Безумие порой приятно. Чуточку сойти сума ведь можно, да? На некоторое время забыть про запреты и стать безумным. Одно это слово заставляет содрогнуться и насладиться еле уловимой истомой прокатившейся по телу. Одно это слово заставляет нас задуматься, начать копаться в себе. Нам нравиться думать о запретном. В этом вся наша суть. Человек склонен к насилию, поэтому порой мы задумываемся об убийстве. И в своих мыслях не считаем это ужасным. Мы освобождаемся. Просто в один момент избавляемся от рамок сдерживающих нас все это время, и это становится отправной точкой. Началом конца.
Транс - Аллеени Lunatic Asylum / Уэстонская государственная больница, Уэстон, США Западная Вирджиния. 29.04.2010 ; 02:00 ;
Елена Гилберт сидела в своей лаборатории и что-то записывала в большую тетрадь. Ее больничный халат наполовину скрывал красное платье надетое на ней. Она всегда надевал его, находясь в этом месте. Почему? Ей просто так хотелось. Равномерный писк приборов за её спиной не нервировал, а лишь успокаивал, так Елена знала, что с испытуемым всё впорядке. Бросив ручку на стол она повернулась к операционному столу. Гилберт очень надеется, что в этот раз у неё всё получится. Нельзя допустить больше ни одной ошибки. Убедившись, что пациент под наркозом, мисс Гилберт взяла в руки орбитокласт*. Пришло время самого главного. Елена ни раз спрашивала себя: зачем она это делает? Но ответа не удавалось найти и по сей день. Наверное, она считала своим долгом продолжить дела дедушки или, может быть, ей просто нравилось? Гилберт не испытывала жалости к своим пациентам, ни капли. Её рука не дрогнула, когда она в первый раз занесла её над головой пациента. Так же как и сейчас она холодно смотрела на него. * * * Лоботомию разработал в 1935 году португалец Эгаш Мониш. Он выдвинул гипотезу, что пересечение афферентных и эфферентных волокон в лобной доле может быть эффективным в лечении психических расстройств. И не ошибся, только вот не всем нравились последствия. Первая операция была проведена в 1936 году. Мониш назвал операцию «Лейкотомия», поскольку сами лобные части не повреждались, а прорезалось лишь белое вещество нейрональных связей, соединяющих лобные части с другими отделами мозга. Данная процедура рекламировалась как средство спасения в безнадёжных ситуациях. Но Гилберт использовала лоботомию, так как эта операция была легче, хотя и делалась дольше. Раньше процедура лоботомии состояла в следующем: с помощью проводника в мозг вводилась петля, и вращательными движениями совершалось повреждение ткани мозга. На данный момент Елена совершала этот процесс орбитокластом, предметом похожим на нож для колки льда, который изобрёл Уолтер Джей Фримен. Мисс Гилбрет довольно-таки хорошо знала историю лоботомии и лейкотомии. Она знала, что Мониш, выполнив около ста таких операций и проведя катамнестическое наблюдение за пациентами, состоявшее в субъективной оценке психического состояния, сообщил об успехе этой операции и стал её популяризировать. Так, в 1936 году он опубликовал результаты оперативного лечения 20 своих первых пациентов: 7 из них выздоровели, у 7 наступило улучшение, тогда, как у 6 не наблюдалось никакой положительной динамики. Фактически Эгаш Мониш осуществил наблюдение лишь за несколькими пациентами, а большинство из них после операции уже никогда не видел. Хотя в научной аудитории качество исследований подвергалось критике. Непосредственно после сообщения Мониша о своём открытии последовали критические высказывания со стороны научного сообщества. Многие утверждали, что изменения, наблюдаемые Монишем у пациентов после операции, следовало бы сопоставить с последствиями травмы головного мозга и что по сути эти изменения представляют собой деградацию личности. Так же отметили, что нанесение увечий органу не может улучшить его функции и что мозговые повреждения, вызванные лоботомией, влекут за собой риск последующего развития менингита**, эпилепсии*** и мозговых абсцессов****. Несмотря на это, сообщение Мониша привело к быстрому принятию процедуры на экспериментальной основе. Позже американский психиатр Уолтер Джей Фримен стал ведущим пропагандистом этой