Bad Habit

Большая стрелка настенных часов замерла на цифре восемь, ее же меньшая по размерам спутница продолжала свой ход, пройдя всего лишь половину циферблата. Этим утром Доминик Ховард выкуривал свою последнюю сигарету. Решение порвать со столь пагубной привычкой ворвалось в его голову стремительно и спонтанно, вместе с дуновением прохладного ветерка, затерявшегося в бледно-голубых занавесках и растворившегося в пространстве гостиничного номера. Поерзав на кожаном и очень удобном то ли диване, то ли кресле - ему было, в принципе, все равно, пока он всеми своими нервными окончаниями чувствовал, как расслабляются и буквально получают кайф все до единой мышцы спины, - и посильнее укутавшись в измятую и некогда белоснежную простынь, Доминик подумал, что нужно прикрыть окно. И еще о том, что он курит сколько себя помнит. Наверное, так говорит почти каждый человек, приобщившийся к столь пагубной привычке еще несовершеннолетним и доживший до его, не таких уж и жутких, тридцати пяти. И сейчас, держа между указательным и средним пальцами левой руки тлеющую смесь табака, никотина и прочей дряни, обернутую тонким слоем бумаги и дарящую ему мгновения удовольствия по нескольку раз в день, Дом искренне не мог понять, почему эти секунды блаженства перестали его радовать. Хотя, если поднапрячься… - Давай ты будешь превращать себя и наш тур-автобус в пепельницу, когда меня не будет поблизости. Голос, знакомый до пульсирующей боли в висках, гневной скороговоркой выпалил ответ в мозгу Ховарда. Вообще-то, Доминику всегда было плевать на чужое мнение - он делал все, что душа пожелает, и редко о чем-то жалел. Со своим здоровьем он как-нибудь бы и сам разобрался. Но назойливое и брезгливое какого черта, Дом?! каждый раз в течение почти двадцати лет, как он доставал сигарету и чиркал зажигалкой, порядком раздражало даже спокойного как удава Ховарда. Вообще, такая реакция Беллами всегда казалась ему странной. Нет, барабанщик привык к тому, что если Мэтту что-то не нравится, то его упрямству может позавидовать стадо ослов, а излишнему драматизированию ситуации у него бы могли поучиться Шекспир, Чехов и Шоу вместе взятые. Завидев же друга с сигаретой в руках, Мэтт не просто был недоволен. Он был взбешен, раздражен, имел склонность раскидываться громкими обещаниями о том, что когда-нибудь засунет целую пачку в одну блондинистую задницу, подожжет и заставит на камеру петь «Боже, храни королеву» и, вообще, представлял собой наилюбопытнейший случай для психотерапевтов, психологов и прочих мозгоправов. Ховард по большей части отмалчивался, игнорировал, уходил в себя или ближайший паб – последнее зависело от количества уже выпитого на этой неделе и степени доставучести фронтмена. Странным казалось то, что так реагировал тот самый человек, который, в общем-то, и научил Дома курить. - Беллами, тебе надо в следующий раз на лбу вытатуировать «Я – дебил» или как?! – пытаясь придать своему шепоту грозности и, в то же время не разбудить бабушку, спящую за стенкой, Доминик открыл окно в своей комнате и ругался на Мэттью - своего лучшего друга, одноклассника и, по всей видимости, альпиниста. Потому что кроме как тягой к покорению вершин Дом никак не мог объяснить тот факт, что последние пару дней Мэтт приходил к нему в гости исключительно карабкаясь по лестнице, стоящей у стены дома. В два часа ночи. Будущему же выпускнику средней тинмутской школы Мэтту Беллами было абсолютно плевать и на способ, и на время действия, потому что «Ну так же интереснее, Ховард. Мне всего пятнадцать – один раз живем, да и мышцу подкачаю!» К слову сказать, если что Беллами и успел подкачать, так это шило в одном своем маленьком и довольно милом месте. - Если только ты набьешь татушку со словами «Мистер Фултон – старый маразматик». Тогда посмотрим, поможет ли тебе на экзамене по математике твой высший балл в классе, - ввалившись в комнату друга и тяжело дыша ответил Мэтт, озорно ухмыляясь. Парень плюхнулся на кровать, заставив ее протяжно скрипнуть и прогнуться даже под его небольшим весом. Дом закатил глаза, закрыл окно и, скрестив руки на груди, вопрошающе уставился на Беллами. - Короче, я чего приперся-то…Смотри, что у меня есть! – Мэттью резко вскочил с кровати и начал рыться в карманах. Увидев измятую красно-белую картонную пачку, извлеченную из заднего кармана джинс