На берегу вчерашнего дня

Муми-мама сидела на белом камне на берегу и слушала волны. - ШШШШШШШШШШ, - накатывала волна. Тофсла и Вифсла свешивались из карманов её сумочки, пытаясь подхватить мелкие прозрачки слюды, парящие в воде. - шшшшшшшшшш, - волна уходила, и они прятались обратно, шутливо толкаясь и обсуждая добычу. Снифф гордо прогуливался неподалёку, не решаясь ни присоединиться, ни уйти. Его хвост уныло волочился по песку. Радость опять была принесена в жертву зависти. Муми-мама досадливо вздохнула. Шарманка Туу-тикки, вторившая гармошке Снусмумрика, мучила её уши и мешала мечтать о важном - распустившемся кустике белых роз, что она посадила вчера, в садике у ракушечного замка. Её семья мучительно старалась заняться делом, и только у Муми-мамы дела неожиданно закончились, а отдых всё никак не начинался. Муми-папа строил дом. Новый дом на берегу под соснами, с кучей круглых весёлых окошек и верандой, приглашавшей выпить чаю под мельтешение и толкотню мошкары у зажженной лампы. Муми-мама привычно улыбнулась: Муми-папе было совсем не до неё. Муми-тролль с друзьями плел новые веревочные лестницы, уже представляя, как однажды ночью сбежит по одной из них в далекое и таинственное путешествие под названием "взрослая жизнь". Да. Её сын тоже был очень занят. Ондатр, повесивший свой гамак между двумя соснами в распадке у ручья, курил длинную трубку, выдыхая дым причудливыми кольцами, словно пытаясь рассказать себе и небу о бесконечной тщетности побуждений. Его день был расписан по минутам, и на глупые беседы с женщинами времени в нём не было. Хемуль метался между сачком, лопаткой и разложенными на табуретке совершенно новыми марками. Его дыхание стало неровным и хриплым, а лапы подтрясывались. Он был забавен, постигая муки выбора, и его совершенно точно не стоило отрывать от них. Муравьиный лев рыл ловушку недалеко от приглянувшегося Муми-маме теплого камня на берегу. Он хитро и зло косился в её сторону, а кучка неведомого зверья из словаря наблюдала за его работой, стараясь подобрать для неё максимально точное определение. Сама Муми-мама уже давно нашла краткие, ёмкие, а главное - удивительно подходящие для этой деятельности слова, и Муравьиный лев её больше не беспокоил. Муми-мама погладила шершавый бок камня. Грандиозность работы моря заслонила мелочную суету пролетающих летних дней, заставляя задуматься об очень важной бессмыслице - собственной цели и предназначении. У Муми-папы был дом, у Муми-тролля взросление, у хатиффнатов дорога и даже у моря была своя тяжелая и ответственная работа - быть целым миром для мириадов неведомых существ, населяющих его воды. А Муми-мама просто была всем нужна. Но ведь когда ты нужен всем, то, значит, ты не нужен никому? Муми-мама задержала дыхание. Эта огромная и страшная мысль просто не могла принадлежать ей. - Дорогая, я бы с удовольствием выпил чаю, - донесся до Муми-мамы дружелюбный вопль Муми-папы. - Снусмумрик говорит, что под луною песок в дюнах становится совершенно особенного цвета, можно мы пойдём посмотреть на него, а ты приготовишь нам бутерброды в дорогу, можно, мама? - Муми-троль тянул её за лапку к дому. Навалившееся отчаяние, вызванное скукой, отступало, сменяясь очередностью дел, выстроившихся пред нею, словно подданные за подарками на Садовом Празднике Самодержца. И она щедро одарила их всех. Чай-огнём, Чашки - хороводом чаинок, Хлеб - колбасою и сыром, а Дом - теплотой и любовью. И даже счастливое семейство, не успев вырваться, получило от неё по поцелую и пригоршне вяленых слив. День клонился к вечеру когда Муми-мама вернулась к своему камню. И рассмеялась, увидев врытые в землю столбики, плетёный гамак и теплый плед, свисающий из него, яркое пламя костра и Муми-папу, поворачивающего палочки с нанизанным на них зефиром. Её жизнь была здесь и сейчас. Под шуршание волн, яблочный терпкий дым и мягкий свет луны, заливающий дюны. Муми-мама крепко спала, и ночь окружала её собою, торопя белые бутоны на тянущемся к небу розовом кустике. Потому что огромной вселенной всего важнее самые маленькие и самые искренние мечты.