операции. Он разработал новую технику, при которой не требовалось сверлить череп пациента, и назвал её «Трансорбитальная лоботомия». С подачи Фримана и Джеймса Уоттса как сама процедура, так и название «Лоботомия» стали более распространены. Свою первую лоботомию он провёл, используя в качестве обезболивания электросудорожную терапию. Он нацеливал зауженный конец хирургического инструмента, напоминающего по форме нож для колки льда, на кость глазной впадины, с помощью хирургического молотка пробивал тонкий слой кости и вводил инструмент в мозг. После этого движением рукоятки ножа рассекались волокна лобных долей головного мозга. Фримен утверждал, что процедура устранит из «душевной болезни» пациента эмоциональную составляющую. Первые операции проводились с помощью настоящего ножа для колки льда. Впоследствии Фримен разработал для этой цели специальные инструменты — лейкотом, затем — орбитокласт. Оценить положительные результаты лоботомии затруднительно, поскольку операции проводились по практически несопоставимым методикам на пациентах с различными диагнозами. Наступило выздоровление или нет — этот вопрос часто решался на основе повышения управляемости пациента. В 1950-х годах более тщательно проведенные исследования выявили, что, кроме летального исхода, который наблюдался у 1,5—6% оперируемых, лоботомия вызывает такие плачевные последствия, как припадки, большое прибавление в весе, потерю моторной координации, частичный паралич, недержание мочи и многого другого. Она приводила также к значительным нарушениям интеллекта у пациентов, ослаблению контроля за собственным поведением, апатии, эмоциональной тупости, безынициативности и неспособности осуществлять целенаправленную деятельность. Как отмечал сам Фримен, после сотен выполненных им операций около четверти пациентов остались жить с интеллектуальными возможностями домашнего животного, но «мы вполне довольны этими людьми…». В 1940-е годы лоботомия в США приобрела большую распространённость из сугубо экономических соображений: «дешёвый» метод позволял «лечить» многие тысячи американцев, содержавшихся на тот момент в закрытых психиатрических учреждениях, и мог сократить расходы на эти учреждения на 1 млн долларов в день. Об успехах лоботомии писали ведущие газеты, привлекая к ней внимание общественности. Стоит отметить, что тогда отсутствовали эффективные методы лечения психических расстройств, а случаи возвращения пациентов из закрытых учреждений в общество были крайне редкими, поэтому и приветствовалось широкое использование лоботомии. Показаниями были не только шизофрения, но и тяжёлый невроз навязчивых состояний. Часто лоботомию выполняли врачи, не имевшие хирургической подготовки, в чём и заключалось одно из злоупотреблений этим психохирургическим вмешательством. Лоботомия широко применялась не только в США, но и в ряде других стран мира. Упадок лоботомии начался в 1950-е годы после того, как стали очевидными серьёзные неврологические осложнения этой операции. В дальнейшем проведение лоботомии было запрещено законодательно во многих странах. Гилберт считала глупостью упускать такой шанс. Лоботомия была прекрасным способом вылечить пациента от душевных расстройств и при этом дать новую жизнь. Вот только в случае Елены должна была присутствовать не только лоботомия. Так как мисс Гилберт оперировала своих буйных пациентов, у которых не было шансов на выздоровление, а так же не было близких родственников, что не мало важно, ей нужно было изменить их внешность. Иначе кто-то из персонала узнает его и тогда будет трудно объяснить в чём дело. * * * Проведя все махинации над черепом и мозгом пациента, Елена устало опустилась на стул. Писк приборов был равномерный, значит пока-что всё в норме. Сняв с рук перчатки и маску с лица, она запустила руку в волосы и быстро развязала волосы. Сейчас её переполняли странные чувства. Она не знала, правильно ли поступает. Вдруг её каким-нибудь образом раскроют? Тогда все старания насмарку: больницу заберут и она останется ни с чем. Вдруг свет в лаборатории погас. Елена судорожно начал искать фонарик в тумбочке, и, наконец, нашла. Включив его, она