Разбивая

Белёсый туман сетью накрыл пейзаж за запотевшим окном, заставил напрягать зрение, чтобы различить в его расползающихся клубах хоть какие-нибудь очертания. Как выглядит мир, там, снаружи, он уже успел позабыть. Узлы смирительной рубашки впиваются в кожу – могли бы так не усердствовать, затягивая их, но кто его спрашивает? Псих, законченный, безнадёжный. Палата для «особо буйных» пациентов с её давящими, выложенными ледяной плиткой, блеклыми стенами. Он упирается в одну из них лбом, ощущая этот лёд, пытается собрать разбегающиеся вспугнутыми тараканами мысли, но тщетно. А где-то за пределами этой тюрьмы, дробью каблуков по каменному полу, раздаются шаги той, кто, несмотря на все предупреждения о риске, собирается навестить забытого всеми психопата. Гарри Озборн заочно приговорён к одиночеству. Но он выберется из этой клетки, обязательно, и тогда… Удары затылком о жесткие стены, безумный взгляд устремлён в одну, не видимую, точку. А она приближается, следит за тем, как один из санитаров поворачивает тяжелый ключ в замке. Раздаётся скрип открывающейся двери, яркий свет коридорных ламп заливает полутёмное пространство, выхватывает сидящего в углу молодого парня, который морщится от непривычно-яркого света. Он бы заслонился, но руки связаны. Она, будто в нерешительности, останавливается на пороге палаты. С лязгом захлопывается дверь, отрезая возможные пути к отступлению. Он смотрит на неё снизу-вверх и во взгляде мелькает узнавание. Фелиция Харди. Та, кто помог ему, та, кто рассказал о яде. Он жжется, до сих пор, где-то под кожей распространяется и отравляет. Убивает то, что ещё не добито, не стёрто до конца. Но вместе с тем и поддерживает. Фелиция Харди – скромница, что сидела тогда в полутьме кабинета, отвернувшись от общего собрания, не участвуя во всей этой показушности, погруженная в себя загадка. Он помнил её. И он точно с такими же интонациями, как тогда, сказал, – привет, – продолжая следить за каждым её жестом, плавным, кошачьим. Вот она приседает перед ним, ловко развязывает узлы, так что он впервые за долгое время ощущает долгожданную свободу. – Так лучше, мистер Озборн? – её зрачки немного расширены, взгляд скользит по его бледному лицу, могло показаться, что с тревогой. О нём уже давно никто не тревожился. Всем было всё равно. – Гарри, – поправляет он, протянув руку к её подбородку, приподняв его. Даже не вздрогнула, а ведь он – убийца. – Зови меня так. Видимо, Гарри сдох не до конца, не полностью, так неожиданно. Её приход. Присутствие здесь. Он не задаёт вопроса вслух, но удивление отлично просматривается на его лице. Она также молчит, лишь неспешно поднимаясь вместе с ним. Она берёт его за руку, сжимает, держит. Она пришла только лишь проведать, отдать должное тому, кто предоставил для неё шанс самовыражения. Выделил из общей массы. Приблизил к себе. Гарри Озборн, неуравновешенный психопат. Поговаривали, что убийца. А даже если и так – ей без разницы. Человек, которым она восхищалась, с которого брала пример, был вором, лучшим в своём деле. И неважно было, что о нём говорила толпа – в ней текла та же кровь и Фелиция гордилась этим. Гарри Озборн, её босс, тоже был лучшим, первым, самым. Она не могла оставить его в такую минуту, она должна была поддержать его. Он выберется отсюда, обязательно, она поможет ему. Во всех начинаниях. – Кто ты? – выдыхает он, рассматривая её с каким-то неопознанным выражением во взгляде. На миг ей кажется, что он разгадал её секрет. Но этого не может быть, ведь она ничем не выдала себя... Он чувствует её дрожь, прижимает к себе – стальная хватка – проводит губами по волосам, продолжая: – Кто ты такая, что пришла и разбила стальную сеть этого тумана, моего одиночества, никчёмных правил? Она замирает, не зная чего ждать от этих несвязных слов, от самого Озборна, который не просто так оказался в этом отделении лечебницы. Жутковато, но она не сдвинется с места, если нужна ему. – Разбивай стереотипы и дальше, – и сама разбивайся, это несложно, я пробовал, – он наклоняется к ней, Фелиция отступает, интуитивно. Ладонью упирается в запотевшее окно, оставляя на нём след. Он смотрит на неё, насквозь прожигает взглядом. Подходит снова и опять тянется, спиной прижимая к холодной стене. Она пришла отдать ему должное. Выразить сочувствие. И разбить на мелкие осколки не только его одиночество, но и себя. Белёсый туман поймал их в свои сети…