Кресло

- И что нам теперь делать с этим креслом? – осторожно поинтересовался Акира, украдкой косясь на полностью занятого своей обожаемой катаной Шики. Бывший Иль-Рэ безразлично пожал плечами, не отвлекаясь от занятия. - Выброси его. - Да. Да, пожалуй… Акира снова уставился на инвалидное кресло, уродливым призраком прошлого прижавшееся к стене. Он первый готов был уничтожить его. Сжечь, взорвать, одолжить у Шики катану и искромсать. Всё сразу. Потому что это кресло было символом кошмара. Постоянной борьбы с отчаянием. С искушением утратить веру. Ужасным и неотвратимым напоминанием о том, как Акира боролся с собой и болезнью Шики. Сколько раз он гнал от себя страх того, что этот когда-то сильный, волевой, непобедимый мужчина больше никогда не посмотрит на него своими яростными глазами, больше никогда не скривит губы в презрительной усмешке уверенного в своём превосходстве бойца. Сколько раз вглядывался в его лицо, стараясь увидеть признаки хотя бы какого-то сознания. Акира последовал за Шики, потому что не мог не пойти. Потому что какая-то сила потянула его следом. У него никого не осталось. Он никому не был нужен. А потом он стал нужен Шики. Пока у них было это кресло, он мог чувствовать себя необходимым, чувствовать, что в его жизни есть смысл. И смысл этот – не в убийствах. Он мог гладить лицо Шики, говорить с ним. Да, Акира говорил часами. Рассказывал то, чего не знал никто, даже Кейске. О детстве. О приюте. О мечтах. Кресло. Тогда оно пугало безысходностью и бессилием. Нет ничего тяжелее и болезненнее, чем видеть воплощение гордости ходящим под себя. Или неспособным проглотить еду. Но теперь оно пугало своей пустотой. Шики больше не нужна защита. Что с ними будет? Акира понимал, что противоречит себе, что у него не должно быть таких мыслей, что он должен чувствовать другое, думать не то. Но… - Чего подвис? – Шики отложил катану и теперь внимательно рассматривал Акиру. – Выбросить жалко? Думаешь, оно мне ещё пригодится? – усмешка. Акира вздрогнул. - Да пошёл ты со своими шутками! А в груди уже рос и креп липкий, холодящий страх. А что, если это временно… Что, если и правда… Он – полный кретин. Стоит тут и думает о кресле. И сам не знает, чего хочет – выбросить его или оставить всё как есть. Шики решительно встал, подошёл к Акире и взял его за подбородок. Приблизил своё лицо к его: - Подумать только, большой мальчик испугался какого-то жалкого кресла… Акира резко дёрнулся, пронзая своими яростными глазами. - Какой взгляд. Твои глаза интригуют, - Шики произнёс фразу из их прошлого, делая несколько шагов назад и… и… нет, нет, мать твою, не смей!... опускаясь в кресло. - Видишь, - Шики подарил Акире одну из своих жестких, холодных усмешек, - я сижу в этом кресле и даже двигаюсь. Говорю. А оно удобное. Иди сюда, - он похлопал по обтянутому лаком колену, - сам убедишься. - Нет! – выдавил Акира. - Плохой мальчик, - Шики покачал головой. – Плохой непослушный мальчик. Иди. Сюда, - во взгляде и голосе появилась твёрдость и угроза, что если Акира не выполнит приказ, Шики заставит его это сделать. Привычку не выжечь и огнём. На негнущихся ногах Акира подошёл вплотную к креслу, глотая бьющееся в горле сердце. Он знал этот взгляд, помнил ещё со времён Тошимы и догадывался, что сейчас будет. С тех пор, как Шики пришёл в себя, они ни разу не занимались сексом. Казалось, Шики вообще утратил интерес к Акире в этом смысле. Не сказать, чтобы Акира убивался по этому поводу, но… Но сейчас он сидел на коленях Шики как когда-то, и сжимал руками его плечи, чувствуя под ладонями твёрдые мышцы, горячее тело, силу этого мужчины. Твёрдость между своих ног. И это словно ударило его в солнечное сплетение. Он только сейчас по-настоящему осознал, что Шики снова жив. Что его глаза пылают таким же кроваво-красным цветом, а тело также требует удовлетворения, как и раньше. Жадно, деспотично, не принимая никаких возражений. И это одновременно возбуждало и выбивало из колеи. Резко дёрнувшись, Акира расстегнул молнию своих джинсов, торопливо, неловко – какое же неудобное кресло! – освобождаясь от них и, прижавшись к Шики всем телом, цепляясь за него, почувствовал, как жжёт глаза. А потом словно упал во тьму и забыл обо всём. Потому что уверенные руки Шики стянули с него футболку, его зубы сомкнулись на соске, его язык теребил, дразнил, губы втягивали и посасывали чувствительную точку, заставляя Акиру стонать и выгибаться дугой. Давно лишённое секса тело неистово отзывалось на каждое касание. И чем жёстче и больнее, тем лучше. Акира хотел, чтобы Шики был жадным, грубым, ненасытным. Чтобы ласки доводили до экстаза и причиняли боль, чтобы заставляли чувствовать, осознавать – они оба живы. Это реально. Пусть Шики заставит его забыть пережитый кошмар. Акира опустил голову, погружаясь в алый дурман, не отрывая взгляда от этих безумных глаз. Подлокотники больно впивались в колени, кресло было дико неудобное, неустойчивое, от их движений ездило по полу, то ударяясь о стену, то откатываясь от неё. Но Акире было плевать. Он позволил Шики полностью вести его, насаживать на себя, брать его тело, доводить до исступления, заставляя стонать и от грубых движений внутри, и от сильных рук на коже. Без перчаток. Акира понял, что до смерти хотел ощутить касания рук Шики, а не холода бесчувственной кожи. Но Иль-Ре никогда не раздевался и не снимал перчаток. Раньше. И вот такая уступка теперь была для Акиры как награда. Кресло ушло куда-то далеко, перестало иметь значение. Только дикое движение бёдер, собственные стоны Акиры, тяжёлое дыхание Шики, содрогающиеся в оргазме тело, алые всполохи под веками… или это глаза Шики? Акира пришёл в себя и понял, что сидит на коленях Шики без штанов, что они оба в инвалидном кресле. Мир медленно принимал свои настоящие краски – реальность становилась на место. - Ну, как тебе кресло? Понравилось? – Шики, казалось, совершенно не мучили призраки прошлого. И Акира вдруг понял, как устал за эти месяцы от постоянного страха. - Сейчас же вышвырну его на помойку. На черта оно тут только место занимает. Старые ненужные вещи следует выбрасывать не раздумывая. Да хоть в окно. - Хороший мальчик, - Акира не видел, как Шики поверх его головы одобрительно усмехнулся, но услышал в голосе довольные нотки. – Только давай всё же не так радикально. Сейчас не Новый Год, а мы не в Италии, и тут двадцать третий этаж. - Нет… - пробормотал Акира. Его клонило в сон. Неудивительно после такого секса. Да и нервы, наконец-то, начали стряхивать с себя напряжение. – У нас тут свой личный Новый Год. Нам можно.