Главное - не победа?

«Главное — не победа, а участие». Эти слова все произносят по-разному. Кто-то утешающе-презрительно, со снисхождением, кто-то с обречённостью, кто-то даже с достоинством. А у меня белеет в глазах от ярости. Я — должен победить, и пусть тогда все радуются участию! Я знаю, что смогу. Что вырвусь вперед. Это не глупая прихоть, как считает отец, это — единственный мой шанс, я обязан выиграть гонки. Чёртовы грёбаные мотогонки. Где я стою на чёртовом грёбаном старте и сжимаю в кулаках чёртов грёбаный руль. Я выгляжу смешно, вместе с моей колымагой, собранной любовно из мешанины громыхающих запчастей. Я знаю, где дребезжит на повороте влево, что скрипит сидение — бесполезно смазывать пружины — и что у этого даже нет марки либо вида. Я стою последним, за парнями с хромированно и хищно блестящими агрегатами, чей мотор рычит ровнее, чем звучат громкие и известные лейблы их байков — у некоторых даже есть имена, в основном женские, почему-то. Мою развалину никак не зовут, если не считать за кличку «Железное дерьмо». У меня нет денег на что-то лучшее, да если бы отец и раскошелился — я был бы недостоин. Впрочем, тем эффектнее будет моя победа. Странно, но за минуту до старта думаешь о чём угодно, но не о трассе — наверное, я просто боюсь. Трасса лежит через весь район, петляя в закоулках, порой перегороженных громоздким мусором, где-то даже по крышам гаражей. Она открывается впервые, но все уже успели проехаться по ней — или хотя бы взглянуть и ужаснуться. Гул голосов и смешки затихают, воцаряется гробовое молчание, когда девчонка по имени Паулина, кажется, выходит вперёд с платком. Ещё секунду назад я стоял тут, а теперь меня нет. Нет резких запахов резины и тестостерона, нет звуков, нет моего тяжелого железа, нет стекла шлема, нет человека, есть что-то внутри, что рвётся наружу, зажигаясь ярким огнём и вопросительно застывая в пустоте — мол, чего же ты ждёшь? Я хочу рваться, лететь, побеждать! Я тоже хочу, но жду алого сигнала. Я не вижу более ничего — да и платка не вижу, ощущаю, скорее. Вот он взмахнёт, мелькнёт, и я сорвусь с места, я дам выход яркому чему-то, чему нет названия, я просто взорвусь, если сейчас не дадут старт… Взревели заводимые моторы, звучат последние напутственные крики, байкеры обмениваются последними взглядами, легко угадываемыми, даже если не видишь лица. Я мысленно считаю: три-два-один, три-два-один, слишком быстро — быстрее, чем считает Паулина. Словно в замедленном действии кричит она заветные три цифры, и вот, вот оно… Я — глохну?! Старая железная скотина почти глохнет прямо на старте, провисает на мгновение, за которое я успел почти умереть, за которое я остаюсь позади. Двенадцатый, кажется… я паникую. Я пропускаю миг, когда надо высвободить яркое, я думаю лишь о том, что выехал, наконец. Что впереди спины тех, кто должен быть сзади. Это грязные гонки, здесь подрезают, здесь сбивают, здесь погибают, здесь выигрывают, и я должен быть среди них. И — мир знакомо сжимается до бесконечно узкой и длинной полосы ночного шоссе, сбиваясь в нить, и я лечу, я взлетаю, и дряхлый Росинант мой взмахивает остовом крыльев, теряя гайки. И вот они, одиннадцатый и десятый, и я обгоняю! Я не вижу их лиц, но представляю себе, умора! Теперь они плетутся за мной, воспринимая гонку как развлечение… Так наслаждайтесь не победой, а участием! Крутые повороты, визг сцеплений, лязг, скрежет, тормозные следы, горящие шины, слетающие покрышки, и не почувствовав — не понять. Лови удачу, отпускай яркое — и не оглядывайся, не смотри по сторонам. И — я петляю меж столкнувшихся байкеров, а в голове огромными жирными пошло-красными цифрами отсчёт — 9, 8. Я — восьмой. И — гаражи, а перед ними поворот, и кто не вписался — сорвётся, выжимаю тормоз, почти остановившись, и всё равно не вписываюсь, мучительно беспомощно сносит ближе к краю. Замерев, повиснув в воздухе, каким-то чудом я ещё не внизу, и снова — газ. Изо всех сил, заставляя перепуганно сжиматься топливный бак, всё вперёд и быстрее — потому что меня обошли. Восьмой, как я потом узнаю, сбил девятого, и тот уже никогда не продолжит безумную гонку, а на его месте — я. Но я-то жив, и рано списывать меня со счетов! Колёса и вправду отрываются от земли, с