Шоу должно продолжаться!

Well, I'm not okay I'm not o-fucking-kay.*

Четыре дня прокатились по жизни Штраусов так, что и не скажешь, что не заметно. Пронеслись, проехались тяжёлым железным катком боли по каждому, окончательно растаптывая чувства. От Миры не было никаких вестей. Все поиски, все расспросы тех, кто мог видеть её, - всё впустую. И помощь «Фейри» тоже впустую. Лаксус жутко загонялся, рыскал, тряс нерадивых полицейских, проверял все места, которые так любила Мира, но нигде её не находил. Эльфман просто лежал почти без чувств, так же как, собственно, и Фрид. Они вдвоём вот уже пятый день попросту не выходили из дома, попросту слонялись по квартире оба бледные, как смерть. И если Джастин ещё мог сдерживаться, не смотря на то, что его любимая невеста буквально за две недели до свадьбы сбежала, то Эльфман постоянно буянил, время от времени срывался на крик и один раз даже пытался с горя напиться, чего ему не дала сделать Эвергрин, которая и сама-то уже пятый день ни света белого, ни сна толком не видела. Однако и оставить эту не совсем психически уравновешенную парочку она не могла. Эвергрин постепенно стала в доме Штраусов абсолютно незаменимой. Она делала почти всю работу по дому, смиряла разбушевавшегося Эльфмана злобным взглядом или же криком и время от времени приводила в чувство жутко бледного, смотрящего в одну точку Фрида. Лисанна была ей бесконечно благодарна. Штраус-младшая была в более дееспособном состоянии. Глуша всю свою внутреннюю боль внутри себя, Лисанна старалась вести себя, как обычно, что получилось у неё совсем плохо. После четвёртой, разбитой во время вытирания, тарелки Эвергрин не на шутку разозлилась, сказала, что Лисс требуется отдых и срочно позвонила Бикслоу. Парень примчался почти мгновенно. Уже через пять минут они вдвоем вышли из дома Штраусов и безмолвно проследовали в сторону мирно припаркованной около дерева старенькой синей мицубиши. Время текло невероятно медленно и Лисанне казалось, что Бикс целую вечность заводил мотор и что машина двигалась с места как минимум час. Внутри девушки все будто растягивалось, саднило, будто бы сшитую нитками кожу растягивали в разные стороны, заставляя плотные нити впиваться в мягкую плоть. Мысли окончательно путались, голова шла кругом от огромной перегрузки и боли. Когда умирает близкий человек, ты будто бы получаешь резаную рану. Да, она глубокая, она жутко болит, ты теряешь силу, кровь и, кажется, кусок души. Но со временем рана затягивается и лишь иногда по ночам противно саднит. Боль, что приходит, когда близкий человек просто исчезает, сравнима с гнойной раной. Она не так опасна, но еще более болезненна. Весь яд, вся грязь, сидящая в ней, будто бы изъедает тебя изнутри, убивает, потом вырывается наружу и вновь изъедает. Такая рана тоже заживет, пускай немного дольше, неважно, но после неё останется след, который может быть и уже и не причинит столько боли, сколько просто будет своим видом заставлять что-то внутри души неприятно колыхаться. На улице собрались тучи и без того темное ночное небо показалось Лисанне совсем непроглядным. Теплый августовский дождь неспешно орошал собой Магнолию. А девушке казалось, что всё пропало, что всё осталось где-то за этим августом. Машина остановилась возле знакомой серой девятиэтажки. Бикслоу заглушил мотор и вышел из кабины. Девушка неспешно последовала за ним. На прохладной ночной улице пахло дождём, приближающейся осенью и сигаретами. - Ты же обещал, - едва слышно выдала Лисанна, которая отставала на несколько шагов. Он быстро обернулся и взглянул на свою спутницу, которая подняв на него свои ярко-голубые пристально изучала его лицо. Бикслоу хрипло кашлянул и вновь отвернулся. - Взрослые люди курят, когда нервы на исходе. У Штраус перехватило дыхание. Было неприятно от такого обращение. Ей плевать, что ей восемнадцать, а ему двадцать четыре – это не такая большая разница. Ей неприятно от того, что он не держит своих обещаний. Сохраняя молчание, они поднялись на пятый этаж и так же, не говоря ни слова, зашли в тёмную квартиру. Бикслоу щёлкнул выключатель, и пыльный жёлтый плафон осветил маленькую прихожую. - Ты знаешь, куда идти, - кинул он девушке немного небрежно и скрылся за одной из дверей. Как будто она без его указаний не справится. Уж слишком часто Лисанна была в доме Фрида, Бикслоу и Эвергрин. Лисанна потянула за ручку второй по счету двери и зашла в комнату, освещаемую светом луны, пробивающейся сквозь тонкие светлые занавески. Тихо ступая по мягкому бежевому ковру, она прошла к небольшой кровати, застелённой зелёным покрывалом, и присела на неё. Почему-то в