POV Федерико
Макси помог мне добраться до машины Германа. Он посадил меня на заднее сидение и сам уселся рядом. - Ну, как ты? – осторожно спросил друг моей мамы, обернувшись ко мне. – Как себя чувствуешь? - Жить буду, - пропыхтел я. Хотя, признаться, здесь я ответил не совсем честно. То есть жить, я, может, и буду, а вот чувствую себя весьма паршиво. Голова кружится, место ранения горит огнем под толстым слоем бинтов, да еще и дышать тяжело. Наверное, нож все-таки повредил легкое. - Рад это слышать, - заметил Герман. – И все-таки, ты уверен, что справишься без врачей? - Все будет хорошо, - без особой уверенности отозвался я, откинув голову назад и отерев холодный пот со лба. - Тогда мы едем прямо в «Студию», - решил Герман. – Пабло мне уже все телефоны оборвал. Там все за тебя переживают. Он отвернулся, чтобы завести мотор, а Макси в шутку ткнул меня локтем в бок (не больно) и тихонько заметил: - Конечно, переживают! Особенно, одна небезызвестная девушка! Я торопливо прижал палец к губам и кивнул в сторону Германа, но все равно густо покраснел. - Да, разумеется, - как ни в чем ни бывало, отвечал тот. – Виолетта больше всех переживает. Я обалдел. Он знает? И не сердится? В его голосе нет ни капли гнева или возмущения. Напротив, он так спокоен, как будто то, что его дочь влюблена в давнего друга семьи, абсолютно нормально! - Э-э, Герман, - робко обратился я к нему. – А Вы понимаете… - Что вы с Виолеттой влюблены друг в друга? – осведомился тот, выезжая на шоссе и не поворачивая головы. – Конечно, понимаю. Признаться, я даже заключил пари с Ромальо, и теперь выиграл его. - О чем Вы? – не понял Макси. - Я давно знал, что эти двое созданы друг для друга, - пояснил Герман. – Я видел между ними связь. Очень сильную связь. Прямо, как когда-то у нас с Марией… - И Вы не против того, чтобы мы… - начал я, не смея поверить в собственное счастье. - Нет, не против, - серьезно кивнул Герман. – Я знаю, ты никогда не сделаешь моей дочери больно, и доверяю тебе. К тому же, ты доказал, как сильно любишь ее, когда принял нож на себя. - Откуда… - Я это давно знаю. Виолетта сказала, когда, рыдая, позвонила мне. Не скрою, мне было приятно от того, что Герман фактически дал свое отцовское согласие. Но в тот момент на первый план вышла тревога. Тревога от того, что Виолетта плакала. Я ненавидел эти слезы. Ненавидел, потому что они брызнули из столь любимых мною глаз, потекли по любимым мною щекам… Ну, любовь моя, держись! Сейчас я приду и сотру эти капли! Ты больше никогда не будешь плакать! Никогда! Клянусь! Я никогда не позволю слезам наполнить твои прекрасные глаза! Только если это будут слезы счастья! Спешу к тебе, любимая!POV Виолетта
Неизвестность сводила меня с ума. Страх, тревога, боль, ужас, слезы – все смешалось. Я не видела больше ничего. Осталась только тревога за Федерико. Я чувствовала, что ему плохо. Сердце подсказывало, что ему больно. И от этого мне становилось хуже. Точнее, от того, что я не могу ему помочь. Не могу подойти, погладить по щеке, провести рукой по лицу, задержаться на губах… А все из-за этого проклятого неизвестно какого расстояния! Сердце рвется к любимому. Отчаянно рвется. Но куда мне идти, если я даже не знаю, где Федерико? Хоть и говорят: «иди туда, куда ведет тебя твое сердце», а все же, увольте, любовь вам не навигационная система! Может быть. Но, клянусь жизнью, если мой возлюбленный сейчас же не даст о себе знать, я пойду искать его по всей Аргентине… Да что там – по всему миру! Обойду все строения – а Федерико найду! Если любимый сейчас же не… Тут мои мысли прервались, потому что дверь кабинета Пабло открылась. Господи, что происходит?! У меня галлюцинации?! Неужели это, действительно, мой отец, Макси и ОН?! Но нет – это не было галлюцинацией, хотя бы потому, что все дружно обалдели. Не могут все внезапно сойти с ума. На пороге, придерживаемый Макси, стоял Федерико Гонсалес. Стоял и с любовью смотрел на меня. Я как будто взлетела в небеса. Все внутри стало почти невесомым. Сердце зашлось от