Вместе навсегда

Очередной приезд в Красную Гавань ощущается иначе. Нет предвкушения, нет романтики, нет веры в будущее. Есть лишь кровь безумного короля на руках, но кто знает, почему Джейме вонзил ему в спину меч? Никто не спрашивает, а он не говорит. Улицы города наполняются жизнью, кажется, и не было войны. Хотя нет-нет, и всплывает небольшое напоминание: обугленный остов дома, кресты, траурные флаги. Но молодому льву и дела нет до этого, в этот раз Гавань его не радует. *** - Ты должен снять белый плащ и вернуться в Кастерли-Рок. Этот разговор с завидным постоянством ведется каждый день. Уже и привыкаешь к нему, как к зубной боли, ноющей и бесконечной. И каждый день Джейме отвечает отцу: - Нет. Тайвин хмурится. Он не привык, что дети его не слушаются. Но если Серсея лишь поджала губы на новость о предстоящем браке, то Джейме смеет спорить. - Почему? Ну не пороть же юнца? Тот уже ростом вымахал с отца, носит доспехи и умеет обращаться с мечом. - Я дал клятву. - Которую ты нарушил. - Тем больше причин сохранить остатки гордости и совести. За спиной Джейме перешептываются - «Цареубийца». А он вскидывает голову и улыбается, нагло и заносчиво, как и положено Ланнистерам. Ведь все они лгуны и предатели, зачем переубеждать в обратном? - Ты должен управлять нашими землями. - У тебя есть еще один сын. Тайвин кривится, не желая помнить о недоразумении, убившим Джоанну. А Джейме любит брата, несмотря на все его уродство и ненависть к тому Серсеи. Он мог часами сидеть рядом с колыбелькой Тириона и таращится в нее, играть с ним и даже читать. Лучше читать брату, чем получать книжкой по голове от учителя за невыученный домашний урок. - Он слишком мал еще. - Но и ты вроде бы умирать не собираешься. Что Тайвин упустил? Когда его сын вырос и стал огрызаться? Льву, конечно, положено уметь дать отпор, но в собственной стае должна сохраняться иерархия. А мальчишка противится любому требованию отца. Обижен на то, что тот так долго торговался за его жизнь с Эйерисом? Джейме не читает мыслей отца, но они все еще не говорят о причинах, по которым Тайвин не отвоевал своего наследника у безумца. Он не обижен, он просто ждет, когда отец об этом заговорит. Но тот заканчивает разговор иначе: - Завтра я поговорю о тебе с Робертом. - Поговори. Джейме уходит от Тайвина с ощущением победы. Роберт Баратеон не в восторге, что в Королевской Гвардии к концу войны выжили только двое, Джейме и Барристан Селми. И Цареубийцу терпеть рядом неохота, вдруг вздумает вонзить меч и ему в спину? Но новый король считает, что семейные проблемы должны разбираться только членами семьи. И это вполне устраивает Джейме. *** Серсея приходит ночью, скребется в дверь, просачивается в приоткрывшееся пространство. В темном плаще со своими золотистыми волосами и лихорадочно горящими глазами она выглядит чуждо келье гвардейца. А Джейме все еще обижен и толком с нею не разговаривает. Предала ли она его своим согласием на брак? Джейме считает, что да. - Так и будешь молчать? - Пришла ты, тебе и говорить. Приглашение к разговору выходит поистине неудачным, и Серсея готова развернуться и уйти, обдав брата чувством своего недовольства его поведением. Но вместо этого заводится, в очередной раз убеждаясь, что Джейме способен как вызвать в ней самые нежные и теплые чувства, так и довести до желания визжать и топать ногами. - По-твоему, я должна была не соглашаться? Спорить с отцом, как это делаешь ты? - А мы сейчас говорим не обо мне. Мальчишка. Взъерошенный и злой. Но такой настоящий, без иллюзорного налета насмешливости, так присущего ему последнее время. Он вернулся к сестре другим, и бывают минуты, когда она совершенно не понимает своего близнеца. Как вот сейчас. - Почему ты отказываешься от предложения отца? - А почему ты в Харенхолле говорила о том, что никогда бы и не посмотрела в сторону этой вечно пьяной скотины, но быстро согласилась на брак, стоило его рогам украситься короной? Щеки Серсеи вспыхивают, она уже готова вцепиться в собственного брата. Но пришла же она совсем не за этим! А Джейме и правда не понимает ее согласия. Зато прекрасно понимает Старка, на чьем лице читалось облегчение, что Лианна не выжила. Ей не придется быть той самой женой, которой муж изменяет направо и налево, а чуть позже начнет колотить. - Я пришла не спорить. - А за чем? Объяснить словами сложно. Проще показать. Непослушные девичьи пальцы путаются в завязках