Говорит и показывает

      На следующий день в школе Вите показалось, что он провалился во времени и вернулся в отрочество. Артём стрелял в него глазами из-за разных углов, томно глядел из приоткрытой раздевалки, прижимаясь к вешалкам, и даже один раз подмигнул, скрываясь за дверью туалета. Виктор шёл пятнами, гневно двигал массивной челюстью, а к третьей перемене у него начал дёргаться левый глаз. Самое жуткое было то, что у Вити было ощущение, что это именно он, Витя, виноват в этом безобразии. Как будто он сам поцеловал романтичную особу, а та теперь изливала на него свою безудержную подростковую страсть. Артём был такой взбудораженно-счастливый, что на него даже невозможно было злиться. Что с него взять, с очумелого? Дитя неразумное. А вот со взрослого Виктора другой спрос. Кое-как досидев до вечера, Витя уехал в институт, но и тут Васильков не давал ему скучать. Он присылал на телефон какие-то смайлики, спрашивал «чё делаш?», а потом вообще попросил «возвращаться скорей». В общем, пока этот малахольный не побежал выбирать им кольца, надо было сегодня же поговорить с ним и убедить прекратить все эти игры. В конце концов, кто из них взрослый?        Васильков пришёл ровно к восьми. С фонариком. Виктор открыл дверь с максимально педагогическим лицом, пропустил его в прихожую и подвинул под ноги тапки. Артём привычно стрекотал про снег на улице, про увиденную сегодня аварию и про сериал о вампирах. Виктор уверенно пошёл на кухню, чтобы предложить гостю взрослую беседу за чашкой чая, но как только он повернулся к Артёму лицом, тот напрыгнул на него, как медведь на ёлку. Васильков обвил остолбеневшего Виктора руками и ногами, пытаясь присосаться к нему по-французски. Уворачиваясь от настырных губ, тот не мог сообразить, что делать с этим довеском, и крутился вокруг своей оси, не зная, куда его сгрузить. Решив, что на маленькой кухне девать его некуда, понёс его в залу, поддерживая под тощую задницу, чтоб не загремел на пол. Донеся груз до дивана, Витя наклонился, пытаясь уложить Артёма на спину, но тот дёрнул его к себе, и он, не удержавшись на ногах, упал на Василькова сверху. Вот и поговорили, блядь. Хорошо, что разобрались, итить твою в качель! Витя упёрся локтями в диван, пытаясь оторваться от прицепившейся к нему маленькой пиявки, но Васильков показывал хорошую физподготовку и держался своими тонкими ножками и ручками насмерть.       - Артём! Да отпусти ты, давай поговорим! – умоляюще выкрикнул Витя, борясь со школьником.       Васильков перестал его тискать и с неохотой разомкнул свои конечности. Помятый и взъерошенный, Витя одёрнул футболку и отодвинулся от сластолюбца.       - Слушай, это надо прекращать. Погоди! – он поднял руку, пресекая поток возражений. – Послушай меня, Артём, послушай. – Он откашлялся, сложил руки в замок. - Я уверен, что ты хороший мальчик, просто ты… запутался. Я думаю, тебе просто хочется быть взрослым, сильным, и я тебе нравлюсь лишь потому, что ты хочешь быть таким же, как я.       «Скромности тебе не занимать», - заметил Витин внутренний голос. «Завали, падла», - парировал Виктор.       - И вот это своё восхищение, - воодушевлённо продолжал школьный охранник, – ты принял за влюблённость. Понимаешь?       - Раздевайтесь, - подытожил Васильков.       - Да. Что?!       Виктор уставился на Артёма, а тот уселся в позу лотоса и повторил:       - Раздевайтесь. Брюки можете оставить.       Виктор сузил глаза и сжал кулаки. От его недавнего благодушия и невозмутимости не осталось и следа.       - Да пошёл ты!       Артём свёл брови домиком, будто искренне не понимая причину такого хамства. Того гляди, заплачет!       - Ну Виктор! – гнусаво протянул "обиженка". - Мы же с вами договаривались! Я у мамы отпросился! Она всё допытывается, куда я хожу на ночь глядя, а я не говорю…       Витя выдохнул, качая головой.       - Далеко пойдёшь… - он смотрел в пол, осознавая своё полное фиаско. Слишком поспешно он принял Артёма за влюблённого подростка и попытался им покрутить. Тот просчитывает все жалкие Витины манёвры на раз-два.       Васильков спустил ноги с дивана и подвинулся поближе. Витя оглядывал его лицо, пытаясь понять, где у этого цыплёнка тормоза. Где тот предел, до которого он готов дойти и утащить его, Витю, с собой? Как он не боится загонять такого здорового лба в угол? Где у него чувство самосохранения? Хотя у психов оно отсутствует.        Артём привстал с дивана и, не отрывая глаз от Витиного лица, потянул вверх края его футболки. Когда она задралась до груди, Виктор, поборовшись с секунду с неизбежностью, поднял-таки руки и позволил стянуть с себя футболку через голову. Васильков отбросил её на спинку дивана и сел рядом, оглядывая Витин голый торс. Тот заозирался, пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться взглядом, только бы не видеть этого бесстыжего, изучающего выражения лица. Витя чувствовал себя манекеном в классе биологии. Артём водил головой, словно читал что-то на его широкой груди, опускаясь к накачанному животу и поднимаясь вверх, к шее. Тишина в комнате была практически невыносимой.       - Я вас потрогаю, - предупредил Васильков и поднял руку.        Виктор весь напрягся и часто задышал. За эти несколько секунд ожидания чужого прикосновения ему показалось, что половина жизненного запаса его нервных клеток приказала долго жить. Снова начал дёргаться глаз. Прохладные пальцы провели по его ключице, сначала по левой, а потом перескочили на правую. Артём аккуратно прощупал Витину грудную мышцу и спустился пальцем к соску. Виктор закрыл глаза, чувствуя, как краснеет. Удерживать себя, чтобы не угандошить этого рукоблуда на месте, было очень тяжело. Артём вдруг оторвался от его груди и погладил по скуле, затем по брови, провёл по шраму на правой щеке, обрисовал губы. Витя всё еще не открывал глаз, с удивлением понимая, что он почему-то успокаивается. Видимо, у нервной системы тоже есть температура плавления. Артём провёл пальцем по второй Витиной брови, заметно нажимая, и глаз вдруг перестал дёргаться. Артём разгладил его лоб, запуская пальцы в волосы, будто сдвигая кожу к затылку. Это расслабляло. Ладонь прошлась по шее, по плечу. Артём ощупывал его, словно слепой. Провёл раскрытой ладонью по груди и закружил пальцем вокруг соска. Витя уже не смог бы открыть глаза, даже если бы хотел. Ему было стыдно и, вместе с тем, очень приятно. От прикосновений пошли мурашки, словно круги по воде. Сосок скукожился и затвердел. Судя по ощущениям, Артём сложил пальцы в фигуру «для посолить» и закрутил сосок между ними. Виктор охнул и подался вперёд. Инстинкты заставляли его прижать к себе того, кто его ласкал. Сейчас, с закрытыми глазами, Васильков ощущался как пара, как партнёр. Он с отчаянием осознавал, что начал включаться, отзываться. Видимо, Артём приблизил к его груди лицо – почувствовалось тёплое дыхание на коже. Виктор вздрогнул, когда широкий влажный язык прошёлся по его соску, вдавливая его внутрь, а тот тут же выскакивал обратно. Чужое дыхание то холодило мокрую кожу – на вдохе, то согревало – на выдохе. Витя упрямо не открывал глаза, сжимая и разжимая кулаки. Губы накрыли его сосок тёплым куполом и с влажным писком засосали в рот. Сладкая боль продёрнула до зашевелившегося члена. Рот отвалился от Витиной груди с чмоканьем.       - Так больно или приятно?       - Не… знаю, - быстро отрезал он, понятия не имея, как ответить на такой вопрос, чтобы не провалиться сквозь землю от стыда и добавил строго: – Ты всё?       - А вот так?       Острые резцы прихватили набухший сосок и пару раз несильно сжали. «Меня! Спросите меня!» - потянулся кверху член.       - Да не знаю я! – в сердцах выпалил Виктор, паникуя от диверсии в своих трусах.       Он быстро открыл глаза, пытаясь привести себя в чувство. «Так. Вот, смотри. Напротив тебя пацан. Пацан! Не баба! Слышь, ты?» - вразумлял он свой член, а тот встал по стойке смирно, кокетливо подёргиваясь. Виктор нагнетал в себе гомофоба, придирчиво оглядывая Артёма. Нет, ты смотри на него, на негодяя! Щёчки зарумянились, губки распухли, язычок там где-то между зубок маячит, хуйню какую-то планирует, как пить дать!       - А вот так?       Неугомонный эротоман опустил колени на пол и встал на коленях перед сидящим на диване Виктором. Он положил свои тёплые ладошки Вите на бока и начал выцеловывать ему грудь и живот, стрёмно спускаясь к ширинке. Член восторженно задрал голову в ожидании дорогого гостя.       - Э-э, слышь? Харош!.. – слабо запротестовал Виктор, больше так, для протокола.       Артём опустил руку на его пах и по-хозяйски сжал достоинство. Борясь с желанием положить на Тёмин затылок руку и притянуть его голову себе между ног, Витя глубоко задышал. Артём, продолжая целовать его живот, потянул за собачку на молнии, расстегнул пуговицу. «Надо его остановить… Надо его остановить…» - повторял про себя Витя, приподнимая бёдра, когда Артём потащил с него джинсы. - «Вот сейчас его шугану… Скажу, ну-ка…». Он смотрел на Артёма сверху вниз, словно заглядывал в пропасть. Всё происходящее воспринималось как неумолимый спуск в преисподнюю, падение в самый ад. Он не найдёт себе никакого оправдания после, не сможет просто взять это и забыть, как незначительное приключение. То, что сейчас произойдёт, изменит Витю изнутри, переставит местами все его органы. Артём потянулся рукой к резинке его трусов. С приоткрытым от напряжения ртом он оттянул её и заглянул вовнутрь. Виктор боялся опустить глаза, прекрасно понимая, что он там увидит - старого приятеля с бордовой головкой. Ещё можно было остановиться, ведь ещё ничего не случилось, по большому счёту… Артём потянул резинку вниз, высвобождая горячий покачивающийся член. Виктор почувствовал на нём дыхание Артёма, и яйца начали поджиматься. Наконец, он опустил глаза и взглянул на пацана.       Васильков разглядывал Витино хозяйство с блаженным восторгом на лице. В какой-то момент показалось, что он сейчас схватит Витин член и побежит с ним домой. Виктор забеспокоился.       - Артём, - постарался отвлечь он пацана. – Может, хватит, а?       Васильков глянул на него с незамутнённым счастьем на лице и тут же схватился за его член, как за джойстик.       - Ай, погоди! Всё, хватит! – заскулил Виктор, но Тёма вцепился намертво.       Не сказать, чтобы член жаловался - ему как раз было неплохо, когда его так энергично сжимали, но Витина совесть пыталась подгадить.       - Ну, что тебе ещё надо? У тебя же такой же! Артём! – причитал он.       Тот, словно в трансе, приблизил своё лицо к Витиному члену и вдруг лизнул головку. Виктор охнул и затих. Артём лизнул ещё раз, как мороженое на палочке. Облизал губы, будто пробуя уловить вкус. Витя откинул голову и вытаращился в потолок, глубоко дыша. Господи, пусть это уже кончится! Сил уже нет никаких! Кровь распирала член, он ныл, он хотел разрядки. Бёдра начали напрягаться, толкаясь вперёд, к Тёминому рту. Схватка между телом и разумом велась неебическая, Витю разрывало от кучи эмоций, страхов, желаний. И тут началась китайская пытка…        Артём играл с Витиным членом, как младенец с мобильным телефоном. Жал, тыкал в него пальцем, облизывал, раздвигал головку и заглядывал в дырочку, неритмично водил по нему рукой – за такие ласки хотелось открыть огонь на поражение. Виктор уже вырисовывал бёдрами восьмёрки, пытаясь хоть как-то снять напряжение, договорившись с собой, что опосля повесится, но сначала кончит. Сейчас дикое желание создавало помехи в эфире, и Виктор слышал лишь пульсацию своего члена, который только и мечтал, чтобы его, наконец, либо пососали, либо подрочили. Может пойти в туалет и спустить уже?       - Слушай, я так больше не могу, - поделился Витя своей бедой. – Ты же парень, должен понимать. Отпусти ты его уже. Тем более, ты же и так, типа, в этом деле продвинутый пользователь. Что ты его мурыжишь?       Артём оторвался от покусывания ствола и помотал головой.       - Не, это я так тогда. Храбрился. Пытался вас рекламой завлечь.       И снова начал почмокивать головку, словно беззубая бабушка внука. Виктор сжал в руках обивку дивана.       - Ну а мне что прикажешь делать? – отчаянно выпалил он. – Я же не железный! Ты что, вообще, с ним собираешься… О-о-о-о!..       Артём резко заглотил член насколько смог и начал ритмично двигать головой. Виктор тут же включился в процесс, позабыв про все свои претензии. Васильков гонял губами вверх-вниз, не останавливаясь и не меняя угла, с большой амплитудой, захватывая головку, плотно сжимая губы, полируя каждый миллиметр. Одной рукой он залез себе в штаны и, судя по дёргающемуся плечу, гонял там лысого, а вторую руку просунул себе под подбородок и начал довольно грубо сжимать и перекатывать в ладони Витины яйца. От такого стремительного развития событий Виктор весь подался вперёд, позволяя делать с собой всё, что ни пожелает этот неутомимый естествоиспытатель. Он так перевозбудился от затянувшейся прелюдии, что сейчас уже подбегал к захватывающему финалу. Он начал подёргиваться, его ноги почти выпрямились от напряжения, он выгнулся, удерживая себя упёртыми за спиной руками. Пошёл обратный отсчёт, когда уже колбасит от кайфа, когда уже улетаешь, но знаешь, что ещё чуть-чуть - и будет совсем охуеть. И ещё чуть-чуть, ещё, вот, вот уже, почти, почти…       - А-а-а-а-а, - низко протянул Виктор, когда оргазм вцепился в него зубами и когтями.       Тело будто сложилось внутрь и тут же вывернулось наизнанку, голова запрокинулась, и Виктор начал истекать в рот усердному ученику. Ему было неебически хорошо, тело было невесомым и расслабленным. Глаза приоткрылись, умиротворённо оглядывая пространство и вдруг застыли, словив в фокус Артёма.       Васильков сидел на согнутых ногах, как японец, с напряжённо сжатыми губами. Брови сдвинуты, на лице выражение глубокой задумчивости. Виктор проморгался и сел ровно. Он его что, случайно задел ногой или толкнул? Но тут Артём что-то шумно погонял во рту, и Витя в ужасе вскрикнул:       - Выплюнь! Беги выплюнь!       Васильков встал на ноги, и, подтягивая на ходу расстёгнутые джинсы, скорым шагом удалился в ванную. Витя уронил лицо в ладони. Из ванной доносилось плевания и полоскания, и Виктор очень к месту вспомнил, что давеча планировал повеситься. Натянув трусы с джинсами, он начал нервно ходить по комнате, прислушиваясь к звукам в ванной. Надо же было так увлечься! Может, кретинизм заразен? Как он теперь пацану в глаза смотреть будет? Его там, наверное, рвёт!       - Тём, тебе плохо? – просунул он нос в дверную щель. – Я что-то… Может, тебе поесть чего-нибудь?       «Ага, банан или палку сервелата, например», - куражился Витин внутренний голос.       - Мне бы чистые трусы, - доложил Артём, вытирая румяное лицо Витиным полотенцем. – А то я увлёкся, пока вам…       - Я понял, - поспешно перебил его Виктор, - сейчас принесу.       