажным телом. Оно грело меня. Оно целовало меня. - Если увидишь Курта Кобейна – ударь его, - сказало Солнце, смеясь. Я не понял того, что оно говорило, мне нужны были только звуки. Впервые со времен катастрофы я был счастлив. Впервые за всю свою жизнь я был свободен. Впервые я был настолько влюблен в Солнце. Сид. Парня зацепило быстро. За те самые миллисекунды, за которые накрывало всех и с головой. Раскинув руки, он лежал на полу, глядел в потолок пустыми глазами, и, кажется, шептал что-то солнцу. Интересно, что он там увидел, в этом иллюзорном мире? Майя верили, что все материальное, окружающее нас – наша иллюзия. Кусочки мира, созданные сознанием. Было бы неплохо поверить в это. А я верю в сейчас. Верю в реальность настоящего времени. А будущее.. кто сказал, что оно вообще когда-нибудь настанет? Все время же настоящее. Зачем копаться в прошлом? Чтобы жить теперь, не нужны ни тогда, ни потом. Я усмехнулся, спутывая пальцами рыжие волосы Риги. Тебе там хорошо. Тебя там греет солнце. И ты придешь ко мне, к своему нетрезвому Богу, и попросишь развести тучи руками. А я еще подумаю. Я засмеялся. Громко засмеялся, обнимая острые колени, запутав пальцы в своих волосах и покачиваясь вперед-назад. Ты такой же, каким я был в самом начале. Ты жаждешь тепла, любви и свободы. И ты будешь моим. Если не ради первого, так ради второго или третьего. В моих иллюзиях уже нет того торжества радости, которое ты сейчас видишь, Рига. И тебя это ждет. А потом ты умрешь. Быстро. Успеешь только побегать, как этот таракан на твоей руке. Хаотично, бессмысленно, зато весело. Я сдул насекомое с кожи паренька и наклонился к лицу Лайонелла. Он засмеялся, когда мои недлинные патлы пощекотали щеки и нос. - Солнце любит тебя, - ласково прошептал я, убрал челку с его лба и коснулся губами его губ. Он и не думал реагировать, только улыбка стала еще шире. – Увидимся. Я выглянул в чердачное окно, прихватив респиратор и повесив его на пояс. Как раз занимался рассвет, а значит, ночной микрокосм перестал плеваться суперновыми. Подтянувшись, я выбрался на свежий воздух и вздохнул полной грудью, расставив руки в стороны. Мир прекрасен для того, кто видит его сейчас. Когда не с чем сравнивать, всё выглядит прекрасным. Я оставил окно открытым. Пусть порадуется паренек солнцу. Или нет. Зашипит, как вампир, и уползет в темноту подвала. Но это будет потом, а сейчас лучи просто подчеркивают его улыбку на безумно счастливом лице. Только безумцы и достигают нирваны. Разумные лишь напрасно пытаются. Я обернулся. С КПП в мою сторону уже шагал не очень веселый и не очень выспавшийся охранник. Я доброжелательно помахал ему рукой и двинулся подскоками в сторону второго сектора. - …и ни за что не доживем до пенсии, мы Сид и Нэнси! Сид и… Лайонелл. Я очнулся и впервые обнаружил мир таким серым и неуютным, что от него захотелось спрятаться или убежать. Развалины бросались в глаза, пыль мешала сделать вдох, а солнце казалось тусклым и таким невероятно злым, что пугало. Тело отяжелело и теперь лишь мешалось мне. Челку захотелось выдрать с корнем, а глаза - вырезать. Руки дрожали, ноги – тоже. И от этой невыносимой тяжести хотелось рыдать. Я почувствовал себя по-настоящему одиноким и замерзшим. Я дрожал от холода, злобы и отчаяния. В голове вертелась лишь одна идея – вернуться в тот мир и в то время, когда я был счастлив. Я осмотрелся и обнаружил на пыли то, что нарисовал Сид, чьего лица я не мог вспомнить. Это была палитра. Несложная и прекрасная в своей простоте. «Жду», - написал он коротко. Идти к нему… Но для этого нужны купюры. С трудом научившись стоять на ногах, словно делал это впервые, я направился к бару. Уличное солнце мерзко светило, опаляло, но не грело. Прохожие смотрели на меня, как на чудовище, даром что камни не бросали. Небо, трава, лица – все было тусклым и невыразительным. Я завалился в «Гуд найт Америка» и, согнувшись от духоты помещения, дошел до барной стойки. - Дерьмово выглядишь, Лайонелл, - заметил Шон, наливая мне пива «за счет заведения». - Пусти меня к Алексу, - бесцветно попросил я, не притронувшись к выпивке. Парень покачал головой и проводил меня в