Перевертыши. Волчьи Дети

      Уже смеркалось, когда группа всадников наконец-то остановилась в тени небольшого ельника. Спешившись и привязав коней, путники нервно огляделись, вслушиваясь в окружающий сумрак, но лесной массив ответил безмолвием.        - Тишина, - громко заметил высокий, ладно сложенный юноша и самоуверенно добавил: - бояться нечего, любого печенега будет слышно за милю!       Остальные всадники переглянулись между собой и синхронно засмеялись.        - Все как раз наоборот, Ярило, - вздохнув, сказал пожилой мужчина с пронзительным взглядом синих глаз, обращаясь к юнцу, - запомни, лес никогда не бывает безмолвным.        - Ты, может быть, слышишь пение птиц?       Ярило угрюмо покачал головой.        - Или ты, может быть, улавливаешь шелест листвы?       Ярило еще мрачнее выразил отрицание.        - То-то же. - усмехнулся синеокий. Затем его мужественные черты омрачились, и он вполголоса добавил: - Лучше бы я сейчас слышал вой сотни волков или топот коней, принадлежащих кочевникам, чем эту гнетущую тишину...       Пока длился этот короткий поучительный диалог, всадники уже расседлали коней и успели услышать опасения синеглазого старца.        - Да ладно тебе, Радогор, - осмелился возразить своему мудрому спутнику один из всадников, - мы этой дорогой сотню раз проходили, и все было в порядке.        - Значит, в сто первый раз будет не в порядке, - невозмутимо ответил Радогор, смерив возражавшего взглядом своих проницательных глаз.       Вот уже шестьдесят первый год Радогор состоял в великокняжеской дружине. Он вкушал радость побед вместе со Святославом Игоревичем, видел кровопролитные междоусобицы трех его сыновей, а теперь верно и преданно служил победившему в этих усобицах Владимиру Святославовичу. Старый воин многое повидал на своем веку, и остальные члены дружины всегда доверяли его опыту и мудрым советам. Именно поэтому возражавший, которого звали Веселином, сразу же стушевался и поежился, как только услышал слова Радогора.       Веселин был самым безответственным и несерьезным воином, полностью оправдывал свое имя. Он ходил в отрядах с младых ногтей (с тех самых пор, как жизнь его отца забрали легионеры византийского императора в 975) и уже набрался кое-какого опыта, но по-прежнему обладал убийственной беззаботностью. Вечно расслабленный, с всклокоченными рыжими волосами и серыми глазами, искрящимися от смеха, Веселин являл собой разительный контраст с остальными членами дружины, дюжими и мрачными молодцами. Зато костры он умел разводить на совесть. Вот и теперь, спустя несколько минут, ельник осветился дружелюбным пламенем.       Всадники собрались у костра, на время забыв о возможной опасности и, как по команде, обратили свой взор на Радогора. Веселин, чьи волосы сливались по цвету с огнем, возле которого он сидел, молодой Ярило, а так же близнецы Орлик и Новик, похожие друг на друга как две капли воды, обратились в слух. Дружинникам часто приходилось разъезжать по русским землям, выполняя поручения Великого Князя, и в таких походах за милое дело считалось слушать у костра легенды и байки, давая отдых костям, которые целыми днями тряслись в седле. Все знали, что Радогор лучший рассказчик среди киевских воинов внутренней дружины, и он, оправдывая свою репутацию, уже начал было рассказывать своим нынешним попутчикам о славных битвах за города Волжской Булгарии, как вдруг Веселин, дерзко сверкнув серыми глазами, произнес:        - Подождите, у меня вопрос на сотню соболей. Почему мы всегда рассказываем о битвах? Я недавно был в новгородском полку, там сотник такие легенды рассказывал, волосы дыбом вставали. Про леших да аспидов... Радогор, может, и у тебя сия сказочка имеется?       