счастья. Он жив! Он здесь! И смотрит на меня с любовью! Трудно сказать, контролировала я свои дальнейшие действия, или нет. С одной стороны, мне очень хотелось оказаться как можно ближе к возлюбленному. Но головой я понимала, что это будет неправильно с точки зрения элементарного этикета. Наверное, мною руководил, в то мгновение, какой-то мощный импульс. А, впрочем, неважно. Произошло то, что произошло: я в мгновение ока вскочила и бросилась к Федерико. Самое интересное, что никто, при этом, даже не пытался меня остановить. Хотя, это было правильно, потому что, наверное, я бы прикончила этого человека на месте за то, что стал между мною и Федерико. Мгновение – и я обхватила возлюбленного руками. Он тоже нежно обнял меня. Я чувствовала, что готова воспарить в небо безо всяких крыльев. Сердце билось в три раза чаще, чем обычно, по телу порхали бабочки и одновременно пробегали приятные пламенные разряды. И, когда Федерико обнял меня в ответ, в каждом его движении чувствовалась такая любовь, что я не выдержала, положила голову на плечо парню и снова расплакалась. Только на сей раз, это были слезы счастья. Да что там! Я смеялась и плакала одновременно! - Тише, тише! – воскликнул он, погладив меня по волосам. - Федерико, я так рада, что ты жив! Я так рада тебя видеть! – причитала я. - Все будет хорошо! – шепнул мне он. - Да, - согласилась я. – Теперь, когда ты рядом, точно. Мы, может быть, и стояли бы так вечно – в обнимку. Но, конечно, скоро Пабло робко кашлянул, вмешиваясь в идиллию: - Я, конечно, рад, что с тобой все в порядке, Федерико. Но вы с Виолеттой еще успеете пообниматься. А нам нужно обсудить произошедшее. Мне, конечно, не хотелось отпускать возлюбленного, но я не могла не признать правоты директора «Студии», да и перед отцом неудобно. Поэтому мы со вздохами отстранились друг от друга. Я посмотрела на Германа Кастильо. Забавно, но он… улыбнулся. Феноменально! Он что, таким образом выказывает свое положительное отношение к… Боже, ведь это прекрасно! У меня отлегло от сердца, а то я уже подсознательно приготовилась к весьма и весьма масштабному скандалу! Но, разумеется, дозволение отца не сыграло бы особой роли. Даже если бы он уперся рогами и заявил, что резко против, это ничего не изменило бы. Я люблю Федерико, а он любит меня – вот, что важно. А все другое решаемо. Если уж на то пошло, я готова сбежать со своим возлюбленным хоть на край света. Папины слова никогда не помешают мне любить Федерико. Никогда. Просто приятно осознавать, что он одобряет мой выбор. Мы все расселись, но я даже тогда не захотела прерывать физический контакт с любимым, обхватив его за шею и положив голову на плечо. Да и сам Федерико, кажется, был вовсе не против. Он обнял меня за плечи, привлек к себе и даже поцеловал в макушку. Ах! Это было что-то невероятное! В объятиях возлюбленного я чувствовала себя под надежной защитой, а от поцелуя стало совсем хорошо. Теперь я совершенно спокойна. Главное – мы вместе, а все остальное наладится! Даром, что в организме происходят химические реакции вплоть до извержения вулкана, мне не хочется отстраняться. Нет. Хочется вот так вечно прижиматься к любимому, почти физически ощущая его любовь… - Итак, - подытожил Пабло, обращаясь к Федерико. – Ты, как главный участник этой истории можешь многое нам поведать, правда? Мой возлюбленный кивнул. Я понимала, что сейчас он начнет говорить, и вся наша идиллия исчезнет, но разжимать объятия все равно отказывалась. Да и он тоже. Нам хорошо вместе, и это главное…POV Макси