комнате Эвергрин она чувствовала себя даже лучше, чем в родном доме. Бикслоу не заходил. Слышно было, как он метается туда-сюда в своей комнате, как скрипит его кровать, как он тихими шагами проходит на кухню, берёт что-то, как возвращается обратно, но к ней всё равно упрямо не заходит. Устав от бесцельного саморазрушения, девушка решила сходить ванную. Падавшие на кожу тёплые капли невероятно расслабляли и мысли понемногу приходили в норму. Закрыв кран, девушка вылезла из ванной, заворачиваясь в мягкое полотенце. Вдруг раздался хлопок входной двери и поворот ключа. Лисанна вздрогнула. Такой резкий выход не предвещал ничего хорошего. В квартире стояла абсолютная тишина, и даже вдали от окна было прекрасно слышно, как на улице заводится мотор машины, и она с рыком срывается с места. У Лисанны внутри всё сжалось и чувство, которое она так усердно прогоняла, вновь вернулось, охватывая её с головой. В один миг рушилось всё. Сердце билось с неимоверной силой не столько от боли, сколько от обиды. Он обещал ей многое и разрушил все свои обещания в один вечер. В один чёртов душный августовский вечер. Бикслоу вернулся спустя полтора часа и застал Лисанну сидящей в коридоре на коленях. - Ты что с ума сошла? – спросил он громко с нотками волнения в голосе. - Ты обещал мне, что не будешь больше гонять. От этих слов, от взгляда таких родных пронзительных ярко-голубых глаз в душе Бикслоу неприятно кольнуло. Колющая боль распространилась по всему телу и остановилась где-то в районе правой ноги. И неспроста, кстати. По щекам девушки текли слёзы. - Мне нужно было выпустить пар, - он тяжело вздохнул и попытался дотронутся до её плеча, но она грубо отбила его руку. В душе девушке было неприятно и горько. Три года назад, лежа на больничной койке, он клялся, что больше никогда не будет гонять. А тут просто взял и нарушил своё обещание. И не факт, что это в первый раз. Штраус тихо встала и двинулась в комнату, скрываясь за дверями. Бикслоу не знал, что сказать в такой ситуации. Кается в том, что он идиот? Просить прощения? Из комнаты раздавались её тихие всхлипы. Три года назад она была без памяти влюблена в него. Как и сейчас, в принципе. - Лисанна… - Бикслоу произносит её имя на выдохе и дёргает за ручку закрытой двери. Он не знает, что сказать и из уст вырывается лишь дурацкое: «Ты в порядке?» - Нет, чёрт подери, я не в порядке. Что-то стеклянное разбивается об пол. *** Бывают разные типы утреннего настроения: хорошее, плохое и хорошее, за которым минует что-то не совсем хорошее. Смысл всех трёх типов, в принципе, ясен без особых объяснений. Плохое – это когда тебя своим адским пиликающим взвизгом взрывает с постели будильник, когда с утра хочется лишь есть, убивать и спать, но ненавистная работа не даёт выполнить своих желаний. Хорошее настроение бывает, когда просыпаешься сам, радостный и счастливый, готовый творить и делать мир лучше, без звонка будильника, как правило, в выходной. Самое же противное из этих типов – это то самое хорошее-нехорошее. Когда ты, вроде бы, и проснулся весь такой радостный и веселый и тебе тут же какую-то гадость сделали. Как раз таки тип утреннего настроения под номером три и мог охарактеризовать Гажила сегодня утром. Стояло яркое пятничное утро, которое, по приказу Лаксуса, было сегодня объявлено выходным днём. У продюсера «Фейри» в этот день оказалась целая куча всяческих дел и он, решив посветить себя целиком и полностью любимой работе, устроил своим подопечным незапланированный выходной, дабы они не маячили в студии и не отвлекали его от важной работы. Гажил был этому несказанно рад. Неделя в «Фейри» порядком утомила его, и отдых был просто необходим. Развалившись в своей кровати, Редфокс зевал и ворочался, устраиваясь поудобнее, чтобы ещё пару часов посвятить здоровому и крепкому сну. Однако утро добрым не бывает. В комнату тихо зашёл Лили, который как-то гаденько улыбался и держал в руках белое кухонное полотенце, с которого быстро капала вода. Его глаза ясно давали понять, что младший Редфокс замышлял какую-то пакость. Не отрывая взгляда от брата, он быстро скрутил полотенце и кинул им спящего брата. Гажил вскочил как ужаленный и под ехидное хихиканье младшего брата, быстро снял с себя мокрую холодную ткань. - Ты что творишь, мелкий?! – крикнул Гажил, садясь на кровати. - Искал способ оригинально поднять тебя с кровати, - съязвил Лил, стараясь не рассмеяться ещё больше. - Тебе жить надоело? - Вот примерно такие слова и убедили меня совершить данную пакость, - Лили кротко хихикнул, но заметив ещё более сильную злобу в глазах брата, решил разъяснить: - Джувия звонила, просила