Две войны.

"Я не могу потерять его... Он мой друг..." - иногда искренним эхом доносится до меня. До сих пор. Не бойся, мне не больно. Я, черт знает, сколько лет не чувствовал физическую связь с окружающим меня миром, но сам по иронии судьбы никак не могу привыкнуть. И дело даже не в том, что я хотел бы обнять тебя, просто я соскучился по тем самым ощущениям, которые, оказывается, делали меня счастливым. Колющийся песчинками сильный ветер, сущностью которого я ныне являюсь, яростный порыв водопада, сущностью которого я ныне являюсь, обжигающий железо кузнеца язык пламени, сущностью которого я тоже ныне являюсь... Но и прикоснуться к твоим рукам я бы не отказался. Я стоял рядом с тобой в рассвет цивилизации. Я пробовал вместе с тобой новые блюда. Я учился вместе с тобой играть на инструментах и кататься на роликах. Я делал все, что делал ты. И все - фигурально, поэтому самостоятельно испытывать эмоции я не мог, лишь делить их с тобой. Я помню каждый твой сон. И я был там, рассказывая удивительные истории о мире. А ты думал, откуда ты такой умный? Вот только безжалостная судьба безустанно стирала меня с лица твоего разума даже в самых потайных и укромных местах сознания и грез, вводя в заблуждение. Ох, честное слово, будь у меня руки, я бы сфотографировал твое лицо, которое вижу каждый раз при своем появлении: - как там сейчас говорят? - охеревшее. Да, и я никогда не уставал смеяться в этот миг. "Наверное, ты жив, но я не слышу смех", - твой голос снова раздается по округе, охваченной моим взором. Я опять пытаюсь подавить приступ громкого крика в попытке быть услышанным. А знаешь, за что я больше всего себя ненавижу? Я так и не осмелился признаться. Прижать тебя к стене и поцеловать, жадно и с такой силой, чтобы тебе потом было трудно бросать в мою сторону колкие замечания и почти смешные шуточки. И, знай я свою судьбу, я непременно сделал бы это, а так, я, черт возьми, остался трусом. Ты сукин сын, заставляющий меня снова и снова прокручивать у себя в голове возможные варианты, как бы ты отреагировал. И Бог знает, что бы ты мне сказал!.. Представляешь, я Его видел. Да, на одно мгновение, я увидел силуэт безликого человека, стоящего на крыше только-только построенного небоскреба. Но прежде чем я успел догадаться, он исчез, не оставив после себя ни клочка энергии. И его образ время от времени всплывает у меня в голове. И когда-нибудь с ума мы сойдем, но я чувствую, это будет не скоро. А когда ты, минуя на велосипеде километры или просто задумавшись у окна, наблюдал алые полосы у самого горизонта, подозревал ли о том, что я под твоим взглядом растворялся в кровоточащем в воду небом? Ведь та часть твоей души, до сих пор путешествующая со мной по всему миру, всегда знала об этом. Но что касается тебя? О твоем секрете. Я давно простил. Правда. Но это далось мне ох, как трудно. Я просто годами молча наблюдал, читал твои мысли и думал, как ты можешь быть таким правильным? Как ты можешь вызывать во мне, обиженного на тот миг и обозленного, то тепло, что гонит твое сердце день за днем? Встать с тобой под душ после долгого рабочего дня. Пытаться рассмеяться вместе с тобой над премьерой комедии - меня всегда трогало то, что ты постоянно заказывал два билета для себя одного, это внушало мне надежду, что ты хотя бы изредка чувствуешь мое присутствие и слышишь мой голос. И только две войны из мыслей и чувств не дают мне покоя по сие мгновение. Ненавижу тебя за это. Ненавижу тебя за блядские мысли. И мне рвет сердце от того, о чем ты иногда, тихо всхлипывая и через силу толкая ложку с супом в рот, думаешь. Господи, как мне жаль, что ты меня не слышишь. Я тебя не бросил, понял? Мы оба знаем, что миг нашей встречи близок, просто нужно еще немного подождать. Но ты, настырный и неугомонный, совсем не изменившийся, упорно пускаешь в свою лопоухую мудрую голову мысли об отчаянии, об одиночестве и о том, что я никогда не вернусь. Не смей, слышишь?! Конечно, нет. И я давно привык к отсутствию ответа. Порой мне хочется назвать тебя идиотом или отдать тебе приказ. Знаешь, властным тоном венценосного осла - каким был в лет семнадцать - заставить убрать свою постель и принести мне завтрак. А потом медленно есть, не отпуская, не давая возможности уйти от меня, специально обсасывая каждую косточку куриной грудки. А потом, услышав твой раздраженный вздох, усмехнуться и вылить кубок вина на голову со злости. Ох, как же я соскучился по этому. И обещаю, когда мы встретимся, я обязательно чем-нибудь брызну в твое лицо! А ты изменился. Стал уверенным и дерзким. Когда я вижу, как ты вежливо отсылаешь какую-нибудь симпатичную цыпочку в баре, а та начинает что-то утверждать, ты кидаешь в нее такие слова, от которых я начинаю хохотать так громко, что мне иногда кажется, что меня слышишь. Улыбаюсь от этой мысли. Каким я стал многословным, не находишь? Моя и так разорванная на бесконечное число кусков душа хочет едва коснуться твоей, ощутить тепло недавно обожженных пальцев, но, мать твою, что-то вновь заставляет нас ждать. Чувствовать адскую боль от несуществования. А вообще, я по-эгоистически устал терпеть все это дерьмо про предназначение. К черту его, знаешь?.. Твои ответы совсем не обязательны, потому что я, присматривающий за тобой всю твою долгую жизнь, знаю, что ты скажешь. И я оставил надежду на то, что ты еще когда-нибудь сможешь меня удивить. Мне нравится вести с тобой монолог: это всегда помогало не замечать прошедшие столетия. И я буду это делать до самой, долгожданной мной и тобой, однажды неслучайной нашей встречи. Делить с тобой боль и смотреть в красные глаза нет больше сил. Я скоро вернусь. Обещаю. Нужно просто еще немного подождать...