Извращенные игры. Оттенок свободы во тьме

– Делят одну постель? – розоволосая криво усмехнулась, но выражение её лица всё же оставалось каким-то напряженным. Было в её глазах нечто злобное, разъярённое и обидчивое. Старшая Харуно так и не смогла скрыть, что услышанное привело её в шок. Ещё бы… родная сестра связалась с бывшим возлюбленным. Разве такую новость она может принять совершено спокойно? Определенно нет. – Честно скажу… заебала ты меня уже, Харуно, – Хидан откинул голову назад, выпуская едкий дым из легких. К сожалению, мужчине на этот раз курение не принесло желаемого удовольствия, в общем, как и наблюдение за остервенелой подругой. Наоборот, он с большим удовольствием прибыл бы Таюю прямо на месте, уж слишком больно розоволосая стала его раздражать. – "В такие моменты, даже жить не хочется, что там говорить о большем…" – мысленно усмехнулся мужчина. Уже которое время Харуно носилась по комнате с воплями об услышанном, что стало весьма серьезным поводом для совершения преступления. Да и кто в итоге осудил бы Хидана? Таюя прекрасно знала об чувствах седоволосого мужчины и устраивать такое шоу перед его глазами, было, пожалуй, лишнее. Даже у Хидана сердце было некаменное, он и так боролся с неописуемым и жгучим желанием наброситься на Учиху Итачи, а затем хорошенько отодрать старшую из сестер Харуно, дабы доказать, что он гораздо лучше бывшего любовника, и куда более умелый. Но это было лишь желание мужчины… теперь розоволосая вовсе отказывалась видеть Хидана. Как и не скрывала своего разочарования по поводу услышанного, что ясно, особо огорчило седоволосого мужчину. Но в этом ведь ничего удивительного нет… в этом и была вся Таюя – она никогда не могла принадлежать одному мужчине. Как физически, так и духовно. И сегодняшнее происшествие тому доказательство. Она – птица свободного полета, которая никогда не будет заперта в золотой клетке, своего хозяина. – Я просто… – девушка замолчала, крепко сжав кулаки. Обнажить собственные чувства перед Хиданом идея была не из лучших, зная его взрывной характер. Да и сама девушка не ожидала, что на услышанное отреагирует так бурно… прошло уже столько времени, а Таюю до сих пор трясло от мысли, что Итачи может принадлежать другой и делить свою постель с другой. Да ещё и с кем? Сакурой? Младшей сестрой? – Эта новость привела меня в шок, – соврала розоволосая. Если бы только это… что-то неприятное кольнуло в груди, чего Таюя никак не могла объяснить. Давно она чувствовала себя так паршиво. Так будто отняли у неё по истине что-то важное, словно даже после столько времени Итачи продолжал принадлежать ей. Хидан хмыкнул, наблюдая за розоволосой. Сколько времени они знакомы? Хидан не мог ответить на этот вопрос. Пожалуй, слишком долго, что бы без угрызения совести мог бы оставить Таюю расхлёбываться со своими проблемами в одиночку. Но в тоже время, слишком коротко, чтобы понять, о чем же думает эта несносная девица, которая так искусно сводила его с ума. Но он был уверен, что явно не о нем и его очевидной любовью. По сей день Харуно была для него сущей загадкой, которую, как он считал, ему было не суждено разгадать. Может быть, как раз это и послужила сумасшедшей привязанности к этой девице, которая будто неизлечимая болезнь неизбежно поедала его изнутри. От нее нельзя было отречься. Излечиться. Хидан слишком поздно осознал, что живет лишь этой розоволосой чертовкой, что ради нее готов отдать свою никчёмную и жалкую жизнь. Главное – она была бы рядом. Лишь в этом нуждался седоволосый мужчина. Но теперь глядя в глаза Харуно, Хидан осознал, что образ таинственности и загадки, он создал сам. По крайней мере