передать, что, цитирую, «абсолютно безответственный Гажил-кун имел дерзость забыть в студии папку с бумагами, которую он обязан был внимательно изучить в течение выходных». Редфокс протяжно зарычал, взялся руками за голову и обессилено повалился на кровать. Сладкие мечты о здоровом сне были развеяны в пух и прах, а долгожданный выходной был безнадёжно испорчен. Думая, что брат как обычно начнет возмущаться, Лили поспешно ретировался из комнаты. Однако дальнейших возмущений не последовало. Тихо бурча себе под нос что-то гневное, Редфокс-старший поднялся с кровати и начал спешно собираться, желая поскорей покончить с делами и посвятить оставшееся время, пускай и не здоровому крепкому сну, то хотя бы банальному отдыху. Наскоро перекусив, брюнет накинул на плечи черный рюкзак на длинных шлейках и вышел из квартиры. Тёплые августовские дни были на исходе и сегодня на улицу уже понемногу пробирался немного затхлый осенний запах. Август ветшал на глазах, улетая в небытие вместе с календарными листьями, отсчитывающими последние его дни. Гажил любил эту пору, наверное, больше всего на свете. Время, когда лето стоит на своём исходе, когда беззаботное и тёплое время заканчивается, и ты стараешься успеть столько всего, лишь бы не потерять ни минуты самого лучшего времени года. Философские рассуждения – это явно не то, чему любил посвящать время Редфокс. Все эти возвышенные чувства, особые эмоции – всё это было далеко от его натуры. Он знал, что такое дружба, привязанность, даже семья, хоть это понятие и было немного размыто для мальчика, выросшего в детском доме. Привязанность. Сколько всего собрано в этом слове?! Насколько разной она может быть. Гажил убеждался в этом с каждым днём все больше и больше. Он провёл в «Фейри» всего ничего, а они уже стали для него чем-то в своём роде особенным. Редфокс всегда был реалистом, и эта сомнительная идея о какой-то группе была для него чуждой и непонятной. Он даже и не подозревал, насколько права была Джувия. Гажил вновь и вновь путался в своих мыслях, размышляя о «Фейри» и людях, которые участвуют в её жизни. Лаксус, Эрза, Грей, Нацу, Леви… Его размышления прервал монотонный голос контролёра в автобусе, который требовал оплатить проезд. Редфокс протянул женщине сложенную пополам купюру и сел на свободное сиденье возле окна. Рука парня уже по привычке потянулась к висящему на плече чёрному рюкзаку, извлекая из внутреннего кармана плеер и наушники. Он пару раз щелкнул по кнопкам, и в ушах заиграла приятная гитарная мелодия. Гажил откинулся на спинку сиденья. Ехать предстояло минут двадцать как минимум, так как пробки в это время были делом вполне привычным. Виды за окном сменяли друг друга, а Редфокс вновь начал задумываться о последних днях. И когда его жизнь успела так поменяться и зациклится на одной лишь группе? Парень почему-то сжал зубы. Совсем он не привык так быстро менять своё мнение о чем-то. «Фейри» стремительно становилось для него чем-то невероятно важным. Слишком стремительно. За окном автобуса уже начиналась Магнолия-сити. Автомобильный поток постепенно становился всё больше и больше и все больше времени занимали остановки автобуса на светофорах. Поняв, что следующая пробка будет длиться уж слишком долго, Гажил поспешил выйти из автобуса, несмотря на то, что до «Исланда» ещё целых две остановки. Редфокс вновь щёлкнул по кнопкам плеера и ускорил шаг, чтобы быстрее пройти расстояние, которое он должен был проехать. Мягкий гитарный риф в наушниках сменился более жёстким и пронзительным, а голос уже совсем другого вокалиста всё чаще срывался на крик. Запах осени на улице совсем исчез, а солнце стало светить ещё ярче, будто бы возвращая свои летние права. Температура воздуха поднималась вверх, от чего люди на улице казались совсем измождёнными и усталыми в своих душных серых костюмах. Редфокс свернул с улицы во дворы, срезая угол, прошёл ещё пару сотен метров по прямой – и вот из-за деревьев в парке уже виднеется «Исланд». Гажил быстро миновал уже ставшие такими родными большие стеклянные двери, протолкнулся к лифту сквозь толпу постоянно спешащих куда-то людей и, нажав пальцем круглую кнопку, стал ожидать прибытие лифта. В ушах парня всё так же играла музыка. Доставать наушники из ушей не было не малейшего желания, ровно так же, как и слушать этот непрекращающийся сумбур людских голосов. Вокруг него стояло ещё пять человек. Каждый, то нервно топал ногой, то подходил и по десять раз щёлкал по кнопке лифта, считая, будто бы эта «глупая машина» от таких действий быстрее приедет. «Наивные», - фыркнул про себя Редфокс и перевёл взгляд с экрана своего телефона