Будни хоккейной команды

      Хината проснулась рано, Неджи сильно шумел, копошась по дому. Со вчерашнего дня Наруто почему-то не звонил, хотя он вполне мог быть занят делами по фирме отца. С недавних пор Минато наконец-то позволил наследнику вмешиваться в экономическую работу. Дело ли в возрасте или резко ставшем серьезным Наруто, девушка и не знала, но была рада уже тому, что постепенно из разгильдяя, её молодой человек становился взрослее.       Когда она рассказала ему про находку о Неджи, Намикадзе постарался успокоить ее и попросил все держать в тайне, чтобы не давить на брата, к тому времени уже пострадавшего в аварии. И Хьюга понимала, что это крайне правильное решение, ведь сейчас Неджи понемногу пришел в себя. Наверное, он всё еще считает себя виноватым перед Тен-Тен, но и с ней, кажется, помирился. Как ни крути, но общие беды сближают. Правда, разлука с хоккеем всё-таки его подкашивала. Спорт в крови, с этим уже ничего не сделать. И сейчас перед ним открылись невероятные перспективы — Брукс зовет его с собой в Америку играть за местный именитый клуб. — Неджи? — Хината постучалась в комнату брата и, приоткрыв дверь, заглянула, — не спишь?       Вопрос был точно глупым, ведь брат сидел на краю кровати, одетый в джинсы и толстовку, на прошлый день рождения подаренную Тен-Тен. Он уставился в какую-то только ему одному ведомую точку и, скрестив пальцы на руках, видимо, о чем-то размышлял. — Что-то случилось? — Мне предлагают перейти в другой клуб, — спокойно произнес Хьюга, но явно что-то не договорил, — он в Америке, — Неджи взглянул на сестру весьма обеспокоенным взглядом. — Ну, это ведь отличная возможность! Я уверена, что платить будут больше, да и возможностей для развития в избытке, — не задумываясь, выразилась девушка, привычно улыбнувшись. — Так и есть, но это ведь штаты, плюс разрыв контракта с «Howk». Новая команда будет, но с другой стороны, здесь я уже толком никому не нужен. Через час я должен дать ответ, — Неджи потянулся за своим телефоном и нервно набрал чей-то номер, — черт, что с ней снова не так?! — Тен-Тен? — спросила Хината, ответом ей послужил кивок. — Она трубку не берет уже второй день, на смс не отвечает. Ты не знаешь, что с ней? — Нет, но не думаю, что есть какие-то поводы для беспокойства, это ведь Тен-Тен, у неё всегда так, — Хината улыбнулась и, легко толкнув брата в плечо, пожелала удачи. Возможно, Такахаши и ведет себя странно, но это в любом случае не стоит беспокойств.       Добравшись до ледового дворца на попутном общественном транспорте, Неджи, не задумываясь, пинал камушки под ногами, сконцентрированный на размышлениях. Хотелось бы, конечно, развиваться, но в Токио с его травмой он вряд ли кому-то понадобится, а тут им интересуются сами американцы! Но оставлять что друзей, что Тен-Тен он не хочет. Особенно Тен-Тен.       Хьюга на секунду остановился перед дверьми дворца, но тут же решительно вошел внутрь, отправившись прямиком в кабинет администратора клуба. Его уже поджидали Джирайя и Брукс.       Его текущий тренер крайне лоялен и не дал бы совершить трансфер без собственного согласия игрока, поэтому сейчас все исключительно в руках самого Неджи. И это жутко бесило, ведь он был совсем не в курсе, как должен поступить. — Джирайя-сан, можно войти? — Неджи заглянул в кабинет администратора, где уже сидели тренер, Брукс и, собственно, сам администратор, и сел напротив американца. — Неджи, все ждут твой ответ, — поторопил игрока тренер. — Я… Я, Джирайя-сан, я хотел бы поговорить с вами лично, — признался Хьюга, вставая из-за массивного стола из темного дерева и надеясь покинуть кабинет, в котором даже стены, кажется, давили. — Неджи, прекрати эти детские забавы, я все тебе уже сказал, — твердо заявил тренер, заставляя Хьюгу вспомнить тот неприятный разговор, в котором ему отчетливо дали понять, что как игрок «Howk» он больше не нужен.       