теперь он всё видел ясно. Даже яснее, чем сам этого хотел бы. Это сводила его с ума. Седоволосый стиснул кулаки и тяжело вздохнул. Пустым взглядом он уставился на потолок, пытаясь утихомирить ненужные и столь неприятные мысли. Хидан никогда не был сентиментален, но теперь же с удовольствием хотел бы защитить честь девицы, которая находилась с ним в одной комнате. Или же хотя бы доказать себе, что все что он делал, не было зря. Иначе он этого не пережил бы. – Врешь, – произнес Хидан. Он не судил Таюю, не притыкал чувств к Учихе, которые уже давно должны были исчезнуть. Он просто с этим смирился. Но будь, оказавшись Учиха поблизости, он точно от него и мокрого места не оставил бы. – Ты ведь до сих пор любишь его. – это был не вопрос. Хидан перевел проницаемый взгляд на Таюю. Как же все-таки с ней было трудно, но именно поэтому он из последних сил не перестает тянуться к ней, постоянно доказывать, что он достойней её чем кто-либо другой. Но не в его силах было удержать Харуно. Он не мог сделать ее своей, привязать к себе. А ведь так хотелось. Даже Учиха, который в материальном плане мог дать ей гораздо лучшую жизнь, не смог этого сделать. Пожалуй, в одном Хидан и Итачи были схожи – они не смогли приручить к себе Таюю, хоть и какую высокую цену были готовы заплатить за это. Дикого зверя никогда не приручишь, если только сам он этого не захочет. – Нет, – сердце на миг пропустило удар, а тело напряглось. Мимолетная слабость, <i> - так назвала бы это <i>явление Таюя, но состояние девушки также не скрылось от внимательного взгляда седоволосого мужчины. Врунья. – кто же мог подумать, что ты окажешься таким фантазером. – хмыкнула розоволосая, небрежно откидывая прядь волос за спину, садясь на мягкое кресло. Хидан горько усмехнулся. Чем-то разговор стал походить на обычные упрёки, но только на этот раз Харуно старательно прятала от него глаза. И не зря. Хидан подозревал, что в эту секунду в них отражалось. Седоволосый мужчина уже который раз успел пожалеть, что завел эту тему, но было уже поздно останавливаться. – Таюя, ты разучилась врать, – покачал головой седоволосый мужчина. Окурок от сигареты он потушил в своей ладони. Больно. Но это ничто по сравнению с той болью, что таилась глубоко в его сердце. Между парой повисла гнетущее молчание. Таюя плотно поджала пересохшие губы, после того как устало вздохнула. Что с ней происходит? Она сама на себя непохожа и эти чувства, что так неприятно сдавили ее грудную клетку… Разве всё это время, она к этому и шла? Чтобы в один прекрасный день осознать, что до сих пор чувства к Итачи не остыли? И она с пребольшим удовольствием хотела бы его вернуть? Оторвать его от объятий родной сестры? Видимо Таюя и вправду пала слишком низко, раз позволила идти себе наповал эгоистичным чувствам. Разве такая собственница, как Таюя могла отпустить Учиху, высвободить от своеобразного плена? Когда-то она его отпустила, и даже смирилась с этим. Но теперь… мысль о поражении никак не давало покоя. Хидан вопросительно изогнул бровь, заметив довольную усмешку на устах розоволосой девушки. Такой перепад настроения был не свойственен для нее и это весьма насторожило мужчину. – Какой же все-таки ты надоедливый, Хидан, – поменяла тему разговора Харуно, закуривая сигарету. В ответ мужчина лишь хмыкнул. Между парой повисло гнетущее молчание, которое не один из них не спешил нарушить. Но стояло седоволосому мужчине взглянуть в глаза Харуно, его передернуло. Седоволосый знал этот взгляд. Ничего хорошего не стояло ожидать, так как теперь Таюю ничто не остановит. Она добьётся своего любой ценой. Один – получит всё, а другому поражения не миновать.