Мэтта, Ховард догадался, что ничем хорошим это не закончится. А посмотрев в горящие азартом глаза Беллами, он уже был на сто процентов в этом уверен. С почти осязаемо ощутимой гордостью в голосе Мэтт продолжил: - У Пола стащил, пока он уламывал очередную девчонку на секс и они пересматривали «Красотку». И чего всем бабам так нравится этот Ричард Гир? Мужик он так себе, если честно. Конечно, при деньгах, да и связи есть, но… - Беллз, прикрой свой словесный фонтан на пять минут, и объясни – какого хера ты ко мне ночью пришел с пачкой сигарет, да еще и стыренной у брата? – спросил Дом, явно не понимая поступка друга и его радости по этому поводу. - Как это – какого хера? Покурить. По мнению Ховарда, в тот момент даже заявления о том, что трава – зеленая, а у человека нет крыльев, и то звучали бы не так убедительно. - Мэтт, не знаю, заметил ты или нет за то недолгое время нашей дружбы, но я не курю. Да и ты, вроде как, тоже. Мэтт, перебрасывая пачку из одной руки в другую, присел на подоконник рядом с Ховардом. - Балда, это же так круто! Нам уже целых шестнадцать… - Дом повернул голову в сторону Мэтта и вопросительно изогнул бровь, - ладно, ладно – тебе уже целых шестнадцать лет, а ты до сих пор сигареты в зубах не держал. Да у нас, вон, третьеклашки как паровозы смолят за школой! Пора приобщаться к тенденциям взрослой жизни. - Посредством получения рака легких со школьной скамьи? – нравоучительным и совсем не похожим на голос шестнадцатилетнего парня тоном спросил Доминик. - Ой, не надо мамочку включать, Ховард. Тебе не идет, - фыркнул Беллами. – Я вот, например, сегодня уже попробовал – в первый раз закашлялся, правда, думал, связки выплюну, а во второй ничего, хорошо пошло. Ты прямо чувствуешь этот кайф, понимаешь? - Не-а, не понимаю. - Короче, одному мне курить скучно, поэтому я пришел учить тебя. На чердак? – Беллами уже тянул Дома из комнаты, на что последний только закатил глаза, позволяя этому голубоглазому чудовищу, по какой-то странной случайности оказавшемуся его лучшим другом, продолжать творить безумства. В очередной раз затянувшись, Дом тихо рассмеялся своим воспоминаниям и своему упрямству. К слову сказать, Мэтт тогда оказался прав насчет кайфа – попробовав в первый раз, он уже не смог перебороть себя и не попробовать еще. А вот Беллами, превратившись в певчую птицу, решил резко оградить себя от всего, что было связано с табаком. Что, естественно, хорошо отразилось на его вокальных данных и финансовом состоянии – по молодости, еще не имея бешеных гонораров, купить пачку дорогих сигарет казалось роскошью. И опять же, Доминик прекрасно понимал, почему Мэтт перестал курить, но почему его так бесила эта привычка друга – это оставалось для Ховарда загадкой. Крис ведь тоже курил, за что, поначалу, получал нагоняи от Келли ( «Какой пример ты подаешь детям! Еще и с трубкой этой дурацкой ходит…»), но даже она смирилась с этим фактом, особенно после проблем мужа с алкоголем. Резкий порыв промозглого лондонского ветра прервал мысли Доминика, с грохотом пробежав по карнизу и распахнув так и не прикрытое им окно, отчего легкая, почти воздушная ткань занавесок пустилась в пляс, порываясь навсегда покинуть их скромную обитель. Взглянув на массивную кровать из темного дерева, стоящую в центре небольшой спальни, и увидев на ней нервную и шумную возню белоснежного пухового одеяла, Ховард тяжело вздохнул и, стряхнув пепел с сигареты в пепельницу, оставленную им на столике у кресла, поднялся с насиженного места. Справившись с окном и задернув плотные шторы, дабы в спальню не проник бьющий по глазам яркий свет утреннего солнца, Дом прошел на балкон. Сигарета медленно, но верно догорала, испуская последние вздохи в виде светло-серого дыма. Дом глубоко затянулся, поправил съезжающую с плеч простыню и оперся на кованые перила балкона. Отель был высотой в двадцать пять этажей – сейчас Доминик стоял на двадцать первом, наблюдая за внезапно ставшим крошечным Лондоном и такими же его жителями. На балконе слева от него стояла девочка лет десяти, и, звонко смеясь, отправляла в полет бумажные самолетики. Немного стихший ветер подхватывал самодельные истребители, и после нескольких исполненных кульбитов в воздухе самолетики стремительно пикировали вниз. Доминик легко рассмеялся. - Все, Ховард, ты доигрался. Я тебя сколько раз