на закрытые створки лифта. В памяти почему-то мелькнули воспоминания чуть более, чем недельной давности, когда он и Леви ещё искренне ненавидя друг друга, застряли вместе в этом самом лифте. Он мягко улыбнулся. Как же круто может поменяться мнение о человеке. Спустя ещё несколько минут лифт наконец-то открылся, выпуская из себя десяток людей и тут же запуская в себя новых пассажиров. Путь до десятого этажа прошёл без происшествий и вообще без чего-либо неприятного, что было в принципе удивительно, так как вечно спешащие куда-то и потому постоянно жутко раздражённые жители Магнолии-сити спокойно могли нахамить тебе без всякой причине, хотя бы просто потому, что ты стоишь к ним на миллиметр ближе, чем требует правила личного пространства, и плевать, что вокруг нет места от огромного количества людей. Гажил буквально вывалился из лифта и пошёл по уже знакомому коридору в сторону лестницы, ведущей к студии. Телефон в кармане неожиданно завибрировал и парень потянулся, чтобы достать его. На дисплее замелькало окошко, которое извещало, что принято новое сообщение: «Хлеба купи, олух». «Когда-нибудь этот мелкий стервец отгребет по первое число», - ухмыльнулся про себя Редфокс, думая, как остроумно ответить младшему братцу на сообщение. Усердно тыкая по клавишам, Гажил на автопилоте поднялся по лестинце на этаж выше и также на автопилоте свернул не в ту сторону. Заметил он это только спустя три минуты и то только потому, что привычно тёмный коридор внезапно посветлел, а взгляд упёрся в деревянную табличку с золотистыми буквами: «Кабинет директора». Гажил закатил глаза и стал мысленно проклинать глупые запутанные коридоры. Он уже собирался развернуться в обратном направлении, как вдруг его голову пронзила мысль, которая ясно показывала, как решить проблему, которая мучила его уже несколько дней. Мысль о том, что хоть какая-нибудь информация о той жуткой девушке со спутанными светлыми волосами и сумасшедшим взглядом могла скрываться за этой дверью. Идея казалась ненормальной, но вместе с тем единственно верной для него. С одной стороны, он ничего не знал об этой странной особе и не имел никакого понятия, относится ли она к персоналу студии. Он не знал ни имени, ни фамилии, ни, где можно найти её личное дело. К тому же идея вломиться в кабинет Лаксуса была перспективой отнюдь не радужной. Во-первых, совершенно не хотелось падать в глазах начальства, прослыв человеком, любящим порыться в чужих вещах. А во-вторых, его положение и так было шатким, только-только установленным более менее ровным, и поэтому прежде всего ему не хотелось упасть в глазах своих новых друзей, которые доверяли ему, видя в нём новую надежду для «Фейри». Но совершенно с другой стороны, Гажила томило жуткое чувство приближающейся опасности. Он никогда особо не надеялся на свою память. Нет, Гажил был отнюдь не глуп, но все эти сложные имена и фамилии людей, с которыми он давно прекратил общение или, же с теми, с кем он виделся менее двух раз, попросту выпадали из его головы. Однако стоило Редфоксу только поймать с человеком достаточно долгий зрительный контакт, как память мгновенно затягивала образ человека в самые потаённые свои уголки. Порой настолько глубоко, что забыть становилось совершенно невозможно. Особенно всегда запоминался взгляд. И Гажил готов был поспорить на всё, что у него есть, что он уже видел эти карие с каким-то непонятным красноватым отливом, бегающие в каком-то немом сумасшествие, глаза. Какой бы странной не показалась бы парню эта уборщица, она никак не шла в сравнение с тем ужасом, который ассоциировался у него с этим взглядом. Всё происходящее казалось таким же диким сумасшествием, какое постоянно царило в таких знакомых карих глазах. Дальше Гажил уже совсем перестал ручаться за свои действия. Сильная рука быстро дёрнула за дверную ручку. Дверь поддалась, и парень прошёл в абсолютно пустой кабинет. Это был не самый хороший знак. По всем рассказам, которые ему удалось слышать в «Фейри», Лаксус был далеко не тем человеком, который кидал свой кабинет открытым, уходя куда-то надолго, даже зная, что в студии абсолютно все свои и никому в его кабинете ничего не нужно. Дело вообще не в этом. Просто Дреер любил своё личное пространство и терпеть не мог, когда кто-то вторгался в него, трогал его бумаги или каким-либо образом менял местами на столе даже самые мелкие вещи. Входить в кабинет без приглашения могли только Эрза и Кана. Первая делала это только по крайней необходимости и чаще всего ставила Лаксуса в известность. Второй же приглашение не требовалось, и она всегда приходила тогда, когда ей хотелось. И