Орлик и Новик закашлялись, Ярило, который фактически являлся воспитанником Радогора и знал его, как свои пять пальцев, расхохотался, зная, что сейчас Веселину не поздоровится. И точно, яростно тряхнув косматой седой гривой, Радогор повернулся к тому, кто уже второй раз осмелился восстать против непреклонного авторитета старшего.        - Али ты дурак, Веселин? Коли леший услышит, как ты над ним потешаешься, он тебе такую сказочку расскажет, вовек не забудешь.       Веселин вздохнул, он все-таки относился к поколению уже крещеных, верующих в Бога христианского, и все поверья язычества были для него не более чем легендами, мифами. Но как донести это до разъяренного Радогора?        - Ты его видел что ли? – обиженно уточнил Веселин, зная, что, задавая вопрос, ступает по тонкому льду.       Но, видимо, старец решил, что от «рыжего чугайстера» (так звали Веселина в дружине за его слишком уж жизнерадостный характер и неумение вовремя замолчать) трудно будет отвязаться, потому что вполне доброжелательно ответил:        - А если и видел, то что с того? Ты все говоришь, это сказочки... А вот когда мы с одним волхвом...       И плавно потек рассказ, которого прежде члены отряда от Радогора не слышали.        - На дворе тогда стоял Липень (июль), Святослав ушел в очередной поход, а мы при Ольге остались, по лесам беженцев-печенегов ловить. Вот в одну из таких зачисток я с тем волхвом и столкнулся. Звали его Фикол, мудр он был и скрытен. Я ему услугу одну оказал, в благодарность он согласился проводить наш отряд до логова печенегов, кто как не волхв знает лес, что свои пять пальцев. Печенеги тогда не такие самоуверенные были, прятались, словно крысы, выжидали. По лесам опасно было ходить, нападали буквально из ниоткуда, одни волхвы и ходили, ничего не опасаясь. Ну и заночевали мы под горюновскими холмами. Было нас в отряде с десяток человек... - После этой драматической паузы Радогор вздохнул. - А проснулись только мы с Фиколом. Я был уверен, что это печенеги наших порезали, но у волхва было другое мнение. Осмотрев тела, он внезапно достал из своей торбы тирлич-траву и положил по веточке на каждого моего товарища. И спустя минут пять вместо них на земле лежали мертвые волки. Я подумал, что медовухой перебаловался и что это все пьяный сон, да только вот пришлось признать: это правда. Тут-то мне Фикол и рассказал о волколаках...        - О ком?» - спросил Веселин, презрительно фыркнув.        - О волколаках, - как всегда невозмутимо отозвался Радогор, и продолжил: - Я и раньше о них слышал, но не думал, что они существуют, слишком уж дивно звучит. Жуткие оборотни. Они и не волки, и не люди. Застрявшие между мирами, называемые так же перевертышами, они скитаются по свету, пытаясь из мести обратить людей в себе подобных. Перекидываясь через ножи или пни, являют они свою истинную сущность. Кроме этого, заставить волколака показать истинное лицо способна тирлич-трава. Никто не знает, откуда они появились, как их истребить... Это стараются отнести на уровень легенд и предать забвению, но с первого моего знакомства с деяниями волколаков я встречался с ними еще несколько раз. Вот только не пойму, почему мы с Фиколом в ту ночь живы остались.       Веселин опять фыркнул и осторожно спросил:        - Радогор, а тебе не приходило в голову, что, пока вы спали, это именно волхв прирезал всех твоих соратников в колдовских целях, а тебе наплел сказочку про оборотней-волколаков?        - Тогда почему он и Радогора не убил? - синхронно спросили Орлик и Новик, возмущенные наглостью Веселина.        - Радогор же был ему чем-то обязан, видать, у волхвов свои понятия о чести, - хмыкнул Веселин.        - Все-таки чугайстер ты и есть чугайстер, - покачал головой Орлик. - Ни стыда у тебя, ни совести.       