плаща, но все-таки справляются, дергают последний узел, и темная ткань падает к ее ногам. Теперь единственной одеждой будущей королевы остаются лишь золотистые волны волос. Джейме сглатывает, чувствуя, как внутри что-то нагревается. Он знает тело Серсеи, как свое собственное, знает, какие ей ласки нравятся, когда можно прикусить нежную кожу, а когда просто поцеловать. Но никогда раньше он не видел ее совершенно обнаженной, стоящей посреди его комнаты. И шепчущей: - Возьми меня. Что проще – скажи «да». Но Джейме все еще сидит на кровати, и между ними все еще остается расстояние, от чего Серсея начинает мелко дрожать. - Джейме? - А как же Баратеон? - Он будет так пьян, что вряд ли поймет, что да как было, - в голосе сестры звучит уверенность. – Неужели мне нужно еще раз попросить? Джейме медленно поднимается с кровати. И Серсея не сводит с него глаз. А когда терпение лопается, делает шаг к нему навстречу. Останавливается совсем рядом, дыхания переплетаются, взгляды встречаются, оба тонут в отражении друг друга. Может ли Джейме выполнить ее просьбу? Кончики пальцев немеют от желания прикоснуться к шелковистой коже снова, ведь сестра стала такой недотрогой, готовясь к встрече с будущим мужем. - Почему? - Он меня обрюхатит в первую же ночь, я не хочу… я не могу родить его ребенка. Мне кажется, что тогда я просто умру, что его семя меня высушит, выпьет из меня всю жизнь. Но Вестеросу нужен наследник, невозможно быть бесплодной королевой, иначе вернут с позором отцу. - Ах вот оно что… Голос Джейме звучит ядовито, но как-то болезненно. И Серсея понимает – не те аргументы она использовала. Что толку в короне на голове их ребенка, если все будут считать его Баратеоном? Что толку в их ребенке, если Джейме всегда будет всего лишь добрым дядюшкой? - Знаете, моя королева, это ведь измена. А за измену положена смертная казнь. – Джейме проводит рукой по шее, будто проверяя ее целостность. – А мне еще рано идти на плаху. Она его почти ненавидит. Но вместе с этим любит. Вот такого – надменного, нахального, золотоволосого и зеленоглазого. Сколько на него направлено взглядов всех этих девиц на выданье. Сними только белый плащ, и тут же налетят желающие замуж за такого красавца. А если к этому еще приложить богатство Ланнистеров, так больше и не надо! Как же хорошо, что он спорит с отцом! Серсее хочется заплакать. Но она не плакала с самых похорон матери. Слезы делают ее слабой, а ей, как никогда раньше, нужна сила, чтобы голова не опустилась под тяжестью короны, да плечи не поникли. Хватает брата за руку, заглядывает ему в лицо: - Ради чего ты хочешь остаться в Королевской Гвардии? Служить Роберту? Слышать шепотки за спиной? Видеть презрение в глазах за убийство Эйериса? Джейме качает головой. Ничего из этого так не страшить его, как возможность лишиться сестры. Но как же ей рассказать, что он бы лучше увез ее с собой далеко, где никому не будет до них дела, где не будут говорить о грехе, о смешении крови, где открыто и не боясь можно ее целовать, а не раздумывать отказаться от предложения сестры, хотя близость ее идеального тела пьянит и манит так, что ладони потеют и во рту пересыхает. Серсея не поймет. У нее всегда было больше тщеславия, чем у него. Ему всегда хватало мечты стать лучшим воином, но она видела себя королевой. И была зла и переполнена ненависти, когда Эйерис счел ее недостаточно хорошей партией крон-принцу. - Глупая. Я из-за тебя хочу остаться. Серсея удивленно замирает. Самый лучший ответ, но она не ждала, что он будет таким незатейливым. И в первый момент теряется. А во второй ловит лицо брата в теплые ладони: - Тогда помоги мне, Джейме. Я не могу даже думать, что он оставит во мне своего ребенка. Ее шепот лихорадочен, бьет по натянутым нервам. Заставляет Джейме вздрогнуть. А, может, это проклятое возбуждение, от ее тепла, ее запаха, вот же, она совсем рядом, а он так соскучился по их играм, вполне безобидным, как ему казалось. - Но что мы будем делать потом? - Потом и подумаем. Брат, любимый, родной… Она смотрит на него умоляюще, и не лжет при этом. Все, что сейчас Джейме читает в глазах Серсеи – чистая правда. И руки уже жадно скользят по ее телу, а губы ловят ее губы в поцелуе, заставляя запрокинуть голову и застонать. Узкая кровать, чистые простыни, и Серсея на них. Джейме совершенно не искушен в способах обращения с женщиной, но инстинкты диктуют каждое движение. Опустить