крыши на плоскую, крытую асфальтом крышу, яркое ликует и мчится впереди меня. И — снова повороты, спуски и подъёмы, а за углом меня поджидает дерево, мелькнувшее перед сознанием. Я выворачиваю руль, теряю путь: все смазывается, уже не вижу, куда еду, не понимаю, что делаю, вихляю, как подбитый, выравниваюсь — не иначе, яркое держит, не даёт свернуть с трассы. Как же больно… Когда-то — кажется, в прошлой жизни — я лежал, сращивая позвоночник. Теперь эта боль, ждавшая удобного момента фигову тучу времени, находит свою жертву и впивается, с чувством выдержанной мести, в поясницу. Вонзает свои чёртовы гнилые зубы, так пусть обломает их о меня — я тоже слишком долго ждал. И — аварии, отставшие, и — глупый, бессмысленный, такой бешено-важный отсчёт: восемь, семь, шесть… И — вылетаю на набережную, и грузные, красивые, шикарные мастодонты вязнут в песчаной земле, а я — всё ещё на плаву. Пять, четыре… Мостки, поворот, первый круг завершён: вспышками — лица и фонари, «Давай, — кричит что-то, — давай, ещё, мне мало, мало, мало! Не знаю, что случилось — толчка не было, меня задели по касательной — но где я — а где они, я отлетаю и чуть не въезжаю вверх по стене, врезаюсь в картонные коробки. Мне бы сдать назад, объехать, но упрямо, таща их по дороге, только прямо! Сдать назад — значит сдаться, хоть на секунду — значит сдаться, ни за что, никогда! Один длинный миг, затянувшийся и неважный, три… Выматериться бы, завыть от безысходности, заплакать — не догоню! Сжимаю зубы, а боль моя, подруга моя, сжимает свои. «Давай», — всё громче яркое. «Давай, — шепчу своему любимому, единственному, железному рысаку, — Мотоцикл!» Решаюсь на то, на что не пошёл бы в здравом уме, но гонки меня опьянили. Подрежу, пойду на таран! Если рассчитать, не съеду даже с трассы, а переднему ничего, просто одна цифра назад, я слишком лёгкий, чтобы его сбить. Да поди, рассчитай! А-а! Чёрт, получилось! Яркое ликует и несётся, словно я в нём растворился. Гаражи, вверх-вниз, где я? Что я? Нет меня, я — один во вселенной, чёрт бы с ним. Стучит. Как — стучит? Я же привинчивал. Яркое паникует, я паникую вместе, снова ощущаю тело своё — тревожный знак. И предательская слабость в руках, не поймёшь — они дрожат или дорога такая тряская… Цифры, цифры! Что?! Первый… Почему первый? Невозможно! Не верю! Не врут красные цифры, слишком глупы, чтобы врать. Как, когда? Ещё полкруга. «Дотяни — сволочь ржавая, дотяни, маленький, всё тебе будет, и новые фары, и глушитель, выбью у папы денег, не даст — заработаю.» «А если… ?» — вздрагивает яркое в испуге. «Если?..» «Даст, — успокаиваю, — он говорил: на смерть не даст, а я — воскресну!» Нельзя поучаствовать в жизни, можно — победить, можно — проиграть, а здесь моя жизнь, другой не дано. Последний шанс мой, как ляжет карта — а она ложится хорошо, красавица, так что — живём! Будет тебе глушитель! И — плевать мне, яркое, что не о глушителе ты волновалось. И — поворот. И — падаю. Топчет боль, пляшет на костях, поджигает их облитые бензином обломки, а яркое тянет вверх — куда? И — последний, снова. Шестой? Восьмой? Десятый? Да как же это? Всего лишь третий. «Главное — не победа, а участие», — одними губами, не понимая того сам. А яркое обижается, вспыхивает. Ну прости, что я должен тебе сказать? Какая же ты скотина, железяка моя, всё из-за тебя!.. Он ревёт обиженно, набирая скорость, которой нет, которая так мне необходима, рычит: догоним, перегоним, вырвемся! А финиш ближе, за туннелем, и вот уже я вижу эти вспышки в третий раз. Третий, как и я. Третий — всё равно, что последний. Главное — победа. Без неё не жить. Вот так, папа, заплатить придётся, извини. Изрезанные стены туннеля уже вокруг, обступают, молча и непреклонно. Хотел, стучал, кляча ты, болтом стукнутая — получи! Вправо-влево? Пусть будет вправо. Яркое всё мчится, словно позабыв меня. Куда ты? Не бросай! Давай, подруга моя, хохочи злобно, скаль осколки клыков — почему ты молчишь? Сыта? Где же вы все? Почему я опять один? Да что же это такое? Горькие, как в детстве, слёзы обиды жгут лицо. И от него загораюсь, наконец: как сгорю дотла — так новый старт, и не будет финиша. Никакого проигрыша для меня! Быстрее, быстрее, догорай! Три-два-один… Ну же! Три-два-один? Всё.