prelude to death

Сжимается пространство вокруг до микро-точки, что красным мигая, бьёт по крепко смеженным векам. Не быть, забыть, отключиться и просто попробовать научиться дышать заново. Без тошнотворно-сладковатых запахов, без удушающего аромата белых роз. Ощутить это лишь раз, в замкнутом пространстве лифта, и не суметь избавиться. Наваждение. Проклятие. А пальцы стискивают холодную рукоять пистолета, перезаряжают – барабанная дробь в висках, сердце пропускает удары, подпрыгивает на раскалённых углях, которые пылают внутри. Мы так похожи, Гвен Стейси – ты уже мертва, а я – почти… Открыть глаза с расширившимися зрачками, которые почти полностью поглотили светлую радужку. И это по-прежнему бьётся под кожей, рвётся наружу, напоминает о себе разрядами боли. Не отпустит, никогда. Гарри болен, ему нужна помощь, он видит то, чего нет. Последнее – страшнее всего. И он подносит дуло пистолета к виску, слыша её шаги за спиной, ощущая лёд пальцев на шее и шепот в голове, отдающий тленом: зачем ты убил, почему поддался, тебе стало легче после?.. Это её голос. До чёртиков пробирающий. Он запомнил её тогда, а ведь не должен был. И стало сложнее. Он терпеть не мог, когда было сложно. Это сводило с ума. Хотя, куда уж больше? Разбить на осколки грёбанное существование, чтобы не чувствовать этого. А у неё были мечты. А в ней был свет, способный прорезать даже самую непроглядную черноту. Такую, как у него. Тебя исполосовал её свет, всего раз коснувшись шрамы оставил, а после умчался к тому, кто достойней. Что, невыносимо, когда так? А она в чёрном – доброй девушке Гвен Стейси чёрное к лицу. Мёртвой девушке. Щелчок, выстрел, пуля рикошетит, оставляя неровное отверстие в окне. Не получается, когда на него смотрят мерцающие синевой глаза. Вот чем они ещё схожи, этим отсветом раздробленных льдинок во взгляде. Только его отсветы более тёмные, добытые с самых непролазных глубин вечной мерзлоты. Он резко оборачивается на сторонний звук, держит пистолет в вытянутой руке – осталось две пули. И он бы выстрелил в Менкена, эту мразь, но дрожь электротоками прошибает насквозь, так, что он падает на колени. Башня, Гарри Озборн, ты помнишь, как швырнул меня вниз? Она по-прежнему рядом, смотрит, как он подползает к столику, на котором лежит лекарство. Ровные коричневые кругляши таблеток. Бесполезных. Они даже не приглушают его одержимость, но всё же он высыпает на ладонь целую горсть. Нарушает инструкции безопасности. Зачем они нужны, если он почти мертвец? Вспоминать о том, как его руки обхватывали её талию, поднимали над землёй и кидали в пропасть. Да, это точно был он, перешедший черту здравого смысла. Потерявший ориентиры. Ты не настоящая. Я разбил тебя, сбросил вниз с огромной высоты. Тебя больше нет, Гвен Стейси. Проглотить эти отвратные пустышки, подобрать пистолет, тяжело подняться с пола и, пошатываясь, двинуться в сторону коридора. Не помогло – она идёт следом, сжимает его руку, более реальная, чем всё остальное. Пустынное здание, гулкие шаги, Менкен оборачивается, поднимает вверх руки, неотрывно смотря на дуло пистолета. – Послушай, Гарри, ты – болен… – почему он вообще здесь находится, после всего? Ну да, конечно, «чокнутому» Гарри нужны советники, а то он сам не сможет управлять корпорацией в таком состоянии. – Тебе нужна по… Выстрел. В ногу. Вопль. Менкен падает, катается по полу, забыв о показном волнении. – Ты… ё… с…ка…! – захлёбывается он ругательствами, из которых возможно разобрать лишь первые буквы, но общий смысл понятен, – … сдохни, сдохни, сдохни! Это не решение проблемы, Гарри, вот так разбираться со всем и всеми. Это - безумие. Она пытается до него что-то донести. Та, которой уже нет. Чужая. Случайная. Скользящая следом, тенью. Безумие. Он знает. Как и то, что уже сдох. Почти до конца. Дональд Менкен замолкает и смотрит на него со страхом. Эта чернильная синь непроглядного стекла. Никто по тебе не заплачет, Озборн, в этом разница. Ты – никому не нужен. Такое отчётливое торжество ощущалось в нём тогда, и что теперь? Он целит в голову. – Нужно было замуровать тебя в той лечебнице… Гарри, не надо. Достаточно жертв. – Её довод оказывается сильнее желания уничтожить врага. Неожиданно. Нет, светлая девочка, недостаточно… Но второй выстрел приходится в плечо. Перешагнув через «советника», Гарри быстро идёт дальше, а Менкену неожиданно видится тень, которая идёт за ним след в след. Что за чертовщина?.. Гарри Озборн садится в припаркованный у выхода чёрный мерседес, заводит мотор и срывается с места, выжимая скорость до предела. Игнорируемые светофоры, пропущенные дорожные знаки, выезд на встречную полосу – всё пустое, всё неважно, ему это всё равно. Намеренно стремиться расколошматить машину в пыль, а голова кружится сильнее от передозировки таблеток, от приторно-сладкого аромата белых роз, от её присутствия на переднем сиденье. Она только молчит. И смотрит. На него. Долго. Сжать руль, преодолеть очередной поворот, стараясь не отвлекаться от дороги. Сложно, когда она вытягивает из него что-то своей улыбкой со скрытым смыслом. Сложности – Гвен Стейси знает, как он к ним относится. Сбивчивый ритм сердца. Знаешь, Гарри, странно получилось – скинул ты меня, а разбился сам… Ворота. Кованые. Железные. Кладбище. Зачем ты это делаешь? Он заходит на продуваемый всеми ветрами участок и ищет её имя, в темноте, среди серых плит. По аромату белых роз. На ощупь. Мне одиноко. – Такая грусть. Где-то каркает ворон. Он устало прислоняется к высохшему дереву. Так иди к Паркеру. Преследуй его. Осчастливь его. Стань тенью для него... Озборн хочет и не хочет этого одновременно. После неё останется такая пустота. Источенный червями, на последнем пределе, он щелкает зажигалкой, стремясь увидеть хоть что-то. Её лицо. Очень бледное. Настоящее. Проводит пальцами по щеке – уже мертва, не существует, лишь призрак, но он в состоянии к ней прикоснуться. Прочувствовать. Не могу. Он на той стороне, а ты – на этой, на моей. Он почти мёртв, почти мёртв… мёртв, как и она. Это очевидно. Это закономерно. Так и должно быть. Она позволяет прижаться губами к своему лбу. Теперь тебя отпустило, Гарри? Гаснет зажигалка. Немного. Но это вернётся… вернётся. Она исчезает, превращается в ветер, что через поры просачивается под кожу. В него. До встречи, Гвен, осталось недолго…