подсобку, мрачную, наполненную сквозняками. Я поволок свое тело наверх по каменной старой лестнице и слабо постучал в дубовую дверь. Алекс открыл сразу же и отошел в сторону, так что я очутился в его богато обставленном кабинете. Раньше я восхищался яркими обоями, шикарными коврами, мебелью ручной работы и кожаным креслом, а теперь все это казалось пылью. Ржавой и грязной, отвратительной пылью. - Быть не может, Рига, - пробормотал Ганзалес, усаживая меня на диван, - как ты… - Я хочу продать дом, - тихо сказал я, глядя в пол, - и еще мне нужна «джет». - Слушай, Рига, - Алекс сел в кресло, сложил руки на столе и в упор уставился на меня, - «джет» я отдам тебе по старой дружбе, но больше трех тысяч кредитов за твой дом просто не могу дать. Без обид. Да и вообще.. ты-то.. ну, ты-то. Где ты достал эту дрянь? - Три так три. Спасибо. И еще забери паб в пятом секторе… - Ты с ума сошел?! – Ганзалес подорвался, подошел ко мне и потряс за плечи, - ты с шестнадцати лет отбивал его у Андрея! Рига, очнись! – он ударил меня по щеке, но мне даже не было больно. Только противно – я физически ощутил грязь его руки. - Забирай, - повторил я, - иначе я отдам его Гарри. Алекс вздохнул и вернулся за стол. Покопавшись в ящиках, он извлек оттуда документы, быстро заполнил их и велел мне подойти. Я расписался за продажу собственности, и ростовщик выложил передо мной кейс и черный конус. - Десять тысяч кредитов, - вздохнул он снова, - за вычетом налога. - Спасибо. *** На улице я поставил конус на голову. - Материя типа «джет». Владелец –Алекс Ганзалес. Пользователь – Лайонелл Рига. Модуль седьмой. «Джет» стекла к моим ногам и собралась в нечто, похожее на вертолет без верхней панели. С трудом вылепив палитру Сида дрожащими руками, я задал код доступа, и модуль поднялся высоко к облакам. Этот модуль не отличался скоростью, поэтому в седьмой сектор я добрался только к вечеру. Люди Сида даже не пытались остановить меня. Только завидев мою вяло плетущуюся походку и ежеминутное движение по поднятию выпадающего из рук конуса «джет», они принимали меня за своего. Двое даже взялись проводить меня к Вишезу. Я зашел в его дом, где на стенах облезли обои, деревянные полы скрипели, с потолка что-то сыпалось, и прошел в унылую гостиную. Сид был там, он сидел в кресле и блаженно курил, широко улыбаясь. Вся комната была насквозь наполнена дымом, но даже сквозь него, глядя на кожаную куртку, воздушную юбку и растрепанные грязные волосы, я вспомнил лицо Солнца. - Вот и ты, - Сид поднялся, потушил сигарету о подлокотник, подошел ко мне и, забрав из моих слабых рук кейс с кредитными купюрами и конус, отбросил их куда-то в угол комнаты, - я ждал. Он сжал мои руки своими тонкими кистями и прижал их к груди, - Солнце любит тебя, - весело напомнил он, склоняясь к моему лицу, и прижался губами к моим… Еще минуту назад я ненавидел всё вокруг, а теперь.. теперь думал только о нем. Почему так произошло? Есть ли выход? И хочу ли я найти его? Сид. Парень прижался ко мне с невообразимой силой и все бормотал что-то о ситуации, о солнце и о выходе. Дурак, наслаждался бы, пока я добр. Или пьян. Уже не разберу. Самое интересное – парень принес мне кредиты. Сумму всего товара, на который меня кинули. Знал, или…? - Что за деньги? – мягко спросил я, обнимая Ригу в ответ, и позволил ему дышать парами Карамора. В эффекте этого наркотика не было ничего сверхъестественного, он просто заставлял тело генерировать так много эндорфинов, что в голове единороги по радуге бегали. И трахались. Но это, быть может, мои додумки. Да и подобное баловство на меня уже пару лет не действует. - Мне бы к солнцу, - жалобно протянул Лайонелл. Что ж его так тащит от этого солнца? Одержимый, наверное. Впрочем, не понять было сложно. Привык к Септуму. За один раз, как и все остальные. Я кивнул и порылся в кармане куртки, после чего извлек на пыльный свет старой лампы шприц с пронзительно-синим наркотиком. У новоиспеченного подсевшего глаза возбужденно заблестели, и он протянул к нему дрожащие руки. - Дай, - произнес он осипшим голосом. А я поднял руку к потолку и, в силу превосходства в росте и душевном состоянии, оказался