Для кого-то не ночи, а дни

      Это стало хорошим временем, когда Лиам, наконец, перестал плакать по ночам. Ноэл не понимал, почему тот так много плачет, так много ест, и как первое связано со вторым. Он слышал, когда мама укачивала его под какую-то монотонную песню, и часто сам засыпал под неё. Он не любил ночь. Как только его голова касалась подушки, он мечтал, чтобы поскорее наступило утро. Ночь была скучной. Лежишь, смотришь в потолок, ждёшь возвращения пьяного Томми, или спишь. Эти вещи не были в списке того, что Ноэл хотел бы делать в первую очередь. Ему не нравились закаты, потому что это значило, что скоро придёт ночь, это значило, что надо возвращаться с улицы, и ждать когда снова будет утро. Для Лиама не было большой разницы: день сейчас или ночь – он спал круглые сутки, а когда не спал, тогда голосил на весь дом, и Ноэл не понимал, как так можно.       Когда Лиам подрос, можно стало забирать его к себе, если только он не капризничал. Он был маленьким, и не занимал много места. Ноэл читал ему перед сном, насколько это вообще было возможно, Лиам долго возился, а потом засыпал, даже если Ноэл продолжал читать вслух. Он помнит этот год, когда ночи для него стали немного лучше. Позже, растущего Лиама, приходилось перекладывать в его собственную постель. Спать вместе стало не слишком удобно, везде чьи-то руки и ноги, Лиам пинается и бормочет, но засыпают они всё ещё вместе.       Ночи, когда Лиам становится ещё больше, Ноэл тоже помнит. Вот он выглядывает из-под одеяла, корчит ему рожи, и сам же смеётся. Он долго болтает, пока, наконец, не наступает тишина. Чем старше Лиам, тем меньше они разговаривают. Всё становится на свои места только в те моменты, когда подростковое эго его брата изредка утихает. По ночам Ноэл просто засыпает. Иногда, в темноте он слышит, как Лиам поднимается по лестнице, иногда Ноэл приходит в то время, когда сам Лиам уже спит, разметавшись по кровати, полностью в своих алкогольных снах, иногда одетый, иногда нет. Ноэл щёлкает зажигалкой, тёплый свет и мрачные тени на лице Лиама. Он смотрит на него какое-то время, а затем ложится. В такие ночи он долго не может уснуть.       Ночи, когда Ноэл свободен, колесит по стране с Клинтом и его парнями, очень хороши. Он вроде бы близок к цели, независим ответственен. Он всё контролирует, и в кои-то веки, ничто и никто не может помешать ему. Ему начинает нравиться его жизнь, он делает то, что хочет. По ночам можно сидеть у окна в сонном тур-автобусе, пока дорога убегает под колёсами всё дальше и дальше. Редкие огни трассы, редкие огни мелькающих городов. Можно принять что-нибудь, тогда мир кажется ещё лучше. В такие ночи он ничего не помнит. Можно выпить и написать песню, а потом сыграть, тихо перебирая струны. Можно смешаться с толпой на концерте, или сидеть долго-долго на сцене перед пустым залом, после, когда гаснут софиты, и исчезает свет. Но есть ночи, когда ему снится Лиам. Когда ты молод, время идёт медленно, и столько всего успевает случиться. Какой он сейчас? Подсознание рисует Ноэлу разные образы, когда он спит, но просыпается он, так или иначе, с эрекцией. И хорошо, что во всей этой рабочей суете ему некогда задуматься над этим.       Ноэл хорошо помнит ту ночь, когда возвращается в город. Ничего не изменилось: улицы такие же сонные и пустынные после полуночи. Ни единого фонаря в округе, но он может пройти всю дорогу к их дому даже с закрытыми глазами. Уже внутри он включает свет на кухне, стоит у окна, вглядываясь в неразличимую тьму за окном, в его собственное отражение в стекле, пока рядом с ним не появляется что-то ещё, смутно знакомый образ. Ноэл оборачивается, и они долго смотрят друг на друга. - До сих пор первым делом идёшь на кухню? - он смеётся, а Ноэл понимает, что у него большие проблемы. - Ну, привет, - Лиам ухмыляется, и толкает его. Край стола больно впивается в поясницу, только Ноэл уже не замечает этого, потому что Лиам целует его.       Только ночь, когда это случается в первый раз, наступает ещё не скоро. Странно, что Ноэл толком и не помнит, когда именно это произошло: все они были уже с изрядной долей наркотиков в крови. Он часто задумывается, может, Лиам это сделал не потому, что хотел. Только, наверное, он просто не уверен в себе. Ноэл помнит, будто вот они сидят, пьют пиво на летней террасе какого-то бара, и в следующую секунду он и Лиам полностью раздетые в его номере, и оба не знают, что делать. Никто из них не хочет прекратить это, вот что самое страшное. Лиам оказывается острым на язык, сыпет пошлостями, пока Ноэл пытается хоть как-то растянуть его. Что они вообще знали об этом? Он закрывает его рот ладонью, потому что если тот не заткнётся, смысла во всём этом уже не будет: Ноэл возбуждается в первую очередь мозгами, а потом уже всем остальным. Лиам лижет его ладонь, хотя в любое другое время – укусил бы. В любое другое время, Ноэл бы вытер влажную от слюны брата ладонь о его же джинсы, но это ночь, так что он просто облизывает кожу всё ещё мокрую от Лиама. Ноэль позорно всхлипывает, когда оказывается внутри, а Лиам призывно смотрит на него потемневшими глазами. Он и сам стонет, когда Ноэл беспорядочно толкается в него, потому что не может поймать нормальный ритм: хочется и быстро, и медленно одновременно. Он агрессивно кусает Лиама в шею за всё это. За собственную беспомощность.       