плевать, если Лаксус не в духе. Гажил же не входил в «привилегированное» сословие и то, что кабинет был пустым было плохим знаком потому, что, скорее всего, Лаксуса куда-то срочно вызвали. Настолько срочно, что он даже не успел закрыть свой драгоценный кабинет. И, соответственно, это значило, что он очень скоро вернётся и обрушит на голову Редфокса свой праведный гнев. Однако Гажила это, похоже, мало пугало. Сейчас его цель была превыше всего. Цель, которая сейчас казалась ему ещё более безумной, чем три минуты назад. Он как-то дико оглянулся по сторонам, в поисках какого-нибудь шкафа, в котором, по идее, должны были хранится личные дела. Взгляд упал на большой шкаф из тёмного дерева с большим количеством различных полочек. Ровно посередине его проходил ряд полок, скрытых за матовым стеклом. Над ними – антресоли с откидывающимися дверцами, а под – множество шуфлядок с небольшими серебристыми ручками. Стараясь издавать как можно меньше шума, Гажил протянул руки к стеклянным двёркам и неуверенно потянул за первую ручку. За створкой мирно покоился ряд корешков разноцветных толстых папок. Редфокс провёл по корешкам пальцем, читая названия, и понял, что это совсем не то, что ему нужно. Парень закрыл дверцу и опустился на корточки к нижним шуфлядкам. В первой оказалось несколько пачек бумаги для принтера, во второй – тексты песен, в третьей и вовсе ничего… Гажил дёргал ручку за ручкой, но не находил того, что было ему так нужно. Наконец, он добрался до последней шуфлядки и уже без особого интереса дёрнул за серебристую ручку и тут же застыл. В ней была установлен специальный разделитель, в котором ровным рядом стояли тоненькие светло-жёлтые папки с прикреплёнными к ним на внешнюю сторону маленькими фотографиями с сёрьёзными лицами на белом фоне. Душа Редфокса уже готова была ликовать, но сам Гажил прекрасно понимал, что праздновать рано. Он понятие не имел, где искать папку с фотографией уборщицы и есть ли она здесь вообще. Ведь, по словам Леви, она занималась уборкой всего помещения служебных лестницы и лифта. Но мало ли? Фотографии замелькали перед глазами Гажила единым потоком. Знакомые и незнакомые лица сливались в один единый вихрь, как вдруг мимо его глаз пронеслось нужное ему фото. Брюнета передернуло, и он без промедлений схватился за нужную папку. На фотографии уборщица выглядела вполне вменяемо. - Да, Эрза, я всё прекрасно понял, сейчас же вышлю тебе все бумаги.... Нет, нет, Эрза… Эрза! Не нужно ничего проверять. С договором всё в порядке. Гажил застыл на месте. Он так увлёкся поисками, что совсем перестал прислушиваться к шагам за дверью и не заметил, когда Лаксус вернулся. Дреер уже стоял под дверью, разговаривал по телефону со Скарлетт и бренчал ключами (он, видимо, и забыл, что не закрыл кабинет). А Гажил просто стоял почти посреди его кабинета с одним из личных дел и не знал, что ему делать. Счёт шёл на секунды. Забыв про всё на свете, Редфокс метнулся к шуфлядке, как попало сунул в неё злополучную папку, и в тот же момент подскочил к окну и стал с невероятным интересом смотреть куда-то вдаль. - Вот же чёрт, ещё и кабинет не закры… Гажил? – Лаксус был весьма удивлён увидеть Редфокса в своём кабинете. – Ты что тут делаешь? Брюнет как мог изображал, что его крайне интересует что-то за окном. - А, я? – обернулся к блондину Гажил с видом крайне скучающим. – Я зашёл спросить, где ты оставил ту папку с бумагами для меня. Я совершенно забыл про них вчера. - Э-э-эм, - недоверчиво протянул Дреер, - но я ведь вчера прямо перед тобой её клал на стол в студии. - То-о-очно! – для пущего эффекта Редфокс даже ударил себя рукой по лбу. – Это всё из-за Джувии. Запудрила мне мозги, что и я забыл. А потом ещё и накричала, - Гажил улыбнулся так искренне, насколько вообще умел. – Спасибо, Лаксус. До завтра, - спешно проговорил он и выскочил из кабинета. Дреер остался в лёгком замешательстве. Что здесь вообще произошло? Он простоял в недоумении ещё несколько секунд, а потом встряхнул головой и уселся за компьютер, чтобы поскорее сделать то, что у него просила Эрза. Найдя нужный документ, он ввёл в него некоторые корректировки, затем включил принтер и отправил его на печать. Компьютер недовольно буркнул и внизу экрана вылезло маленькое окошко, оповещающее о том, что в принтере закончилась бумага. Проклиная всё на свете, Лаксус развернулся к шкафу и потянулся к шуфлядке с бумагой, как вдруг ему на глаза попало то, что не могло не насторожить. Из самой дальней шуфлядки торчал краешек тонкой светло-жёлтой папки. Только спустя пару минут после ухода из кабинета до Гажила дошло, что вся его затея прошла зря. Он