Брукс положил перед парнем копию договора в двух экземплярах на японском и английском, в которые он тут же начал вчитываться, но ничего нового не обнаружил. Хьюга, сжимая кулаки, перелистывал странички и в конце концов, собравшись с силами, встал из-за стола и направился к двери. Американец нагнал его уже на первом этаже у выхода, сломя голову за ним гнался его бедный переводчик, который был особо и не нужен — Неджи вполне прилично говорил на английском. — Неджи-сан, при всем моем уважении к вашему клубу, стране и вам лично авторитетно заявляю, что вы вряд ли сможете получить дальнейшее грамотное и эффективное развитие, если сейчас останетесь здесь. Возможно, я дал вам слишком мало времени обсудить мое предложение, я готов подождать до сегодняшнего вечера, но очень прошу отнестись к этому со всей серьезностью. Штаты откроют перед вами новые перспективы, вам стоит только дать свое согласие, — всю фразу тут же продублировал переводчик на японском, однако и без него Неджи уловил смысл. — Я обязательно подумаю над вашим предложением, — начал хоккеист на английском, — я понимаю всю ответственность, именно поэтому не хочу принимать скоропостижных решений, вы ведь понимаете, от чего мне придется отказаться ради этой поездки. — Вы не по годам здраво рассуждаете, господин Хьюга, — улыбчиво отвечает тренер и пожимает руку хоккеисту, — если вы ответите согласием, все документы подпишем прямо в Америке, — мужчина вытащил из внутреннего кармана пиджака билеты на самолет и легким движением руки раскрыл их словно веер, — один из них ваш. Решение за вами, Неджи-сан. — Спасибо за понимание, господин Брукс, — Хьюга поклонился и добродушно улыбнулся. День обещал быть тяжелым на размышления. Ему сейчас так нужен совет, но Тен-Тен даже не соизволила поднять трубку, — надеюсь, что не доставляю вам много проблем. — Не больше всех других, — улыбается американец, — жду положительного ответа до вечера. Самолет в три часа ночи. — Доброго дня, — Хьюга попрощался и пулей вышел из дворца. В кармане вибрировал телефон, и парень очень надеялся, что это пропавшая Такахаши. И снова все не так. Что Намикадзе нужно в такую рань?!

***

      Саске около двух часов простоял перед зеркалом в гардеробной. Задумка с этой свадьбой от самого начала до нынешнего момента — бред, чистая бессмыслица, глупая шутка. Ни один нормальный человек не согласится и тем более не придет в ЗАГС. И если Сакура не явится, Учиха сам лично найдет ей ни одну тысячу оправданий и лишь скажет, каким идиотом сам является.       Чем вообще можно было руководствоваться, чтобы придумать такое глупое условие наследование? Учиха чтил своих предков, но сейчас как никогда сомневался в их здравомыслии и адекватности. Впрочем, и собственное благоразумие его сейчас беспокоило не меньше. Тупость, это все неприкрытая тупость. Брак в восемнадцать — бред само по себе, а брак в восемнадцать без безумной влюбленности — просто несмешная шутка дьявола.       В кармане черных брюк завибрировал телефон, звонил Намикадзе, знающий о планируемой авантюре и задававший уйму вопросов, на которые даже сам Саске сейчас не мог дать точные и правильные ответы — он и сам ничего не понимает. — Наруто, привет, — с задержкой произнес Учиха, тяжело выдохнув. Отражение в зеркале ему все еще не нравилось: бабочка нелепая, черная рубашка слишком мрачная, — не знаю, как провернуть все это, но будь у ЗАГСа в шесть пятнадцать. — Теме, так ты не шутил? Серьезно подписался на этот бред? Мда, братишка, ты придурок, откровенно говоря, — явно смеясь, ответил Наруто, — ну, а там, дело твое. Что от меня лично требуется? — Просто приехать.       «И, надеюсь, забрать меня» — не договорил Учиха, ведь вероятность, что Харуно всё-таки явится, оставалась так или иначе. Он стянул с шеи бабочку и одной рукой стал расстегивать пуговицы на рубашке, обнажая безжизненно бледную крепкую грудь, пресс, проработанный на многолетних тренировках. Самолюбование не входило в список любимых занятий Саске, но, стоило признать, сложен он действительно превосходно. — Учиха, спешу напомнить, что автомобилем обзавелся ты, а не я. На велосипеде мне прикажешь добираться? — недовольно протянул Намикадзе, но все эти уловки давно знакомы Учихе. — Можешь взять мою машину, — оглянув себя еще раз в зеркале, ответил капитан хоккейной команды (команды, которая то и гляди, как развалится) и тяжело выдохнул, — бери ее, только не поцарапай, иначе я помою тобой полы в каждой комнате моего дома. — Саске, ты просто душка. Буду в шесть пятнадцать. — Оставь эти женские сопли для Хинаты, — Учиха сбросил вызов и еще раз посмотрел в зеркало — нужна белая рубашка и классический черный пиджак. Да и выйти придётся пораньше, чтобы оставить автомобиль для Наруто, чтобы успеть всё ещё раз взвесить. Так ли все это ему нужно? Или стоит хоть раз в жизни не послушаться нездоровых планов Итачи?       Саске шел вдоль шоссе и все четче осознавал, что находится на пути к разрушению собственной жизни. Почему же ему не могло повезти с семьей также как Наруто или хотя бы Шикамару? Почему вдруг появился какой-то там Мадара, который буквально спит и видит, как собственными руками всех знакомых закопает под землю метра на четыре? Почему в конце концов сам Итачи не мог жениться на ком-то, ему ведь это сделать куда логичнее — старше как-никак…       Звонок Итачи совсем не воодушевил, но хотя бы успокоил. Он приедет. Приедет и все наконец-то объяснит, желательно, в деталях. Если… Если Сакура, конечно же, явится. Ха! Как, однако, непривычно, когда все зависит от девушки. Об этом ли вечно ноет Нара? — совсем невесело усмехнулся Учиха, понимая о каких глупостях подумал, а после пнул камешек, паршиво, по его мнению, лежавший на тротуаре. Заведение, где в названии присутствуют кандзи, страшно складывающиеся в слово ЗАГС, было в паре десятков метров, но идти туда Учиха не то что не хотел, он бы скорее сейчас прыгнул под тот старенький седан, проезжающий мимо.       В своих представлениях Саске — хороший капитан, вполне послушный брат и отвратительный молодой муж для едва известной девушки, которая его по самой гнусной случайности, может быть, интересует чуть больше, чем мозоль на пятке Намикадзе. Но в последнее время он все больше сомневается в каждом пункте. Команда его уже ни во что не ставит, да и сложно назвать командой то, что сейчас предстает на тренировках: избитый Киба с позором и ухмылкой на половину лица покинул доблестные ряды хоккеистов «Howk», Хьюга, поломанный, теперь уже никуда не годен, разве что может ночами ныть, как хочет вернуться в большой хоккей (и сдался же ему этот чертов байк?!), Канкуро весь на нервах, да и сам Учиха уже давно не думает о хоккее как раньше — сутками напролет.       Белые мраморные ступеньки заметно пригреты солнцем, и Учиха уже начал тихо ненавидеть и его, подсознательно обвиняя в собственном безвыходном положении. Все уже чересчур вышло из-под контроля. Без пяти шесть, и Харуно на горизонте незаметно. Саске еще раз взглянул на дисплей смарфона и, будто параноик, убрал его в карман, чтобы посмотреть время на наручных часах.       