Всё становится проще, когда Лиам расслабляется. «Ему ведь было больно» - мелькает в затуманенной голове Ноэла. Но Лиам вдруг ухмыляется, Ноэл нервничает от того, что он всегда нервничает, когда Лиам рядом. Сотни мыслей сразу начинают одолевать его: ему не нравится, он смеётся надо мной, он подстроил всё это или ещё что, пока Лиам сам не прерывает его. - Твой член у меня внутри, - он умудряется улыбаться, закусив губу. Ноэл расслабляется, утыкаясь ему в шею, он бы тоже посмеялся, но у него всё ещё стоит. - Хорошо ты за мной присматриваешь, Ноэли Г. Лиам прижимает его к себе, и всё продолжается.       Такая это ночь. Они в отеле. Ноэл даже не помнит, в какой они стране, что за город за окнами. В общем-то, и плевать. Нужно покурить, и он выходит на балкон, в ночную свежесть, чернильно-синий воздух, огни и звёзды. Сизое облачко дыма повисает в воздухе, а затем уплывает. Сколько ночей он провёл, не зная, что он просто может быть рядом, настолько рядом. Лиам выходит к нему, обнимая со спины. Ноэл чувствует его голую грудь. - Завтра будет охуенный гиг, как считаешь? - Как и всегда, мэн, - отвечает Лиам.       Ноэл стряхивает пепел, и они оба смотрят, как оранжевые искры летят вниз. Когда они возвращаются в постель, им уже можно обнимать друг друга, засыпая. Ничто больше не стоит между ними.       Есть такие ночи, когда они перевозбуждены выступлением. Лиам тогда не может говорить вообще, а Ноэл трещит, как заведённый, какой факен крутой это был концерт. Их даже не хватает на то, чтобы выпить, не то, что на какой-нибудь секс. Они вместе принимают душ, просто потому, что так быстрее. Даром, что в номере Лиама есть точно такой же. В обычное время, не уставший Ноэл разглядывал бы его тело, кожу, по которой стекают струйки воды и пена от геля, и мокрые волосы и слипшиеся ресницы. Лиам бы тоже смотрел, но делал бы вид, что его это не интересует, а ещё бы провоцировал его. Они бы занялись сексом, в конце концов. Но не такой ночью. Такой ночью можно говорить до утра ни о чём и обо всё. И именно это Ноэл называет «talk tonight», а не какую-нибудь срань, о которой рассказывает в интервью.       Бывают томные ночи. Тягучие, как патока. В жаркой Мексике, когда совсем зрелый Лиам, двигается на нём сверху. В такие ночи можно гладить смуглые бёдра, смотреть на искажённое наслаждением лицо, только не долго, и не пристально, иначе Лиам начинает психовать и огрызаться. Внутри он всё такой же, как десять лет назад.       Бывают страстные ночи. Они больше кусаются, чем целуют друг друга. Ноэл тоже может отпустить себя. Он просто наматывает его волосы на кулак, и без лишних слов тянет вниз. Ему нравится подчинять его раз за разом, но всегда возвращаться к началу.       Ночи после рождения их детей были, в сущности, адом. Но некоторые Ноэл вспоминал не без удовольствия. Особенно те, в которых им удавалось оставаться вдвоём. Или не совсем вдвоём. В один из дней, незадолго после рождения Джина, Лиам позвал его к себе, потому что никак не мог уложить малыша в отсутствии Николь. У Ноэла опыта в этом было ничуть не больше, но он пришёл, ведь итак вёл себя по-свински в последнее время. - Как только укладываю его в кроватку, он сразу ревёт, - пожаловался измученный Лиам. Ноэл взглянул на племянника, вопящего во всю глотку посреди комка из пелёнок. - Чёрт возьми, он твоя копия, не так ли? Лиам устало засмеялся. - Сделай уже что-нибудь, иначе я застрелюсь. Ноэл осторожно взял Джина на руки. - Тебе нравится Битлз? – спросил тот у зарёванного, с красным, как яблоко лицом, племянника. Тот, конечно, не ответил ему, только таращился, и кажется, готовился поднять новый вой. Лиам покачал головой. - Я спел всё, что мог. Это подорвало мой голос сильнее, чем все гиги вместе взятые. - Ладно, давай попробуем что-нибудь попроще, от дядюшки Ноэла. Ноэл курлыкал что-то из своего, возможно, даже демо или что-то новое, Лиам не разобрал, потому что больше обескуражено наблюдал за засыпающим сыном. Ноэл тем временем положил его на середину большой постели, сам примостился на краю, и жестом позвал Лиама. - Анаис никогда не спала в кроватке, - шёпотом пояснил он, улёгшемуся с другой стороны Лиаму. Лиам протянул руку, погладив по щеке. - Извини за… - начал было Ноэл. Но тот уже спал.       Есть разные ночи. В одни – Лиам приходит к нему, в другие – громко хлопает дверью, выкрикивая ругательства. Самое обидное, что большинство из них – правда. Лицемерный, эгоистичный – это всё про него, но он любит Лиама. Это странная привязанность, брак, который им никогда не расторгнуть. Париж красивый город. Вечный праздник, и сотни фейерверков за окнами. Он обнимает спящего Лиама, а потом спускается вниз. Он долго сидит в такси, прежде чем назвать адрес. Это было хорошее время, до того, как Лиам снова начинает плакать по ночам.