не успел разглядеть даже имени этой девушки. *** - Чёртова папка, - Гажил шёл по коридору, нервно пихая красную папку в рюкзак. – Чёртов день. Чёртова уборщица! Настроение парня совсем упало. Он искренне надеялся, что успел замести все следы своей деятельности в кабинете Лаксуса, однако на душе всё равно было слишком неспокойно. Что-то без конца тревожило его душу. Редфокс шёл, внимательно смотря по сторонам. Во-первых, ему было совсем ни к чему попадаться на глаза Лаксусу, а во-вторых, не хотелось опять свернуть в какой-нибудь левый коридор. Парень нахмурился ещё сильнее, свернул в длинный коридор и тут же притормозил. Обычно тёмный и неприветливый, сегодня он казался каким-то другим. Одна из дверей была чуть приоткрыта, и из неё лился слабый свет и слышался тихий и приятный звук гитары. Гажил не смог устоять перед соблазном послушать волшебный звук любимого инструмента поближе, и поэтому быстрым шагом подался к двери. Через небольшую щёль он разглядел знакомую маленькую фигурку, сидящую на большом бежевом диване и аккуратно перебирающую струны на гитаре. - Мелкая? – Редфокс от удивления налёг на дверь, открывая её до конца, от чего чуть ли не ввалился в небольшую комнатку. - Гажил? – Леви тоже была весьма удивлена. Она быстро отложила инструмент в сторону и встала на ноги. – Ты что тут делаешь? Сегодня же выходной. - Папку забыл, - фыркнул Гажил, однако улыбка с его лица не исчезла. – А ты чего здесь? – он внимательно посмотрел на девушку, которая выглядела как-то уж очень по-домашнему в немного помятой оранжевой футболке и джинсовых шортах. - У меня не выходной, - МакГарден развела руками. – Я сама строю свой рабочий график. Брови Редфокса от удивления взметнулись вверх: - В смысле? – спросил он. - В прямом, - Леви слегка кивнула головой и указала Гажилу на стул, предлагая присесть: - Я пишу тексты и музыку, и поэтому сама решаю, когда мне приходить. Тут всё зависит от вдохновения и настроения. Я, конечно, не игнорирую репетиции группы, но если я не явлюсь на какое-нибудь собрание, сославшись на творческий упадок сил, меня за это ругать не будут, - МакГарден со счастливым лицом сгребла бумаги со стола в полку и уселась на стол. Редфокс внимательно наблюдал за ней. Такая нежная снаружи, внутри своей натуры она скрывала острые шипы, но даже не смотря на это умела казаться абсолютно милой и беззаботной. А ещё сейчас Гажил ловил себя на мысли, что никогда не дал бы ей семнадцати лет. - Ты торопишься куда-нибудь? – после минутной паузы спросила она. Гажил отрицательно мотнул головой. - Вот и славно-о-о, - довольно протянула Леви. – Составишь мне компанию, а то я с утра ничего не ела и ни с кем, кроме Лаксуса, не болтала, - с этими словами девушка извлекла из кармана шорт телефон и набрала какой-то номер. После паузы, длившейся от силы тридцать секунд, на том конце провода подняли. Оказалось, что МакГарден решила заказать пиццу. Редфокс сразу удивился, а потом лишь ухмыльнулся. До чего же она странная. Она просидела на столе ещё минут пять, болтая ногами и смотря на экран телефона, а потом резко подскочила и направилась к небольшому шкафчику, стоявшему справа от стола, и извлекла из него две одинаковые небольшие белые чашки и немного потрёпанный белый электрочайник. Наполнившись водой и получив питание от розетки, чайник заработал, приветственно зашипев. Спустя пять минут в дверь постучали, представившись доставкой пиццы. Гажил пришёл в крайнее удивление от того, насколько быстро пришёл заказ. Леви, отдав разносчику деньги, обернулась к брюнету, сияя улыбкой. - «Спаркл» - отличная пиццерия, - она осторожно поставила ещё тёплую коробку на стол, - а главное, - находится на первом этаже «Исланда» и в хороших отношениях с «Фейри». Приятный запах свежей пиццы заставил Редфокса, который ещё несколько минут назад был уверен, что совершенно не хочет есть, осознать, что он вполне не прочь перекусить. Особенно в компании Леви. Девушка, словно бабочка, порхала по своему кабинету, который скорей походил на самую обычную девичью комнату, нежели на что-то строгое и серьёзное, что могло бы носить имя кабинета. Тёплые тона обоев, мягкий диван, заваленный исписанными бумагами стол, небольшой шкаф и миниатюрная непоседливая хозяйка комнаты с волосами цвета вечернего неба и болотными глазами. Она порхала по комнате, словно бабочка. В её движениях было столько лёгкости и нежности, что, не зная её, он никогда бы не подумал, сколько боли и жёсткости могло скрываться под этой внешней хрупкостью. Убрав, наконец, весь лишний хлам со стола и освободив стул, который находился под толстым слоем каких-то книг, МакГарден