в таком преимуществе, что Лайонелл так и не смог дотянуться. - Чтобы получить желаемое, нужно три вещи, - заметил я, отцепив парня от себя, и, разгуливая по комнате, постукивал шприцом по подбородку, - твоё желание приобрести товар. Средства, окупающие стоимость товара. И желание того, кому товар принадлежит, расстаться с ним, восприняв тебя как лучшего претендента на обладание искомым. С двумя первыми пунктами ты справился, ладно, - я улыбнулся, - но что делать с третьим? - Солнце, - обреченно проскулил Рига, опускаясь на пол, и закрыл лицо руками, - не нужно так больно жечь. Да что он несет? Ощущение, будто еще до знакомства со мной он был немного «того». - Эй, - я присел перед ним на корточки и пощелкал пальцами у лица, - кто я, помнишь? Он поднял абсолютно бессмысленный взгляд и уставился в мои глаза: - Ты Солнце. - Почти. Я Сид Вишез. Помнишь? Парень нахмурился и сжал виски пальцами: - Сид, - повторил он, - ты.. седьмой сектор… Вишез… ты … Сид… Солнце.. нет…ты… ты наркоман! – внезапно заявил он и толкнул меня в грудь так, что я упал на спину, и шприц с Септумом раскололся о пол. Я скрипнул зубами. - А вот это мне не нравится, - рыкнул я и, уперевшись на ладони, со всей силы лягнул Лайонелла в живот. Он скрючился, держась за место удара, и вот наконец свершилось! Я увидел в его глазах злобу – живое чувство, не навязанное «синевой смерти» - как окрестили Септум в Подгороде. Видимо, оно, это чувство, сняло эффект Септума. - Браво, - я хлопнул в ладоши и поднялся прыжком, - давай устроим драку. Выиграешь – я обеспечу тебя наркотиком на всю твою уже недолгую жизнь. Проиграешь – уйдешь. Правда недалеко и ни с чем. – Я засмеялся и сбросил куртку, высоко подняв руки вверх, - нападай, Лайонелл Рига! Лайонелл. Боже, он псих. Сид хохотал, запрокинув голову к потолку. И я всё еще видел в нем Солнце. Только на этот раз я хотел подчинить его. Понял, что солнце не сдастся человеку. Его можно лишь заставить светить в нужном направлении. Это сделаю я. Солнце будет светить для меня. Согласно или вопреки собственной воле. Вишез выжидательно уставился на меня: - Ну? Нападать будем? – с усмешкой спросил он. - Не сомневайся, Сид, - я улыбнулся и побежал на него, совсем не продумав, как буду нападать и смогу ли вообще ударить его. Я просто бежал, занеся руку для удара, а Сид все ухмылялся… Я даже не успел заметить его движения. Просто в один момент он перехватил мою руку и поднял над собой. Было больно. Я и не подозревал, что Вишез обладает такой силой – на вид слабак слабаком, а так.. он едва не поднял меня над полом. – Не вышло, - с наигранным сожалением произнес он, и в момент приблизившись, поцеловал так, будто делал это последний раз в жизни. Он чувствовал себя в безопасности, поэтому закрыл глаза, продолжая с довольным видом покусывать мою нижнюю губу в какой-то непонятной мне сладостной истоме. Хотя целовался он сногсшибательно. Мне уже не нужен был никакой Септум, чтобы снова почувствовать вожделенную счастливую слабость в теле. Но, зная, что, подчинив его, получу много большее, я опустил свободную руку в карман штанов и извлек оттуда небольшой кусок материи типа «краузер» - универсальное оружие, могущее принимать любую форму – подарок Линды в честь первого утра, когда я проснулся с жутчайшей болью в голове и потянулся за банкой с экстрактом растительной материи типа «грей» (аналог «пыльного» рассола вкупе с анальгином). Материя резво обтекла руку, обращаясь в мощный кастет, который я не без удовольствия впечатал в ребра Сида. Он болезненно охнул, выпустил мою руку, оттолкнул меня ударом локтя в грудь и согнулся, держась за поврежденный бок. - Сука, - Вишез сплюнул на пол и поднял на меня бешеный взгляд. Клянусь, если бы Дьявол имел образ человека, у него были бы именно такие глаза! Холодные, почти пустые, но настолько гневные, что душа сжимается в животрепещущий сгусток страха и восхищения. - Сид, - тихо позвал я, но он только дернул головой, как от удара, и зарычал, опустившись на все четыре конечности. Он стал похож на разозленную бешеную собаку, я даже слышал, с каким жутким звуком скрипят его зубы и ногти царапают пол. Сид