просил? Сто? Миллион?! - Хуиллион. Мэтт, не истери, башка и так раскалывается. Дом стоял на балконе их отеля в Бильбао и под аккомпанемент назойливого бормотания Мэтта, вкупе с его убийственным взглядом, доставал из пачки третью…нет, четвертую сигарету. Они приехали в Испанию за неделю до здешних концертов – Мэтт ныл о том, что хочет отдохнуть, и что они так и не успели сходить в прошлый раз в музей Гуггенхейма, который нужно было посетить «всенепременно». Прошло уже три дня от их внеплановых испанских каникул, а дальше гостиничного номера и небольшого ночного клуба, располагающегося в этом же здании, у них дело не пошло (в чем Мэтт целиком и полностью винил появившуюся у Доминика любовь к цветным «узкачам»). - Не истери?! Ты же обещал, Дом! Обещал! А сейчас Дом проклинал всех и вся, и самого себя в том числе, что в первую же ночь они поперлись в этот гребаный клуб. Отдохнули - да, потанцевали – еще как (Дом надеялся, что Мэтт все же удалит это видео со своего мобильника), ну и напились прилично. Да так, что Ховард сдуру, кроме пьяных признаний во вселенской любви к Беллами, возьми и ляпни, что он готов ради него на все. И когда он пообещал, что завтра же бросит курить, его мозг запомнил лишь образ радостно обхватывающего его всеми конечностями и во все тридцать два улыбающегося Мэтта. А вот память Беллами, напротив, была избирательной, особенно на обещания Доминика. И Мэтт не совсем обрадовался, когда на третье утро обнаружил смолящего на балконе Ховарда. Точнее, совсем не обрадовался. - Мэтт, - прервал его крик Доминик, отправляя истлевшую сигарету в полет с седьмого этажа, - ну чего ты так бесишься? Курю я, и что теперь? Мне это нравится, тебе – нет. Каждому свои фломастеры, как говорится, и я свои бросать не собираюсь, - ровным голосом подытожил Дом. Обычно он никогда так резко не отвечал Мэтту, пытаясь либо увести неприятный разговор в сторону, либо свести все к шутке. Но сейчас Ховард был зол. На то, что Мэтт лезет в его личную жизнь, требуя перемен от него, подстраивая его под себя. Да, Мэттью тоже можно назвать одной из составляющих этой самой личной жизни, но Дом терпеть не мог, когда ему ставили какие-то условия или загоняли в рамки. И он думал, что Беллами как никто другой должен был это понимать. Предавшись своим мыслям, Дом не заметил, что громкий голос, вещавший что-то последние полчаса справа от него, затих и исчез вовсе. Он обернулся в поисках Мэтта, потом зачем-то свесился с перил балкона, затем обернулся вновь и столкнулся лицом к лицу с самыми родными голубыми глазами в этом мире. Правда сейчас их обладатель, казалось, прожигал взглядом дыру в черепе Ховарда. Губы сжаты в прямую полоску, ноздри раздуты, подбородок приподнят – злой Мэттью Беллами во всей красе. Опустив взгляд ниже, Дом заметил у него в руках свой рюкзак. - Ну, если ты не собираешься, - с этими словами, Мэтт расстегнул рюкзак, и остервенело выпотрошил все его содержимое на улицу. Дом с открытым ртом наблюдал за тем, как на землю стремительно падают его футболки, «узкачи», наушники вместе с плеером, а также – практически растертый в пыль заранее купленный им блок Marlboro. Он не слышал, как захлопнулась входная дверь. Затянувшись еще раз и выдохнув, Дом вновь усмехнулся. После этой выходки Мэтта они не разговаривали до самой репетиции и почти друг друга не видели. После концерта, правда, в гримерке Ховарда ожидала новая пара желтых штанов, еще не распакованный «айпод» и пачка любимых сигарет. Извинения Мэтта Доминик принимал всю следующую ночь. Окончательно догорев, сигарета в руке Доминика превратилась в историю, и он немедля выкинул ее вниз. Наверное, люди более торжественно бросают курить, подумал Ховард, заходя обратно в номер. Настраиваются несколько недель, месяцев или даже лет, читают какие-то заумные книжки, обещая себе, что «завтра – точно всё». По мнению Хова эти отговорки были полным бредом нерешительных людей. Ведь человек сам строит свою жизнь, выбирая, чем ему заниматься, с кем общаться и к какой вредной привычке приспособиться. Если захочешь – можно стерпеть трудности и избавиться от любой зависимости. Правда, была одна, от которой, думал Хов, он не излечится никогда – он подошел к кровати, взглядом окидывая копну темных волос, разметавшихся по подушке, и умиротворенное лицо их обладателя. И, присев на постель, улыбнулся, вспоминая, как