Радогор переждал эту короткую стычку, а потом ответил:        - Я бы на твоем месте не относился к волхвам с таким презрением, парень. Я понимаю, вас перевели в иную веру, оторвав от предков, но волхвы ведают гораздо больше этих византийских святош. И убивать “в колдовских целях”, как ты выразился, им нет резона. У нас, славян, никогда не было человеческих жертвоприношений во славу Богам, неужели твоя рыжая голова об этом не осведомлена? Более того, я видел моих мертвых соратников, обращенных в волколаков, своими глазами, как тебя сейчас вижу, хоть я тебя и не заставляю мне поверить.       Ничего в облике Радогора, спокойно сидящего у костра, не изменилось, кроме глаз. Они просто полыхали, синим пламенем. Гневным пламенем. И Веселин это понял, поэтому примирительно поднял руки и пробурчал:        - Да верю я, Перун меня раздери, если это не так».       После такого извинения Ярило расхохотался, а Радогор продолжил рассказ.        - У горюновских холмов мы с Фиколом лично закопали тех, кто еще недавно был моими боевыми товарищами, потом волхв запасся тирлич - травой, и мы продолжили путь. Сначала он предложил отвести меня обратно в Киев, ведь без отряда я мало что способен был сделать с печенежьим логовом, но эти негодяи убили немало наших, а мне не хотелось предстать перед ясными очами княгини Ольги и пытаться рассказать ей о волколаках. Я был уверен, что Фикол о многом мне не поведал, но что поделаешь, волхвы никогда не обнажают душу перед простыми людьми. Я даже никогда не мог догадаться, о чем он думает, потому что от взгляда его черных, бездонных глаз мне становилось жутко, и я старался не смотреть ему в лицо. Почти не разговаривая, дня через три мы дошли до логова тех, кого столько времени разыскивали мы с товарищами, но там никого не было. Ни одного проклятого печенега. Сначала в душе моей зашевелились подозрения, что волхв меня просто водит за нос, но у Фикола не было ни единой причины меня обмануть. Я спросил у волхва, что все это значит, но он промолчал. Лишь его черные глаза на мгновение озабоченно сверкнули. Он позволил мне осмотреть логово, убедиться, что всего день или два назад тут жил небольшой отряд кочевников, разрешил захватить оружие и припасы в доказательство своих слов, а потом сказал, что мое предназначение выполнено, и я должен покинуть лес.       Мне хотелось расспросить его о волколаках, о том, куда пропал целый отряд печенегов, оставив все свои пожитки в логове, но Фикол молчал и сосредоточенно вел меня через дебри, и я не осмелился тревожить его статную седовласую фигуру. Затем он вывел меня на киевский тракт и исчез. С тех пор я ничего о нем не слышал. А Ольге у меня не хватило смелости рассказать правду. Я солгал, что весь отряд погиб в схватке с печенегами, а княгиня удовлетворилась моим рассказом, тем более, что в доказательство я принес вдоволь печенежских луков, мечей и щитов, награбленных или сделанных ими лично. Там был даже один скифский акинак... - тут глаза Радогора на мгновение заволокла мечтательная дымка (еще бы, ведь обнаружить меч скифов – акинак считалось высшей воинской наградой, никто не умел ковать мечи лучше скифов, несмотря на то, что шел уже десятый век, а слава грозных скифских воинов перестала греметь уже в восьмом).       Услышав про акинак, Орлик, Новик, Веселин и даже Ярило еще внимательнее уставились на Радогора. Старик понял причину такой повышенной внимательности и усмехнулся.        - Нет, мужи мои, мне этот акинак не достался. Ольга подарила его Святославу, и он еще долго добывал им победы в достославных битвах, пока Куря не лишил его головы и не украл эту занятную вещицу.        - Так акинак сейчас опять у печенегов? - задумчиво спросил Ярило. В карих глазах юноши появилось мечтательное выражение. - Вот бы он встретился на моем пути... Со скифским акинаком можно уложить сотню воинственных кочевников!        - Не преувеличивай уж, Яр, - звонко расхохотался Веселин, своевольно сокращая имя товарища, - будто печенеги будут стоять и ждать, пока ты превратишь их в бесполезные кусочки.       Это был всего лишь второй поход Ярило, и то Радогор постоянно делал ему замечания, что не могло не раздражать вспыльчивого юношу. Названный по имени языческого божества, олицетворявшего собой неистовство, порыв слепой, стихийной силы и эмоций, неподконтрольных рассудку, Ярило удачно сочетал в себе все эти качества.       А еще говорят, что имя ничего не может сказать о человеке. Но славяне издавна верили, что имя – великая сила, и, если использовать ее с умом, можно достичь могущества и благополучия, именно поэтому все дружинники гордились своими именами, несли их гордо и смиренно, а отречься от своего имени считалось величайшим грехом.       Вот и сейчас Ярило, подобно яростному божеству, чье имя он носил, вскочил на ноги и, уставившись на Веселина проговорил так пылко, как только мог:        - А то я не знаю, что будут делать печенеги, когда я буду с ними сражаться, ты, чертов бес!       После вспышки гнева самого молодого участника отряда наступила мрачная тишина. Все дружинники смотрели на Ярило с неодобрением, даже Веселин, который не верил в языческую нечисть. Да только даже ему с детства говорили, что упоминать чертей в темном лесу - знак, дурнее которого не придумаешь, ведь стены города не охраняют путников, да и зверобоя ни у кого с собой не было. А значит, ничто не помешает демоническим силам явиться из-под земли и расправиться с небольшим отрядом.        - Странный ты человек, Веселин, - ядовито проговорил Ярило, чтобы отвлечь всех от своего промаха. - В волколаков не веришь, а в чертей веришь!        - Я, брат не в чертей верю, а в силу твоего голоса, - спокойно ответил Веселин и, увидев недоумевающий взгляд карих глаз Ярило, он пояснил: - Ты так распекал меня, что, если в этом районе и водятся черти, они уже бегут сюда, горя желанием узнать, кто же так голосит,- и, от души расхохотавшись, Веселин повернулся спиной к огню.       Орлик и Новик, не удержавшись, тоже усмехнулись, Радогор же, заметив, что Ярило наверняка сейчас мысленно пронзает Веселина тысячей акинаков, примирительно сказал:        - Ладно, нам действительно необходим сон. Не забывайте о цели нашего похода, мы должны вернуть пленников до исхода Серпеня (Августа), - и, завернувшись в плащ, Радогор последовал примеру Веселина, повернувшись спиной к огню.       Орлик и Новик пожали плечами и тоже легли, а Ярило остался стражем ночи за свой промах с чертями. Бездумно уставившись на пляшущие языки пламени, юноша размышлял.       Два месяца назад печенеги совершили набег на деревни, близ Киева, уведя в плен несколько лучших воинов из внутренней дружины, пользуясь отсутствием в стольном граде князя Владимира. С того памятного Березеня (марта) 972 года, когда печенежский князь Куря убил Святослава Игоревича в нечестной битве, печенеги осмелели настолько, что стали совершать открытые набеги, буквально терроризируя русские земли.       Причем Ярило был уверен, что на их стороне находится какая-то неведомая, могущественная сила. Не зря же Владимир так спешно принял христианство, стремясь скорее защитить божьим словом всех славян. Радогор знает, но никогда не скажет, он считает, что Ярило еще не стал настоящим воином… Кроме рассказов о войне да баек о волколаках, от него толковой информации не получишь. И юноша дал себе безмолвную клятву узнать, в чем тут дело, пока они будут идти по следу пропавших пленников. По привычке принеся жертвенную молитву Берегине, призывая ее охранять сон дружинников, Ярило и сам провалился в забытье, наплевав на четко установленные правила Радогора.       Он узнает свет истины…