отодрал половицу и извлек из-под пола три черных камня, по цвету больше всего напоминающих «пыльную» нефть. Я обомлел, глядя, как он с жутким оскалом разламывает на куски материю типа «ля муэрте». Из нефтяных осколков на пол вытекало что-то густое, красное и кипящее. Но ни одна молекула субстанции так и не коснулась пола. Субатомные частицы собирались в три небольших шара в миллиметре от поверхности и растеклись по воздуху, рисуя силуэты людей. Сид захохотал, глядя, как я бледнею по мере того, как «цветы смерти» очерчивали все больше деталей существ. Не прошло и минуты, а передо мной уже стояли три полноценных человека. Но, ей Богу, лучше бы это были простые капли крови. - Кайл.. Стив.. Линда, - я впервые видел, чтобы материя породила нечто настолько безобразное. Безглазые люди из крови. Мои единственные друзья в этом проклятом городе. По крайней мере.. они были ими. - Нравится? – ласково спросил Вишез, поднявшись на ноги, и потрепал Кайла по волосам. Кровавые пряди от этого движения разбрызгали вокруг себя капли красной жидкости. – Им не стоило гулять ночью. Тем более такими пьяными, правда? – он улыбнулся, а я.. я впервые в жизни возжелал не просто убить человека, а втоптать его голову в пол и пинать до тех пор, пока мозги не забрызгают ошметками доски. - Я убью тебя, - прошипел я, поудобнее устроив пальцы в кастете. Сид усмехнулся и, согнувшись, отошел к дальней стене. - Удачной охоты, - резко вскинув голову, он с безумной улыбкой хлопнул в ладоши. Материя типа «ля муэрте» перешла в наступление... Сид. Я смотрел, как на Ригу надвигаются его друзья, смотрел, как он пятится назад, и смеялся. Его лицо передавало такую гамму замешательства, решительности, страха и гнева, что не развеселило бы, пожалуй, только слепого. - Нападай же, Лайонелл! – крикнул я, усаживаясь в кресло и доставая из «заначечного» подлокотника пачку сигарет, - я ведь могу и заскучать, - огонь со спички весело пожирал табак и бумагу, когда я блаженно вдыхал ядовитый дым. Рига мгновенно собрался, и кастет на его пальцах врезался в кровавое лицо одного из его дружков. Вмятина на месте носа мгновенно срослась, и Лайонелл едва успел отдернуть руку, дабы не стать частью материи. Я засмеялся и, порывшись между подушкой кресла и подлокотником, извлек оттуда небольшой ромб изумрудного цвета, заключенный в небольшой сверхпрочный бокс. - Эй, Рига, узнаешь? - «Харлей», - парень обомлел, - но они же были уничтожены суперновыми ночи! - Как видишь, не все, - я усмехнулся, подбрасывая предмет на ладони, - и ты, наверное, знаешь особенность именно этого вида материи? - Вступая в контакт с молекулами крови, - пропыхтел Рига, уворачиваясь от огромных кулаков тридцатилетнего на вид шкафа и нанося точные, но бесполезные удары, - субатомы «харлея» образуют сверхновые и порождают взрыв, волны которого уничтожают эффекты активации любой другой материи, при этом не нанося вреда живым организмам. - Точно, - я улыбнулся и перехватил зеленый ромб, зажав его указательным и большим пальцами, - подозреваю, он тебе сейчас очень нужен? Вот беда: чтобы получить «харлей» и уничтожить порождения «ля муэрте», тебе нужно миновать их и добраться до меня. Обидно, правда? - Пошел ты, - прошипел Лайонелл, пропустив-таки удар под дых. Кивнув, я подозвал девчонку, которая отныне была ничем иным как тенью своего прошлого, и с размаху вогнал герметичный вакуумный бокс куда-то в ее живот, - иди, деточка, послужи своему приятелю. - Линда, - прохрипел, отбиваясь от двух парней, Рига. Он с тихим стоном сплюнул на пол кровь, и «люди» потянулись за ней. Я и забыл, как любит «цветок смерти» биологическую кровь… это все портит. Я накинул на плечи косуху. - Еще потанцуем, Рига! – я было направился к двери, но громогласный рык паренька заставил меня развернуться. - Стоять! – вдыхая, будто дикий волк, с рыком и даже некоторым свистом, Лайонелл со всей силы продавил живот «девушки», что бездумно копошилась в его крови, рукой. Он с жутким хлюпом извлек «харлей» из ее чрева на свет пыльной лампы. - Ой… - Я убью тебя, Вишез! – он сжал сверхпрочный бокс одной рукой, и тот треснул, разрезая осколками его ладонь. Существа