подтащила его к столу и, усевшись на него, открыла коробку. Пицца была уже порезана и они, взяв по куску, принялись за трапезу. Лёгкая пауза была как раз к месту. Гажил неспешно поглощал свой внезапный почти-обед, совмещая это дело с осматриванием кабинета. Из всех кабинетов в «Фейри» за своё недолгое пребывание здесь, Гажил успел побывать лишь в четырёх: комната отдыха, кабинеты Лаксуса, Каны и, собственно, Леви. Проанализировав свои визиты, Редфокс заметил, что для всех них характерен этакий «домашний» стиль. Мягкие диваны, тёплые тона обоев на стенах, творческий, по-домашнему уютный беспорядок, фотографии в рамочках на столах и стенах, листки с написанными от руки песнями, кучи чашек с кофе и множество личных вещей в разных углах. И такое наблюдалось в каждом помещении, будь то с первого взгляда кажущийся абсолютно идеально строгим кабинет Лаксуса или похожая на развалины Помпеи мастерская Каны. Что касается кабинета Леви, то можно было сказать, что он был полностью пропитан тем самым «домашним» духом «Фейри». Бежевый диван, напротив которого стоял небольшой шкаф, занимающий половину стены, а около него, в углу, мирно расположились две гитары. Но самое большое внимание всё-таки привлекал внушительных размеров стол, стоявший вдоль стены между диваном и столом. На ворохе бумаг сейчас возлегала Её Величество коробка с пиццей, а на высоком офисном стуле по-турецки восседала довольная жующая Леви. Гажил вновь перевёл свой взгляд на огромный стол. Почему-то только сейчас он заметил три длинные полки, висящие над столом. На верхней и нижней полках плотными рядами стояли книги, а на средней – несколько рамок с фотографиями. Они и привлекли Редфокса больше всего. Фотографии её любимых музыкантов, кадры с фотосессий группы, фото, судя по всему, её родителей, а в самом центре этой композиции – она с братом после концерта. МакГарден в чёрном топе и короткой чёрной юбке, с полосатыми гетрами на руках и гитарой наперевес стоит в обнимку с братом, который, как и абсолютно на всех фото, облачен в тёмно-зелёную толстовку и театральную маску. У Редфокса назрел вопрос: - Твой брат вообще не снимал эту маску? Как он выглядит-то вообще? - Это конфиденциальная информация, - в голосе Леви послышался лёгкий холодок. – Никто, кроме членов группы, не знает, как он выглядит. Сначала на это были определённые причины, а со временем загадка его личности стала имиджем группы. Фанатам нравятся загадки. Интерес всегда увеличивает спрос. - Ты говоришь, как Лаксус, - Редфокс ухмыльнулся и отпил из своей чашки. – Но ведь все в курсе, что он твой брат. Все наверняка мучили тебя расспросами, требовали семейные фото. - Нет. До того момента, как Мичиру ушёл из группы, никто не знал, что он мой брат. На лице Гажила отобразилось замешательство: - В смысле? - В прямом. Информация просочилась сначала в жёлтую прессу, а когда подтвердилась – в официальные издания. Организаторы концертов и вообще все люди, которые, так или иначе, работают с группой, - персоны нужные, но ненадёжные. Многие из них после ухода брата перестали вести дела с группой и решили нажиться на известной им информации. - Не очень понимаю, - Гажил нахмурил брови, - каким образом они узнали? Леви тихо рассмеялась: - Думаешь, так трудно заметить особые отношения между парнем и девушкой? Знаешь, сколько раз я слышала вопрос: «Вы что встречаетесь?» Сначала мы закрывали на это глаза, а потом Лаксус решил, что лучше рассказать и держать эту тайну в широком кругу. Но, как говорится, что знают двое, то знает и свинья, - Леви закончила своё высказывание с такой невыносимой горечью, что Гажилу на момент даже показалось, что она сейчас расплачется от переизбытка чувств. Несколько минут они сидели в тишине. Леви просто старалась успокоиться, а Редфокс перебирал в голове мысли, пытаясь принять всё сказанное. - То есть, ты точно уверена в том, что именно третьи лица могли пронести эту информацию? – он начал говорить как можно тише, будто бы боясь спугнуть её. - Больше просто некому было! - То есть, ты не уверена. - Я… не… к чему ты клонишь? – МакГарден застыла на месте, немного приоткрыв рот. - Знаешь, учитывая, сколько я тут всего выслушал на счёт ухода твоего брата… мне кажется, что это вполне мог быть он… - Редфокс прервался на пару секунд и перевёл взгляд на Леви. Девушка тяжело дышала и неотрывно смотрела куда-то сквозь него: - Мелкая, я всё прекрасно понимаю, но дорогие нам люди не всегда такие, какими мы хотим их видеть… - его прервал громкий хлопок. Маленькая ладошка МакГарден с силой впечаталась в стол и теперь она стояла перед ним и еле сдерживала слёзы. - Никогда… никогда… - она