две его зависимости образовывали иногда очень неплохой тандем… Где-то на задворках подсознания тоненький голосок взволнованно пропищал Доминику, что Мэтт порвал ему очередную черную рубашку (почему он так любил этот цвет и Ховарда в нем, оставалось только догадываться), и сейчас стремится сделать то же самое с брюками – но Дом не обращал на него внимания, чувствуя лишь смазанные и горячие поцелуи Мэттью на своей шее, ключицах, груди, спускающихся все ниже и ниже, овладевая его телом и разумом без остатка. Они даже не были пьяными – если только смесь запахов легкого древесного парфюма, пота, желания и самого Мэттью резко не пополнила винные карты лучших ресторанов мира, - но разлука длиною в три недели делала свое дело и без алкоголя. У Мэтта снесло крышу еще в аэропорту, когда он, повиснув на загруженном сумками Ховарде, начал кусать его за ухо, непристойно оглаживая ягодицы. Хорошо, что у Дома хватило благоразумия быстро скинуть сумки в багажник такси и буквально запихнуть друга в машину, а потом поехать домой, подальше от недоумевающих взглядов прохожих. И сейчас, стаскивая с Мэтта футболку и притягивая его после в жадный поцелуй, Дом не понимает, как он сам не накинулся на него еще в такси. - Черт, у меня сейчас член отвалится, - бормотал Беллами между поцелуями. - Хочу тебя… - повалив Дома на кровать, Мэтт оседлал его бедра, все еще одетые в темно-синие брюки, и начал лихорадочно водить руками по его обнаженному торсу. Сказать, что Дом плавился от умелых прикосновений Мэттью, значит, ничего не сказать. Он прикрыл глаза, откровенно наслаждаясь данным процессом, но внезапно почувствовал, как ловкие пальцы что-то достают из переднего кармана его штанов. Открыв глаза, Доминик увидел перед собой Мэтта, держащего в руках его сигареты и зажигалку. Вопреки всем ожиданиям Ховарда, Мэтт не закатил скандал и даже не вышел из комнаты. Игриво улыбнувшись, Беллами вытащил из пачки одну сигарету и, прислонив ее к своим губам, чиркнул зажигалкой. Дом глядел на Мэтта широко раскрытыми глазами и откровенно им любовался – взлохмаченные черные волосы, тонкая и белая кожа, непозволительно голубые глаза и остро очерченные скулы. На последней детали лица Мэттью Доминик особо заострил свое внимание, потому что не смотреть, как Беллами затягивается, усиленно втягивая щеки и пропуская через себя едкий никотин, медленно затем выдыхая сигаретный дым, казалось ему невозможным. Ховард выдохнул «блять», резко подорвался с кровати, забирая сигарету у Мэтта, и сделал затяжку, чтобы через секунду притянуть его к себе и выдохнуть дым в так манящие его приоткрытые губы. Мэтт отреагировал мгновенно, и вот они уже исступленно целовались, стягивая с себя последнюю одежду, глотая дым и пошлые стоны друг друга, через мгновение прерываясь и с глупыми улыбками на лицах дотягиваясь до отброшенной в сторону пачки… Из потока воспоминаний Доминика выловил скрип кровати. Он взглянул на часы – начало десятого, через два часа приедет Крис, чтобы обсудить с ними написанную им песню. Поэтому, Ховард наклонился и нежно поцеловал спящего Мэттью в висок. - Соня, просыпайся, - протянул он, слыша недовольное мычание Мэтта, зарывающегося головой в подушку. – Беллз, уже девять, и если мы опять опоздаем на встречу с Крисом— - Уйди противный, от тебя воняет. Дом непонимающе посмотрел на Мэтта, а затем принюхался – сигаретный запах уже почти выветрился из комнаты, но про себя Дом-то и не подумал: несмотря на то, что запах был едва ощутим, Мэттью мог учуять его в любой ситуации. - Перестань, Мэтт, - Дом откинул одеяло и легко провел кончиками пальцев по спине Беллами, тут же покрывшуюся мурашками, и чмокнул его в нос. - Если тебе можно дымить как паровозу, - отворачиваясь от Дома, пробубнил Мэтт, - то тогда мне – спать как, - тут он зевнул, - ленивцу… - Так, ленивец, если не встанешь через минуту – можешь говорить Au revoir своим круассанам с шоколадным кремом на завтрак. - Ладно, ладно, сдаюсь, - потянувшись, Мэттью открыл глаза и сел на постель. Доминик провел рукой по его спутанным волосам, а затем поцеловал в губы. - Брр, - поморщился Мэтт, отодвигаясь от улыбающегося Ховарда. – И вот ты же никогда эту привычку не бросишь, да. Продолжая улыбаться и смотреть на Мэтта, Доминик подумал, что, наверное, с одной его плохой привычкой он не расстанется еще долгое время.