***

Сакура уже перестала осознавать, какое время суток. Сквозь плотные шторы не пробивался ни единый луч солнца, но это возможно было даже и к лучшему. Иначе она окончательно сошла бы с ума. Минуты и так для нее тянулись, будто дни, пропитанные столь мучительными событиями, которые хотелось вычеркнуть из своей жизни. Но она продолжала быть здесь, в неволи, боязливо вздрагивая от каждого шороха, надеясь, что мучитель не пришёл навестить свою пленницу. Ожидание неизбежного – было мучительным, до дрожи пугающим. От одного только воспоминания его грубых касаний, волосы становились дыбом, а к горлу подкатывал тугой ком. Сакура боялась. Боялась снова оказаться в лапах этого чудовища. Боялась опять принадлежать ему, против своей же воли. Боялась посмотреть в эти глаза и увидеть этот кровожадный взгляд, который не мог принадлежать человеку. Больше не осталось слёз, надежды, лишь темнота, которая стремительно пожирала ее. Безразличие – Сакура наконец-то узнала какова она на вкус и к чему приводит. Мир несправедлив. Особенно когда смотришь на него глазами всё ещё наивного ребенка, веря в лучшее. Веря в людей, которые в итоге оказываются монстрами. Харуно поджала губы в попытке разомкнуть затекшие мышцы. Кровать скрипнула, а перед глазами всё поплыло. «Ты принадлежишь мне» – Сакура всем телом задрожала. Властный голос эхом отдался в мозгу, проникая в самые глубины подсознания, навеивая страх снова и снова. Она не могла принадлежать ему – хотелось закричать, плюнуть прямо ему в лицо, чтобы доказать свою свободу. Но… Она ведь здесь. Продолжает находиться в этом особняке в роли игрушки, маленькой забавы, которая когда-то была человеком. Именно так… он не мог считать ее человеком. Он не видел в ней личность. Итачи хотел лишь мести, потешить себя хотя бы на недолгое время. Другого объяснения Харуно попросту не могла найти. И с этим чувством опустошённости ей придётся жить всю оставшийся жизнь. Сакура шумно вздохнула. Хотя бы Учихи здесь нет, иначе она и представить не могла, как выдержит все это. Пустым взглядом Харуно обвела стены мрачной комнаты и больно прикусила губу. Хоть и как не хотелось признавать, но это место стало для нее каким-то родным. Не таким чужим, как ей хотелось его считать. Здесь все пропахло им. Учихой. Куда не взгляни, всё напоминало его… Комната будто отражала всю сущность хозяина. Мрачный внутренний мир, уголок, который должен был отталкивать ее. Но… После смерти отца в жизни Харуно все перевернулось. Сакура перестала быть частью этого огромного мира, членом собственной семьи. Всё изменилось: Таюя покинула семью, мать нашла нового ухажера, который потянул ее за собой в необратимую бездну. В итоге младшая Харуно осталась одна, затерявшись в этом мире, который напрочь игнорировал ее существование. Но ради этого существования она была готова бороться до последнего. Сакура сомкнула тяжелые веки. Вот так всегда… кажется, маленькая часть ее уже смирилась с пленом, в то время как что-то рвется в бой за собственную жизнь. И чем дальше, тем больше она противоречила своим действиям и словам. Учиха Итачи – чудовище. Стоит только вспомнить его, озноб сразу же пробивает все тело, а сердце пропускает удар. Сакура боялась его, грубых прикосновений, после которых хотелось содрать кожу. Он был словно хищник, готовый не раздумывая растерзать свою добычу, без какого-либо угрызения совести, переходя все границы позволенного. Но проницаемый взгляд этих черных глаз пугал, вводил в панику. От него можно было ожидать чего угодно. Итачи не считался с её жизнью. Он жаждал мести. Мести – которая запудрила его мозг, сделала слепым и одержимым. Сакура покачала головой. Безболезненно надеяться, что он сможет одумается. Так же, как и нет смысла пытаться оправдать его поступки. Такое невозможно простить и забыть. – Ты мой самый страшный кошмар, Учиха Итачи. – произнесла Харуно, бросив пустой взгляд на фотографию черноглазого красавца, которая стояла на тумбе возле кровати. Спустя несколько секунд эта же фотография полетела в стену. Рамка разбилась. Осколки разлетелись по полу. Сакура была готова поклясться, что и в этот момент в её сердце что-то тоже треснуло. Пустым взглядом она уставилась на выпавший из рамки конверт.