Надо сказать, не только Федерико был осчастливлен объятиями любимой девушки. Когда я сел, Нати обняла меня и поцеловала в щеку. И, клянусь, после такого я почувствовал себя способным пройти через кошмар последней недели еще с десяток раз. Только бы она вот так обнимала и целовала… Но пора приходить в себя. Пабло задал Федерико первый вопрос: - Скажи, почему Людмила вдруг решила убить Виолетту? И зачем ей понадобился этот план? Мост, изнасилование… - Она хотела ей отомстить, - пояснил тот. - За фотографию на обложке? – уточнил Пабло. - За меня, - поправил Федерико. – Дело в том, что мы с Людмилой всю эту неделю встречались, а сегодня она начала нападать на Виолетту из-за этой самой фотографии, и я ее бросил. - Встречались? – обалдел Пабло. – Ты что, шутишь?! - У меня была такая же реакция, - хмыкнул Андреас. - Как и у всех нас, - добавил Марко. – Никто не мог понять, что может связывать такого крутого парня с такой стервой. - Заткнись, придурок! – огрызнулась Людмила, пытаясь лягнуть своего обидчика ногой (Марко с Андреасом держали ее за локти). Не сумев отомстить за стерву, блондинка, однако, не успокоилась, она зло посмотрела на всех нас и прошипела: - Можете говорить, что угодно, а я-то знаю, что Федерико любил меня тогда и любит сейчас! - Неужели? – изогнула бровь Франческа. – А мне казалось, он сейчас обнимает вовсе не тебя. И защищать бросился не тебя. Так почему ты так уверена, что его сердце принадлежит тебе? - Потому что я красивая! – заявила Людмила таким тоном, словно объясняла первокласснице, что один плюс один равняется двум. – Ни один нормальный парень не обойдет меня стороной! - Вот, как? – хмыкнув, вмешался Федерико. – Ну, тогда считай, что я ненормальный. - И это говорит человек, который всю неделю ходил с ней за ручку! – съязвил Марко. - Не рассуждай о том, чего не знаешь! – встрял я. – Да будет известно вам всем, Федерико предложил Людмиле встречаться только ради того, чтобы защитить от нее Виолетту. Все присутствующие, кроме, разумеется, меня, Нати, Виолетты и Федерико, замерли в шоке. Пару мгновений в кабинете царила мертвая тишина. Затем, Людмила, похоже, пришла в себя. Она вдруг забилась с удвоенной силой, вопя: - Ах ты сволочь! Так ты это ради нее устроил?! Ради этой выскочки и шлюхи?! - Не смей! – разом воскликнули Федерико и сеньор Кастильо. - Ты меня использовал! – орала Людмила, пропустив возглас мимо ушей. – Ты никогда не любил меня! Да ты – просто… - Влюбленный дурачок, - закончил за нее Пабло с веселой улыбкой. - Это точно, - поддержал его сеньор Кастильо. – Только наш Федерико мог придумать такой сумасбродный план! - Я еще отомщу тебе! – вопила Людмила, обращаясь к Федерико. – Тебе и твоей обожаемой шлюхе! - Не смей так о ней говорить! – огрызнулся мой друг. – Сама-то согласилась не из большой любви! - Федерико прав, - встряла Нати. – Каждый из вас преследовал какую-то определенную цель, а ни о каких чувствах и речи быть не могло. - Верно, - добавил я. – Вот только Федерико защищал свою настоящую любовь. А чего хотела ты, Людмила? Банальной мести? - Да, мести! – закричала блондинка. – Я очень хотела отомстить этой выскочке, Виолетте! С первого дня в «Студии» она стала для всех чуть ли не ангелом без крыльев! Все парни и все учителя сразу ее полюбили! Но я – настоящая королева этого колледжа! Единоличная! И я всегда получаю то, что хочу, потому что я – Людмила Ферро! - Впервые в жизни мне стыдно за свою фамилию, - раздался со стороны входа незнакомый, но очень и очень недовольный голос.POV Нати
Признаться, я и прежде была знакома с сеньорой Ферро. Но мне никогда еще не доводилось видеть ее такой рассерженной. Хотя, нет. Она была не просто рассержена. Она была в ярости. Тут следует заметить, что из всех людей на свете Людмила боялась только собственной матери. И эта самая мать теперь сидела и слушала всеобщий рассказа о том, что выкинула его полоумная доченька. - А потом она швырнула в меня нож, но Федерико принял удар на себя, - закончила Виолетта, все еще тесно прижимаясь к возлюбленному. Секунды три все молчали. Затем, сеньора Ферро неуверенно обратилась к ней: - Хотелось бы извиниться перед тобой за свою дочь. Знаю, сама виновата. Слишком баловала, никогда ни в чем не отказывала. В детстве она захотела самую лучшую куклу – я купила. Подросла и захотела стать певицей – я наняла ей лучших педагогов. Но вот, сейчас Людмила, кажется, почувствовала себя слишком взрослой. И здесь я ей подыгрывать не стану. - Но Вы ведь понимаете, что мы будем вынуждены обратиться в надлежащее