начала говорить едва слышно, но в тишине комнаты каждое слово отчётливо отдавалось в его ушах. – Слышишь? НИ-КОГ-ДА! Никогда не смей так говорить о моём брате! Ты ничего не знаешь о нём и не имеешь права судить о его поступках! Внутри парня что-то будто бы оборвалось. Он опять всё испортил. Опять зачем-то коснулся этой темы. Но остановиться было уже трудно. Неистовый огонь ярости вновь вырвался наружу: - Я уже говорил и повторю ещё раз: если бы твой брат ценил тебя так, как ты ценишь его, он бы так не поступил. Он бы не бросил тебя. Говорить что-то ещё не было смысла. Он прекрасно понимал, что убил последнюю надежду на нормальное общение с Леви. - Уходи, - сжав руки в кулаки, процедила сквозь зубы МакГарден. Движения не последовало. – Я сказала: убирайся отсюда немедленно! – она моментально перешла на крик и махнула рукой в сторону двери. – Видеть тебя не хочу! Я думала, что смогу изменить своё мнение о тебе, но ничего подобного! Теперь я ещё больше уверена в том, что нам никто не нужен, а особенно ТЫ! – последнее её слово – самое громкое и отчётливо отделённое интонацией – утонуло в хлопке двери. Леви стояла посреди комнаты, переводя дыхание, а когда шаги на коридоре наконец стихли, она обессилено опустилась на пол и заплакала. Гажил мчался по коридору, чувствуя, как ярость с каждой секундой нарастает в его груди всё сильнее и сильнее. Дурацкое утро, дурацкий день, а всё из-за чего? Из-за дурацкой папки. Он остановился и извлёк из рюкзака причину своих сегодняшних приключений. Красная папка, в которой были сложены листки с песнями. Абсолютно хаотично, без какой-либо последовательности. Даже не все листки были распечатаны, на некоторых текст был и вовсе написан от руки. Редфокс ещё раз взглянул на папку и достал из неё все листы. В ту же секунду папка полетела на пол, а через минуту вслед за ней веером разлетелась кипа белых листов. Это была последняя капля для Гажила. Оставаться здесь он больше не желал. Улица встретила его августовский жаром и тёмными тучами на небосклоне, и пока Редфокс добрался до остановки, небо стало совсем тёмным, когда его автобус уже добрался до «старой Магнолии», на улице начался ливень. Прохожие торопились, пытаясь сбежать от дождя, накрывающего город, прятались под зонтами и капюшонами. Гажил вышел из автобуса и, даже не удосужившись накинуть на голову капюшон, пошёл домой, позволяю сильному дождю насквозь промочить свои длинные чёрные волосы. Видимость на улице почти сошла на нет, ветер усилился и последнюю сотню метров до подъезда пришлось идти буквально на ощупь. Дом встретил Гажила привычным теплом и запахом домашней еды. - Ну что, Гажил, как дела в «Фейри»? – весело поинтересовался Лили, раскладывая рис по тарелкам. – Где та самая папка, ради которой я будил тебя сегодня утром? - Осталась на полу в коридоре, - мрачно ответил Редфокс-старший и, смотря куда-то в пустоту, прошёл на кухню и уселся на своё место. - Что значит на полу? – не поняла Фро. - А давай сразу по порядку, - прервал Роуг. – Что ты уже натворил? - Я? Абсолютно ничего, - честно ответил брюнет. – Просто дело в том, что я был прав. Стать частью известной группы – это не то, что подошло бы мне. С этого дня я полностью собираюсь посвятить себя «Янэ». Тем более у нас был договор на ещё одно выступление через месяц. Я думаю, что если посвятить репетициям всё свободное время, то мы сможем выступить уже через две недели. После этого высказывания наступила пауза. Роуг, Лил и Фро просто сидели и изумленно смотрели на Гажила. - ТЫ ЧТО С УМА СОШЁЛ? - наконец передал общее эмоциональное состояние Роуг. - Ты же уже так хорошо сработался с ребятами из "Фейри", какого черта ты творишь, Гажил? Редфокс отвернулся к раковине, налил себе полстакана воды и одним глотком осушил его. - Я все решил, - с коротким стуком он поставил стакан на стол. - С этого дня я отдаю все своё время "Янэ". С этими словами Редфокс вылетел из кухни. В комнате слышалась возня. Судя по всему, Гажил что-то искал, а потом, взяв гитару, вышел из комнаты и, стукнув входной дверью, ушёл на крышу. - Вот же баран упертый, - констатировал Лили. Фрош фыркнула и достала из кармана телефон: - Как мы его туда затащили, так мы его туда и вернём, - заговорчески сообщила она, набирая номер. Роуг смерть её вопросительным взглядом, но спорить не стал. - Только прошу тебя, оставь это до утра. Во-первых, мы его сейчас с крыши не достанем, а, во-вторых, пускай остынет. Если он так бесится, значит, скорее всего, поссорился с кем-то. Фрош согласно кивнула и, дождавшись когда на том конце провода раздался сонный голос Джувии, вышла из комнаты.