Саске не хотел это признавать, но он боялся. Боялся подвести Итачи, боялся становиться мужем так рано, боялся, что Сакура не придет. За всеми размышлениями, он неотрывно следил за колыханием ветвей стоящего в десяти метрах дерева. — Учти, Учиха, в болезни и здравии, — раздался тихий голос за спиной Саске. И он почему-то узнал Сакуру, задержавшуюся на семь минут. — Что? — поперхнувшийся парень обернулся и посмотрел на Харуно так, будто впервые ее увидел. Ее, красивую, в простом сарафане и джинсовой куртке и, кажется, готовую ко всему. Выдает ли ее улыбка, которая является скорее последствием внутренней истерики, или руки, решительно упертые в бока, никто не знал и даже не задумывался об этом. — В болезни и здравии, до конца вместе — вроде так говорят, — Сакура поравнялась с Учихой на ступеньках и даже дернулась сделать шаг вперед, но Учиха схватил ее за край куртки.       Посмотреть ей в глаза — вот то, что так нужно. Знать, что эти травянистые радужки, в которых утопает едва заметный черный зрачок, не врут, что она действительно полна решимости, которой ему самому так не хватает. Но зрачки, не больше перечных зерен, дрожат, и, кажется, она вот-вот сбежит, послав Саске далеко, очень далеко. — Ты уверена? Это серьезный шаг, и тебе после придется с этим жить. Со мной жить… Ты меня не любишь, я понимаю, возможно, я даже раздражаю тебя больше, чем Намикадзе — это я тоже понимаю, но, черт… — спокойно забормотал Учиха, то пытаясь поймать глаза девушки, то пряча свои собственные. — Саске, прекрати. Мы разведемся, как только ты скажешь, — Сакура улыбнулась и взяла парня за руку, потянув к большим и тяжелым дверям ЗАГСа, — я не собираюсь докучать тебе до конца твоих дней, просто спор — дело святое, — как-то чересчур просто ответила Харуно и зашла вместе с парнем внутрь белого здания, — и, да, иногда ты невыносим.       Ее небольшая ладонь, несмотря на тепло улицы, казалась холодной и, Господи!, она дрожала, хотя и до последнего стискивала ладонь Учихи. Белые стены внутри украшены фотографиями счастливых пар, и все они никак не могут быть похожи на Саске с этой странной девчонкой — одетых в пиджак и джинсовую куртку, классические туфли и белые кеды, без традиционного букета и даже без колец! — Простите, а вы не Сакура Харуно? — к странной паре подошла женщина средних лет и прочитала по бумажке имена, — и Учиха Саске? — наверное, их выдал растерянный взгляд. Оба кивнули — Итачи-сан все подготовил, вам нужно только соблюсти все формальности, — женщина тут же провела их в огромный зал, богато и красиво украшенный, с высокими потолками и великолепными лепнинами. — Итачи? — дернув Саске за рукав пиджака, на ухо возмущенно шепнула девушка, — это все идея твоего братца? Вы оба издеваетесь надо мной? — Успокойся, просто он смог быстро обо всем договориться, — Учиха хотел было успокоить Сакуру, но вряд ли это было возможно. — Я не верю тебе, Учиха! — резко вскрикнула Харуно и отшатнулась от парня, — ты и вся твоя семья, вы все рушите мою жизнь!       Харуно всхлипнула и утерла лицо рукавом. Токио, он уже сидит у неё в горле, как кость. Все пошло под откос, как только она приехала в этот проклятый город. И, видит Бог, она его ненавидит.       Она боялась и не хотела так кардинально что-то менять, ей ведь еще так мало лет. А какого это вверять свою жизнь в руки человека, которому на тебя все равно, который врет, который просто Саске? Он смотрел на нее виновато. Так смотрят на младших обиженных сестёр. Так на нее смотрел Сасори.       Ей страшно, и она не доверяет Саске, которого, возможно, не ненавидит, которого, возможно, сможет полюбить. Сакура утыкается лицом в плечо парня и чувствует, как тот гладит ее по голове, утешая. Слезы сами по себе текут, и это самый несчастный день в ее жизни. — Саку, это просто подпись, успокойся, пожалуйста, — Учиха обнимает ее за талию и не обращает внимания на странные взгляды регистраторши, — я не заставлю тебя с собой жить или спать. Просто поставь подпись.       