***

Самодовольная ухмылка украсила лицо молодого мужчины, а в темных глазах загорелся азартный огонёк. В помещении было довольно душно, запах дорогого табака пропитался в воздухе, громкая музыка смешалась с возгласами пьяных мужчин и кокетливым смехом съёмных девиц. – Я знал, что тебе понравится сюрприз, – Дейдара прищурился, бросив взгляд на лучшего друга. Реакция Итачи, ещё как ему понравилась. – И только не говори, что это не так. По глазам всё вижу, – блондин похлопал себе по колену, тем самым призывая ненасытную красавицу к себе. За считаные секунды на его коленях красовалась длинноногая блондинка, в открытом наряде, который едва мог прикрыть пышные формы. – Хотя… можешь и не говорить, – Дейдара слегка прикусил нежную кожу на шее девушки, от чего та захихикала, изогнув спину. На такой жест блондин в ответ лишь тяжело сглотнул. С Учихой их связывала куда более крепкая связь, чем просто дружеская. Они были братьями. Даже куда больше… родственные души, поэтому Дейдара с лёгкостью смог разглядеть недобрую ауру, витающую вокруг Итачи, которая не предвещала ничего хорошего. Нелепое чувство дежавю никак не давала покоя блондину. Вот именно поэтому Дейдара решил побаловать своего друга сюрпризом, от которого тот был явно в восторге. – Честно скажу, порой удивляюсь твоей сообразительности, – усмехнулся брюнет, смачно шлёпнув симпатичную брюнетку по пятой точке. Дейдара хмыкнул. Итачи редко признавал гениальность лучшего друга в таких вопросах. – Похвально, Дейдара. Даже очень. – брюнет откинул голову, тяжело вздохнув. Брюнетка без какого-либо стеснения сжала достоинство мужчины в руках, облизывая пухлые губы. Дейдара довольно хмыкнул. Он как никто другой знал, какие раскованные девушки нравятся его лучшему другу. Он также знал, что Учиха нуждается в некой разрядке, от собственных мыслей, которые никак не давали покоя брюнету. Пусть Итачи и молчал про нынешний этап своей жизни, Дейдара подозревал, что что-то не так. Нечто терзала его лучшего друга, а вернее кто-то, кто теперь скорее всего спал в его постели. Был ли Дейдара против необдуманного поступка Учихи? Безусловно. Блондин мог не задумывая преподнести тысяча аргументов почему Итачи стояло плюнуть на месть, но брюнет вряд ли стал бы его слушать. Когда дело касалось Таюи, Итачи напрочь сносила крышу. Дейдара покачал головой, устало вздохнув. Проблемы Учихи не должны его тревожить, хотя бы ближайшие два часа. – Черт, да ты знаешь, как делать своё дело, – прохрипел Учиха, блаженно прикрыв глаза. Его крепкие руки очутились на затылке брюнетки, подстраивая ее под нужный ритм. Давненько он здесь не был, чтобы получить подобного рода кайфа. Может быть даже зря не заглядывал сюда, столь длительное время… Итачи сильнее сжал волосы девушки отчего та болезненно застонала. Тугой ком подкатил к горлу старшого Учихи, а в груди что-то неприятно кольнуло. Некий осадок появился внутри и никак не давал покоя мужчине. Еще пару часов назад он касался вовсе другой девушки, и его ласкали другие губы. Непорочные. Мягкие. Манящие. Губы, которые пробуждали в нем неутолимую жажду. Сопротивляясь он имел ее всю, но в тоже время она никогда не принадлежала Учихе. И одна только мысль об этом заставляла кровь кипеть в жилах. Физически, но не душевно, Харуно принадлежала ему и лишь теперь он осознал, как это ничтожно мало. Слишком мало, чтобы он так легко мог бы отпустить её. Пусть он и отчаянно пытался оправдать себя, найти силы отпустить пленницу, всё же маленькая часть его души требовала вовсе обратного. И эта часть имела над ним гораздо больше власти чем здравый рассудок. Итачи скривился. Думать об этом он вовсе не желал, но отвратительные мысли так и лезли в его голову. Неужели это будет всегда, стоит сравнить Харуно с другой девушкой? Да, именно сравнить. Учиха и сам не осознал, как стал это делать. Как прикосновения, которые еще минуту назад приносили столько наслаждения, стали омерзительными, невыносимыми. Хотелось отодрать от себя эти грязные руки, которые касались таких же людей как Учиха. Стиснув зубы, он продолжал терпеть лишь бы не сдаться, смириться с тем, что так боялся признать. – Какого черта? – недовольно пробормотала брюнетка, на ватных ногах плетясь за Учихой. Еще секунду назад она удобно устроилась на диване подле своего сегодняшнего кавалера, которого собиралась хорошенько обслужить, а теперь оказалась грубо затолкнута в комнату для более уединенных развлечении. – нельзя было по нежнее? – недовольно проронила девушка, поправляя прическу. Итачи внимательно уставился на симпатичное лицо девушки. – Можно было, – кривая усмешка украсила его