После увлекательного совместного копания в Витином белье, были выбраны тёмно-синие трусы с кособоким орлом. Чтобы Артём переоделся, Виктор специально свинтил из комнаты и тихо засел на кухне. Вот так живёшь 23 года на свете и не догадываешься, на какую хуйню ты способен… Он-то всё боялся, что ему не поверят, что он «этого не делал», а теперь взял и сделал это! Со школьником! С пацаном! Витя не мог вспомнить, когда ему было так тошно и почему-то одиноко. Будто его использовали и бросили в поле, а вокруг только ёлки да берёзы, и никому нет до него дела. А кто виноват? Всё этот гадёныш! И главное, что Витя был так измотан, что не было сил даже возмущаться. Будто из него хребет выдернули.       - Я оделся, - отчитался Артём, входя на кухню. – Вам понравилось?       Витя поднял глаза на Василькова, потирая пальцами лоб. Тот вообще не понимал, что происходит. Для него всё это будто развлечение. Возможно никто ему не объяснял, что так не делают, так не живут.       - А какая тебе разница, понравилось мне или нет? – тихо спросил он.       Артём сел на табуретку, положив ладони на коленки.       - Хорошие навыки в сексе увеличат мои шансы на романтические отношения, - ответил Васильков как на уроке.       - А ты думаешь, что человек будет с тобой лишь потому, что ты хорошо делаешь минет? Виктор медленно тёр лоб, глаза, виски. Он выглядел сейчас намного старше своих лет. Лицо и жесты усталые, тяжёлые. Артём посмотрел на потолок – он всегда так делал, когда задумывался. Виктор не стал ждать ответа.       - Ты делаешь то, что хочешь, наплевав на другого человека. Ты топчешь его, загоняешь в угол, ты думаешь, твой минет как-то компенсирует это? Посмотри на меня – я выгляжу счастливым?       Артём резко встал, уронив табуретку. Он водил своими глазищами по полу и столешнице, будто пытаясь найти там оброненную вещь. Сделав шаг к двери, он остановился и посмотрел куда-то мимо Виктора.       - Когда на улице солнце, вы всегда садитесь за левую часть стола, чтобы солнце попадало вам на лицо. Вы любите булочки с изюмом, а кольца с орешками покупаете только для уборщицы тёти Нины. Вы всегда морщитесь, когда Елена Паллна кричит на младшаков, потому что вам это неприятно. Из-за шрама на левой щеке у вас всегда такой вид, будто вы ухмыляетесь. Все считают, что у вас карие глаза, но на самом деле они с зелёными прожилками, причём на правом глазу прожилок больше.       Виктор уставился на Артёма, не понимая, что происходит. А тот кашлянул и продолжил:       - Я почти всегда могу понять, какое у вас настроение. Я чувствую вас. Просто я не знаю, как это показать. А когда я волнуюсь, я много говорю. Я не буду больше вас трогать, обещаю. Но можно я завтра приду, в последний раз?       Артём перевёл свои серые глаза на онемевшего Виктора. Тот опешил от такого выступления и, не выдержав серьёзного взгляда Василькова, кивнул.       - Значит, к восьми, - улыбнулся псих и неожиданно бодро ускакал в прихожую.       Через минуту хлопнула входная дверь, а Виктор так и остался сидеть на кухне, пытаясь осознать произошедшее только что. Бля, что это было? Поведение Василькова напоминало какой-то кадр из фильма про изгнание дьявола, где одержимые вдруг начинали разговаривать на мёртвых языках. Это какая-то очередная имитация? Он пытается поиграть во влюблённого, в своём припизднутом стиле "человека дождя"? Что за приёмы он отрабатывает на Вите на этот раз? Он вспомнил, что согласился на завтрашнюю встречу и завыл. Во, дура-ак! Опять позволил заморочить себе голову! Повёлся, как лопух… Хотя, Васильков обещал больше его не трогать и сказал, что это последний раз! Виктор приободрился. А может всё обойдётся? Может, забудется?..