заведение? – возразил Пабло. – Все-таки покушение на убийство… - Понимаю, - кивнула сеньора Ферро. – Но постарайтесь понять и меня. Людмила – моя единственная дочь. И я просто не могу позволить отправить ее в колонию. Поэтому прошу вас никуда не обращаться. Ущерб я возмещу, как материальный, так и моральный. - Нам не нужны Ваши деньги, - с обидой в голосе произнесла Виолетта. – Лично мне нужно, чтобы девушка, причинившая вред Федерико, понесла наказание. С этими словами, она еще крепче прильнула к возлюбленному. А тот лишь погладил ее по волосам и обратился к сеньоре Ферро: - Ваша дочь совершила очень серьезный проступок, Вы же понимаете. За это положено весьма суровое наказание. И лично для меня дело даже не в ране, а в том, что Людмила угрожала жизни Виолетты. И я не думаю, что сейчас она так просто отступит. А что Вы предлагаете? Возместить ущерб? Ладно, допустим, Вы его возместите. А что будет дальше? Вы поймите, сеньора Ферро, мы не хотим, чтобы из-за нас разгоралась шумиха. Но и вечно ждать нового удара со стороны Людмилы тоже не хотим. Нам не нужны ни Ваши деньги, ни суровое наказание для Вашей дочери. Мы лишь хотим быть уверенными в том, что больше она нас не тронет. Несколько секунд после этого монолога сеньора Ферро молчала, обдумывая его слова. Затем, очевидно, приняв какое-то решение, она твердо заявила: - Хорошо. Я вас понимаю. Поэтому завтра же увезу Людмилу. Далеко. Вы никогда о ней больше не услышите. - Нет, мама! – закричала блондинка. – Нет! Ты не посмеешь! - Закрой рот! – сердито осадила дочь сеньора Ферро. - Мы еще дома поговорим! А завтра первым же рейсом полетишь к тетке в Великобританию! Может, хоть там из тебя что-нибудь хорошее выйдет! А я разберусь с делами и тоже приеду. - Так значит, мы можем быть уверенными в том, что больше Людмила в нашей жизни не появится? – уточнил Герман Кастильо. - Разумеется, - кивнула сеньора Ферро. – Более того, я сделаю все, чтобы ее никогда не выпустили за пределы Великобритании. - Нет! – завопила ее дочь! – Мама, прошу! Тогда лучше сразу в колонию, чем сидеть всю жизнь в этой стране зануд! - Помолчи! – прикрикнула та. Людмила залилась слезами. Честное слово, не знай я, что она это заслужила, мне, наверное, даже жалко ее было бы. Но Людмила сама во всем виновата. И, клянусь, мне ее совсем не жаль. - Хорошо, - подытожил Пабло. – Документы Людмилы я пришлю Вам по почте. А теперь, прошу Вас забрать ее. А то, вон, ребята ее с трудом удерживают. Сеньора Ферро кивнула, поднялась и произнесла напоследок: - Я еще раз прошу у всех прощения за поведение своей дочери. Особенно, у Виолетты и Федерико. И еще, хочу сказать вышеупомянутому юноше… Жаль, что ты предложил Людмиле встречаться, не будучи влюбленным в нее. Жаль. Мне было бы спокойно, будь она с тобой. Ну, да ладно. Я вижу, твое сердце занято. Взгляд ее скользнул по Виолетте. Та улыбнулась. Федерико тоже улыбнулся. Влюбленные переглянулись, крепче прижимаясь друг к другу. И в то мгновение я поняла, что их отношения надолго. Очень надолго. Затем, эти двое, не переставая улыбаться и не разжимая объятий, одновременно снова перевели взгляды на сеньору Ферро. А та уже обратилась к отцу Виолетты: - Я по-доброму завидую Вам, сеньор Кастильо. Вы можете не беспокоиться за дочь, потому что она находится в надежных руках. В руках парня, который готов отдать за нее жизнь. - Я знаю, - кивнул тот. Сеньора Ферро подошла к своей дочери, схватила ее за руку и увела. Людмила до самого выхода кричала: - Ну, погодите! Сегодня победа ваша, но вы еще узнаете, кто такая Людмила Ферро! Клянусь, вы все пожалеете о том, что так жестоко со мной обошлись! Вы все пожалеете! Но вот, ее голос затих в глубинах коридоров «Студии». Больше никто из нас ничего не слышал о семействе Ферро. - Ну, что, - подытожил Пабло. – Осталось еще одно. Что делать с Диего? Я не… Он осекся, потому что дверь с грохотом распахнулась. На пороге стояли запыхавшиеся Леон и Бродвей. И первый пропыхтел: - Диего… сбила… машина… насмерть… ничего… не успели… сделать…