Девушка протянула руку к злополучному листку с гербовой печатью и еще раз прочла название. Ничего необычного — свидетельство о заключении брака, если бы не одно большое «но». В графах, где указываются имена жениха и невесты, написано ее собственное имя и имя ее нового друга и по совместительству одноклассника. Сакура аккуратно начала выводить сигнатуру — као, поглядывая на Саске, но тут же оторвала стержень от бумаги. — Нет! Я не могу, я не могу, Саске, — она положила ручку поперек листа в встала со стула, куда ее явно не без усилий усадил Учиха, — прости.       Учиха молча кивнул, скорее всего ожидая подобного развития событий. Он не противился, и это уже стало громадным плюсом. Регистраторша в недоумении замерла, но была готова к такой ситуации, не впервой невеста из-под алтаря сбегает.       Сакура быстрым шагом направилась в сторону высоких и тяжелых дверей ведущих в приемную, а после и на выход, но прямо перед ее носом кто-то дернул дверь на себя. В зал зашел невысокий мужчина, вслед которому что-то неуемно кричала, хотя скорее даже гавкала, та самая женщина, что первая здесь к ней обратилась.       Саске обратил внимание на него спустя секунду и ни сколько не удивился, что Сакура тут же бросилась к нему с объятиями, крепко сжимая в своих тонких дрожащих руках его черную кофту. Впрочем, когда пару минут назад он обнимал ее также, Харуно почему-то была не в восторге. И это задело самолюбие Учихи, всего малость, ведь он знал, откуда такой порыв теплых эмоций, но все же почему-то завидовал. — Давно не виделись, сестренка, — на ухо девушке произнес Сасори. — Где ты был все это время? — между накатами слез спросила Харуно, все также не отпуская наконец-то вернувшегося к ней брата, — я… я так долго… искала тебя… Черт побери, я искала тебя, Сасори! Я приехала сюда ради тебя! — охрипшим на мгновение голосом просипела она. — Потом это обсудим, а сейчас тебе нужно мне помочь, — Сасори легонько оттащил от себя сестру и утер ее слезы рукой. — Помочь? — Ради этого брака множество людей пожертвовало собой, и, если ты сейчас решишь уйти, я пойму тебя, но знай, что ты подведешь уйму людей, Саку, начиная с твоих родителей и родителей Саске и заканчивая… — Акасуно не успел договорить, потому что сводная сестра перебила его. — Тобой. И заканчивая тобой, — обреченно произнесла девушка, пытаясь сдержать слезы, что никак не желали заканчиваться. Не о такой встрече с братом она мечтала все эти годы. Он, он принуждает ее к замужеству с человеком, которого она не любит, он принуждает ее стать взрослой так рано, — почему ты так со мной?       Сасори взял Сакуру под руку и провел к столу, за которым сидел ошеломенный Саске и весьма удивленная регистраторша. — Хватит плакать, тут требуется лишь твоя подпись, — Акасуно аккуратно усадил девушку на стул и сунул ей в руку ручку.       Все происходившее дальше смутно запоминалось Сакурой. Ее сигнатура была первой, дальше расписывался Саске. Среди его каракулей отчетливо выделялась фамилия «Учиха», ставшая теперь не только ее проклятием, но и многих других людей, так или иначе с ними связавшимися. А после, к удивлению молодой особы, регистраторша достала из ящика стола белую коробочку, в которой лежали два одинаковых золотых кольца разного размера.       Обмен кольцами — европейская традиция, которая совсем не удивляет, когда имеешь дело с фамилией Учиха, перенявшими многие западные привычки. Саске бережно надел кольцо на ее безымянный палец левой руки, а сама Сакура чуть ли не уронила ювелирное изделие, когда пыталась его подцепить дрожащей рукой. Формальности соблюдены, остается лишь одна — поцелуй. В щеку. Потому что по-другому она не вытерпит.       Учиха напряжен также, как и она сама. Оборачиваясь, она уже не видит Сасори, и вновь какой раз за час на ее глаза наворачиваются слезы. Это все слишком.       Уже в приемной Саске отпускает ее руку и набирает кому-то по мобильному, гневно перетаптываясь на месте с ноги на ногу.