лицо. Кончиками пальцев он провел по контурам щеки, губ. – Но так гораздо интересней. – уже тише прошептал мужчина, несильно схватив девушку за горло и обжигая его своим дыханием. Довольная улыбка украсила лицо брюнетки. Откинув голову назад, девушка зарылась пальцами в волосы Учихи, прикусив нижнюю губу. Что-то ей подсказывала, что сегодняшнюю ночь она долго не сможет забыть. Немедля ни секунды Учиха разорвал топик, отбрасывая испорченную ткань в сторону. Его губы властно исследовали шею девушки, а ладони накрыли упругую грудь, изредка кончиками пальцев лаская затвердевшие соски. Девушка не скрывала насколько сильно ей нравились прикосновения брюнета, а когда его ладонь и вовсе оказалась в ее нижнем белье, хрипло простонала, проставляя ноги шире. Дрожащими от волнения руками она попыталась отстегнуть пряжку ремня, но попытки оказались безуспешными. Учиха усмехнулся, явно ликуя, от столь бурной ответной реакции. Жадно он впился в девичье губы, ловко справляясь с пряжкой, а затем замер. – Что произошло? – разочарованно произнесла брюнетка, не понимая почему Учиха остановился. Прерывать такой интимный момент было не самое подходящее время. – Изумрудные, – Учиха нахмурился, ухватываясь за болящие виски. Нет. Нет. Нет. «Только не теперь… только не сейчас». – Изумрудные? – непонимающе проговорила девушка. Учиха поджал губы. Такие же глаза. Похожие черты лица. Только вот волосы… волосы не розовые, не такие мягкие. Кожа не такая теплая и нежная. Чтобы убедиться в этом ещё раз Учиха провел по волосам, коже, губам. Определенно не то. Совсем другие ощущения. Совсем другой отклик там, где-то в груди, который так бешено заставлял сердце стучать в груди. – К черту, – сквозь зубы прошипел мужчина, кулаком ударив в стену. Брюнетка вся сжалась, побоявшись издать хоть звук. Почему? Почему сплывает именно её образ? Почему он так отчаянно хочет, чтобы вместо его сегодняшней пассии, стояла бы именно Харуно. Лишь только она одна. Готовая отдаться ему добровольно, непринужденно. Будто касаться её не был бы самый большой грех, и она также была бы зависима от его близости. Словно им было суждено слиться в одно целое. Но Итачи знал, что это лишь бредни его разума. И это лишь сильнее злило брюнета. Сам его разум отказывался подчиняться ему, навеивая лишь бессмысленные иллюзии. – Я лучше пойду, – тихо проговорила девушка, пытаясь освободить запястье от цепких рук. Учиха действительно напугал её не на шутку. – Заткнись, – сквозь стиснутые зубы проговорил мужчина, грубо схватив девушку за волосы. От одного ледяного взгляда, брюнетка вся сжалась, а ноги предательски дрогнули. Даже после долгих лет работы, ей не приходилось ещё встретить настолько хищного взгляда, который вызывал лишь непобедимый страх. Перед ней стоял сам дьявол. – М-мне б-больно, – прошептала девушка, опустив глаза. Итачи всё также крепко продолжал держать её за запястье, придавливая женское тело к стене своим туловищем, предотвращая все пути к побегу. Больно? Кривая ухмылка украсила лицо Учихи. Интересно, ей также больно, когда её имеют десяток мужчин в день? Больно ли ей, когда он касается её? Кусает губы? Оставляет следы после своей крепкой хватки? Возможно. Но гораздо больнее, когда это всё происходит против твоей воли. Итачи будто передернуло. Пальцы мужчины болезненно вцепились в плечи брюнетки, а затуманенный взгляд стал блуждать по соблазнительному телу, игнорируя красноватые отметены оставшейся после его прикосновений. Итачи дико впился в пухлые губы девушки, отчего та лишь сильнее забилась в истерике, ладонями отчаянно опершись в его грудь. Итачи игнорировал сопротивление девушки, на этот раз схватив ее за шею. – О-отпусти, – прохрипела брюнетка, отчаянно царапая руки старшего из Учих. В ответ мужчина лишь сильнее сжал горло. – Я-я… дышать… Губы парня прошлись по шее, без какой-либо жалости покусывая нежную кожу. Нет он не может быть зависим. Не может представлять её в своем рассудке и понимать насколько он нуждается в той близости, которая заставляет его жить, а ей приносит лишь неописуемую боль. Это невозможно. Учиха Итачи не может зависить от другого человека. Просто не может. И он это докажет. Себе. Всему чертовому миру. Учиха Итачи может иметь, что угодно и кого угодно и никакая глупая девчонка не изменит этого. Никогда. Не под каким предлогом. Ему никто не нужен. – Уходи! – сквозь стиснутые зубы проговорил мужчина, отпуская девушку. Черт, что он только творит? – Ненормальный, – поспешно бросила девушка, выбегая из помещения, тем самым оставляя Учиху одного.

Его жизнь была крайне полна одиночества, И теперь достигла своего предела.

***