зацелованную сестру на постель, торопливо стянуть рубашку, сапоги и штаны. Накрыть ее тело своим. Целовать, пока хватает дыхание, прочертить поцелуями дорожку к груди… *** От той ночи до свадьбы – месяц. И Серсея ждет и молится Деве, молится Матери, чтобы старания были не зря. А когда понимает, то не ощущает радости, лишь тоску и боль. Ее ребенок будет носить корону, но он никогда не узнает настоящего отца, как и никогда не поймет, что он истинный Ланнистер. И самое сложное для будущей королевы улыбаться на своем празднике. В венце запутываются волосы, хочется плакать, хочется обнять Джейме, одиноко стоящего рядом с креслом короля, которому присягнул, но который отбирает у него сестру, любимую, душу. Рыцарь не смотрит на Серсею, старается не думать о том, что случилось в ту ночь, в его келье, ведь она потребовала от него обещание забыть. Но забыть сложно. Забыть – невозможно. Королева обнимает брата – это ведь позволено? Он ведет ее в танце – король милостиво отпустил с поста. - Откажись от сегодняшней стражи под дверьми короля. - Нет. - Джейме, мне кажется, или это слово стало твоим любимым? Что ни день, то «нет». Серсея раздражена. Еще бы: корсет давит, лишая ее дыхания, голова болит, а бесконечный токсикоз лишает радости еды. Зачем, все равно не в прок. А ведь нужно хранить эту тайну, а потом разыгрывать радость и удивление, и через восемь месяцев страдать, что роды-то ранние. Но Серсея не была бы собой, если бы не продумала все свое поведение от начала до конца. В ее голове уже давно есть четкий план собственных действий. И Джейме от этой мысли становится еще хуже: она знает, что делает, а ему хочется заполучить только ее. Только себе. - Ты беременна? - Не знаю. - Лжешь. Он легко просчитывает все ее отговорки, всю ее ложь. - Почему? - Я тебя знаю, Серсея, я твоя половинка. Танец снова разводит двоих, но когда они встречаются в очередном движение, королева кивает: - Да, беременна. Ты уйдешь из-под дверей покоев? - Нет. Сегодня моя очередь нести стражу. Захоти я с кем-нибудь поменяться, мне бы отказали. Да и все уже пьяны, - он оглядел соратников, и снова посмотрел на сестру. – Я выдержу. - Зато я – нет! – раздраженно шипит Серсея. Танец заканчивает, но брат с сестрой не спешат вернуться за стол. Роберт заливает глаза, о чем-то хохочет со своими рыцарями, с теми, кто привел его к победе. Нет только одного, и Джейме даже рад этому. Хоть в ком-то еще он не разочаровался. Прохладная ниша коридора, и злость в словах Серсеи: - Я не смогу, если ты будешь там стоять! Она не кричит, шепчет, но Джейме кажется, что кричит. Столько злости и отчаяния в ее голосе. Шелк наряда, витая корона, золото украшений – разве могла быть у Вестероса королева краше? Гордость Джейме польщена видом собственной сестры. Эта же гордость видна и Серсее, но впервые за долгие недели она не ощущает радости. А ведь так рвалась к короне, и что теперь? - Сможешь. - Нет! - Придется! Пальцы Джейме, привыкшие к рукояти меча, смыкаются на подбородке Серсеи, заставляя смотреть ему в глаза. Такие же, как и у нее, золотисто-зеленые. - Придется, любимая, иначе вынудишь меня убить короля, и тогда меня казнят. Но если я этого не сделаю, то казнят нас обоих. Как тебе такой выбор? Серсея снова готова ненавидеть Джейме, в этот раз за эти слова. За то, что он спокоен, когда делает такой расклад. И зло шипит: - Руки убери, сволочь! - Все для тебя, дорогая сестра, - он и правда убирает руки. И отвешивает шутливый поклон – хорошая возможность спрятать боль, на мгновение им завладевшую. – Встретимся у дверей спальни короля. Он мог бы рассказать ей, что надо было думать, когда она делала свой выбор. Когда бежала замуж за Баратеона, когда пришла к нему в Башню Белого Меча. Но теперь это все не имеет смысла. Мир делится на две жизни: до той ночи и после. А ведь он считал, что незримой линией его судьбы выступит смерть Эйериса. Ошибся. Но от сестры он не откажется. *** Им обоим кажется, что оба попали в ад. Серсея – когда Роберт наваливается на нее, дышит винным парами в лицо, от чего девушку мутит, и зовет ее именем погибшей возлюбленной. Джейме – когда слышит стоны короля из-за двери, но не слышит сестру. Он все еще помнит, как было тошно нести стражу, когда Эйерис приходил к своей королеве, а она умоляла его не трогать ее. Рука ложится на рукоять, но так и не вытаскивает меч. Серсея сделала свой выбор. А он сделал свой. Вместе навсегда.