подошла к испытуемому, проверив пульс, закрепила его ноги и руки большими ремнями. Она вышла из помещения и закрыла дверь. По дороге набирая номер Клауса, Гилберт поднялась на первый этаж, но Майклсон не соизволил ответить. К ней тут же подбежал один из персонала, дежурившего этой ночью. -Мисс Гилберт, один из наших уже направился устранять неполадки! - громко проговорил охранник. -Отлично, но меня сейчас не это интересует, я хочу, чтобы каждый из престола проверил на месте ли пациенты, как первого корпуса, так и второго. - Елена грозно посмотрела на парня. - Хорошо, мисс! - ответил он. Ничего не ответив, девушка направилась в свой кабинет, чтобы переодеться. Надев на себя белую блузку и чёрную юбку-карандаш, она чуть не забыла про одну очень важную деталь. Её любимый кулон с кроваво-красным камнем. Она любила его за потрясающий цвет и за то, что он выгодно подчёркивает зону декольте. Не успела она открыть дверь, как в её кабинет ворвался один из охранников. -М-м-м-мисс Гилберт, кажется, Деймон Сальваторе пропал. Дверь его палаты раскрыта настежь, - Елену будто холодной водой окатили. Она стояла как вкопанная, не веря своим ушам. Пропал самый опасный пациент клиники, уму не постижимо! -Что ты сказал!? Каким образом он мог пропасть? У его палаты должен был стоять ты и ещё три охранника! Три! - ярости Елены не было предела. Охранник лишь смотрел в пол, слушая нотации директора. -Обыскать всё здание, не медленно! - голос Гилберт сию же минуту похолодел и стал спокойным, но в душе она молила все высшие силы, чтобы ничего не случилось. Перепуганный мужчина не сказав ни слова, направился за остальными, а Елена, быстро закрыв дверь кабинета на ключ, пошла во второй корпус. Нужно было осмотреть палату. Её колени стряслись, как бы Елена не старалась сделать шаг твёрдым. Сейчас ей нужна поддержка Клауса, а этот бабник где-то шляется. Но разве можно было ругать человека за то, что он отдыхает в не рабочее время? Нет, потому что это время целиком и полностью принадлежит ему и никакая Елена не должна мешать ему, ведь так? Но, чёрт возьми, как же он был нужен ей. Вокруг Гилберт царил хаус: половина персонала бесстрашно искала Деймона Сальваторе, а другая оставалось дежурить у палат. Кругом мелькали лучи фонариков. Хорошо, что Елена назначила пациентам снотворное, так как сейчас их вопли были бы не к чему. Вот он, тот самый коридор. Повернув и зайдя в него, Елена увидела закрытую дверь палаты Сальваторе. Странно... Ведь охранник сказал, что дверь была распахнута настежь. Девушка медленно открыла её и оглянулась. Сделав шаг вперёд, она оказалась внутри. Темно. Темно и жутко. Елена чувствовала эту давящую атмосферу, но знала, что это всё её воображение, не больше. Повернувшись к кровати, она замерла. Сердце отбивало чечётку, грудная клетка начинала болеть. На кровати, как ни в чём не бывало сидел он. Деймон Сальваторе. Его глаза светились в темноте, будто озеро лунной ночью. Сложа руки на груди, он рассматривал свою гостью. -Я не знал, что у вас принято вламываться по среди ночи в палаты пациентов. - голос звучал хрипло. Возбуждающие хрипло. -Вы выходили из своей палаты? - Гилберт не стала церемониться, ей хотелось по быстрее выйти отсюда, но ноги будто приклеились к полу. -На вас было сегодня надето прекрасное красное платье. Одевай его почаще, мне понравилось. -Что ты сказал? - девушка уставилась на него в недоумении. Она не могла поверить в это. -Я хочу, чтобы ты одевала его не только в лаборатории. Для кого ты там наряжаешься? Для тех, кто даже оценить не может? - пациент поднялся на ноги и медленно стал расхаживать по палате. Елена не знала, что ей делать. В голове не укладывалось, как он смог пробраться туда. Казалось, она сейчас упадёт. Неожиданно свет включился и в палату забежали двое мужчин. Увидев представшую перед ними картину, резко остановились. -Мисс Гилберт, вам нужна помощь? -Нет, всё в порядке. -Я рад, Елена, что у нас с вами появился общий секрет. - с этими слова Деймон нежно поцеловал руку Елены и отошёл к своей кровати. -Поговорим с вами чуть позже. -вздрогнув от такого резкого проявления нежности, сказала Елена и вышла из палаты.