Шарфик

      Ночная Япония всегда прекрасна. Особенно Токио, ведь столица обязана была подтверждать свой титул не только ярким солнечным днём, но и вечером. Поздней ночью яркие огни освещают улицы города, а красивые, новенькие дома говорят об уровне города. Чистенькие улицы, яркие рекламные щиты и приветливые редкие прохожие. Но именно на одной улице, удалённой от центра города, стоят старенькие домики, которые, несмотря на свой внешний вид, не потеряли своей уютной атмосферы.       Среди этих задрыпанных, где-то потёртых и облупленных домов, есть только один дом, который ночью превращается в дом ужасов. С покосившимися, невысокими воротами, окна покрывают мелкие трещины, а и вовсе разбитое окошко завешено тряпками, так ужасающе колышущимися от морозного ветерка. У большей части крыши этого дома нет черепицы. И никто так сразу не скажет, что этот страшненький домишка принадлежит сильной и во многом успешной Мисаки Аюдзаве.       Только в её окошке сейчас горит свет и сама она, слегка поёживаясь от холода и устало зевая, сидит на кровати увлечённая занятием. Кружка, с недавно горячим чаем, сиротливо стоит возле пустой тарелки. Не так давно, на ней лежали кексы, подаренные хозяйкой в честь праздника. Правда та всё же обмолвилась словечком о том, что их усердно выбирал Аой.       Аой-тян…. Да, именно он несколько часов подряд пытался вбить в голову президента простые навыки вязания. Именно он, побывал у неё дома в милом голубом платье, с приветливой улыбкой сообщил домочадцам Мисаки о своей благородной цели. Он, как бы ненароком, забыл у девушки дома пакет с выходным платьем, что так увлечённо создавал для неё. Именно для неё.       Президент и сейчас вспоминает о том, как громко и отчётливо парень кричал: «Дура!», если девушка в сотый раз подряд не могла сделать линию из воздушных петель нормальной. Или то, как он смотрел на «глупышку» снисходительным взглядом и одобряюще кивал головой, когда провязанный кусочек более-менее был похож на шарф. Иногда он мог улыбнуться и сказать о том, что в ней всё-таки есть толк, но не более того.       А сама Миса с трепетом прижимала к себе связанный клочок, если вдруг она засыпала за столь трудоёмким занятием. Она усердно старалась попасть в петлю, в тусклом свете лампы и злостно-обреченно распускала косой и кривой кусочек. Если кто-то из членов семьи заходил к ней в комнату и спрашивал, кому адресован шарфик, не Усуи Такуми ли случайно? То, Аюдзава, краснея, как маков цвет, прятала за спиной вещицу и громко говорила, что никогда «Извращенец с планеты Феромонов» не получит от неё такой милый подарок.       Хотя потом опускала голову вниз и размышляла, как оценит подарок Усуи. Что он скажет? Как примет её решение? Её неожиданное предложение… Сердце всегда уходило в пятки от одной мысли об этом. А голова начинала страшно болеть. Просто всё это волнение вместе с бессонной ночью давало удар по организму, но девушка продолжала вязать шарфик. Она верила, что ему понравится. Она надеялась, что он ответит: «Да», на её нескромное предложение. Она могла только надеяться, а надежда, как известно, умирает последней.       И хоть всё случится только завтра, пусть сейчас волноваться нет смысла. И даже шарфик не может знать своей участи, а Мисаки – ответа на мучающий вопрос. Всё равно сердце сильно бьется, не давая забыть о волнении, а холодный ветерок лишь опаляет холодным дыханием всё ещё тёплые пальцы. Те, кто довольно умело вяжут тёплый, уютный и просто необходимый предмет для любимого человека. Вяжут шарф для него. Шарфик для Усуи Такуми.