потянулись за кровью, а «харлей» жадно вступил в реакцию с ее молекулами… Лайонелл. Последнее, что я видел перед тем, как меня ослепила вспышка абсолютно белого света – бледное лицо Сида с широко открытыми от испуга глазами; последнее, что слышал до пронзительного звона в ушах – его болезненный вскрик. Зрение возвращалось постепенно. Сначала появились очертания, затем цвет, потом едва-едва проступили детали, и только после этого вернулся слух. Теперь в помещении находилось только два человека. Сид корчился на полу, вцепившись в волосы, и истошно вопил. Он колотил ногами по пыли, царапал кожу головы, лица, выгибался дугой – делал всё, чтобы отвлечься от невыносимой боли в висках. Из его ушей и глаз мерно вытекала кровь, отливающая серебром ртути. Я подошел к нему и присел рядом на корточки: - «Рэйн»? Наркоман кивнул. Эта материя, неуязвимая к сверхновым ночи, - единственный в природе ингибитор биологических процессов. Иными словами, «рэйн» замедляет процессы старения, пищеварения, выделения и, что главное, процесс доставки веществ по крови в теле, к которому прикреплена. Сид не был уникальным человеком с низким восприятием наркотических веществ – материя служила ему протектором. «Харлей» разрушал «рэйн», обратив его против организма же, создав идеальный катализатор. Теперь весь яд, когда-либо поглощаемый Сидом, устремился по венам с огромной скоростью, причиняя тому невыносимые муки. - Зачем тогда ты почти просто так отдал мне «харлей»? – тихо спросил я, усаживаясь рядом. Гнев и желание убивать уступили простой отрешенности. Наркоман не проживет дольше нескольких минут. Если не секунд. Я положил его голову на свои ноги и накрыл содрогающееся тело его же курткой. - Этот бокс невозможно сломать, - прохрипел Вишез, рвано дыша, - я должен был успеть уйти до того, как ты поймешь это.. его невозможно было сломать.. - А я сломал. - Ты, Рига, мутант, - он усмехнулся, расслабляясь. Явно переборов себя, Вишез открыл мутные, уставшие глаза и посмотрел на меня. Он дышал так редко, что и сам успел осознать: это конец, - … зато весело. И я вполне доволен, что горел не как лампада, а как… - Ядерный «гриб». Он засмеялся. И я поклялся себе, что никогда не забуду этих звуков. Не похожие на смех, напоминающие стоны удушья, хриплые и вымученные, осознанно последние.. ноты торжества смерти. Они оборвались так же резко, как возникли, но я видел – Сид держится из последних сил. Его тело уже не дергалось и не дрожало, оно было воздушным и почти невесомым. - Поцелуй, - усмехнулся он, облизнувшись, - поцелуй меня. Не хочу умирать один.. только не здесь… или хотя бы не в одиночестве. - Вот еще, - выдохнул я, убирая волосы за уши, и склонился к бледному лицу. Сейчас, перед ликом смерти, Сид был красивым. Он не ухмылялся, не язвил, не издевался. Я видел то, чего не встречал ни раньше, ни позже – он наслаждался минутами, секундами жизни – не держался за них, не отпускал раньше времени, просто вдыхал их. Наши губы соприкоснулись, и Сид закрыл глаза. Я чувствовал, как мелькнула на его губах улыбка и как в следующий же момент оборвалось его дыхание. Конвульсии безвольного тела прекратились. Я прижал мёртвого к груди и еще несколько часов убаюкивал, подвывая, как раненый пёс. Пёс, который загрыз своего Хозяина. Мое солнце, вспыхнув однажды, потухло. Эпилог. Я сидел в кресле и курил с частотой «сигарета в час». Закатное солнце обиженно пряталось за горизонт, и люди расходились по домам. С того времени, как процветала нарко-индустрия под предводительством одного-единственного человека, прошло десять лет. Сектора уже давно опустили стены и теперь жили под одним флагом. Этот город я окрестил «Эфемерный» в честь того мира, каким жил Он. - Эмм.. кхм. Я вместе с креслом развернулся к вошедшим и поднялся. Это были представители наций, когда-то – воюющие главы секторов. Резко контрастные люди улыбались мне, и я, широко усмехнувшись, плотно сжав зубами сигарету, поочередно пожимал руку каждому, абсолютно игнорируя взгляды, прожигающие ядом мою белую, грязную и рваную юбку… - Меня зовут Сид Вишез. И нам с вами предстоит отстроить новый мир… …на обломках погибшего солнца.