***

      Кожаные сиденья Гелендвагена и скотч на руках — это далеко не те вещи, о которых мечтал Итачи на свадьбе у братишки Саске, впрочем, уже все решилось и без его непосредственного участия. Поездка до ЗАГСа не увенчалась успехом, хоть Сасори и говорил, что нужно было поехать на общественном транспорте, Учиха почему-то предпочел комфорт. Теперь же от комфорта осталась лишь вольно закинутая нога на ногу и, слава богам, незаклеенный рот. — Так, ты мне поведаешь, зачем я тебе? — нагло ухмыльнувшись, произнес Итачи, относительно комфортно расположившийся на заднем сиденье рядом со своим родственником. — Сотри свою идиотскую улыбку, — Мадара в дорогом черном костюме сидел справа от Итачи, спереди сидела охрана, сзади ехала еще одна его машина. О своей безопасности он заботился особенно тщательно, — иначе мне придется тебя прикончить на месте, — вполне спокойно продолжил Учиха. Его слова вряд ли носили переносный характер, но в любом случае Итачи почему-то решил не следовать его указаниям. — Я, конечно, понимаю, на старости лет живется скучно, и ради развлечения ты устраиваешь охоту на родственников, но я не думаю, что моя смерть принесет тебе хоть сколько-нибудь пользы, - самодовольно изложил Учиха-младший, попытавшись почесать затылок связанными руками, — ты уже все упустил в этой жизни. — У меня есть ты, этого уже достаточно. Перепишешь все бумаги и…       У Итачи зазвонил телефон в кармане пиджака, и Мадара тут же потянулся его вытащить. На экране светилось имя племянника, и Итачи это приметил тоже. Тяжело вздохнув и сдунув волосы с лица, он обратился к сидящему рядом: — От меня уже давно ничего не зависит, и, позволь, я отвечу, — в ответ на слова племянника Мадара ответил на вызов и поставил на громкую связь, — йо, как все прошло, Саске? — Учиха разговаривал так, будто не являлся пленником, его голос был все таким же уверенным и звонким, да и настроение почему-то было приподнятым. Неужели даже в такой ситуации он оставил какие-то козыри в кармане? — Где тебя, мать твою, носит? Почему вместо тебя пришел этот индюк с больными понятиями о братской заботе?! — Саске возмущался негромко, шепотом, но он явно сдерживался, желая закричать. — Ой, Саске, так скучаешь по мне? У меня просто появились неотложные дела, — Итачи покосился на Мадару и едва сдержал смех, завидев родственника в полной растерянности, — давай, ты мне позже расскажешь, какой я паршивый брат.       Саске скинул вызов, матюкнувшись напоследок, чем еще сильнее рассмешил старшего брата. Глаза Мадары расширились, он удивленно посмотрел на племянника, пожимающего плечами. Что вообще эти два брата думают о себе?! — Ты втянул во все это еще и Акасуну? Похвально племянник, похвально! За собой в дерьмо решил утащить всех своих близких людей? — Учиха засмеялся так громко, что Итачи даже передернуло. Что-что, а вот к его манерам привыкнуть сложно. — Ну, до тебя мне все равно далеко. Так, как ты портишь жизнь всем своим родным, я еще делать не научился, — Итачи поерзал на месте и тяжело вздохнул, — так вот, теперь все в руках моего глупого братишки, и вернемся к началу. Ты уже все упустил в этой жизни: маму, фирму, сына… — Что ты несешь? — Все бумаги оформлены на Саске. Он заключил официальный брак с Сакурой Харуно, уверен, ты знаешь, кто она, и теперь ты не имеешь никаких прав на фирму. Я выполнил все распоряжения Фугаку. — Мне все также ничего не стоит покончить с твоим неугомонным братом, ты же знаешь это, — самодовольно заявил Мадара и закурил в приоткрытое окно Гелендвагена, — я могу покончить и с тобой.       Итачи усмехнулся, наблюдая за нервным родственником. Вся эта ситуация теперь уже казалась не более, чем комедией. Пора бы уже свалить из этой чертовой машины и прийти на праздник жизни по поводу свадьбы. Черт возьми, кажется он даже туда опаздывает. Нехорошо. — Но, ведь ты же не прикончишь собственного сына, пап.