Дикая тварь из дикого леса

— Шумишь, — обронил Дик, когда Олег споткнулся. Не хотел обидеть, просто заметил. Но обида все равно привычно шевельнулась в груди, как всегда, когда Дик показывал, что он старше, умнее. Словно Олег не был теперь таким же важным для поселка человеком. — Задумался, — ответил Олег и тут же пожалел. — А ты не думай. Лес задумчивых не любит. Олег смотрел на спокойное лицо Дика, сильного в своей уверенности, и чувствовал, как в нем ворочается неприязнь пополам с восхищением. И удивление: как так получается, что человеком одновременно восхищаешься и ненавидишь его? Дик о его мыслях не подозревал. Да и узнал бы — только пожал плечами. Пусть Олег терзается, для Дика это лишь бесполезная игра. Он и шар считал игрой, но почему-то взялся помогать, даже согласился вместе поискать лежбище мустангов. Олега неосознанно радовало, что выдался день без муштровок и зазубриваний параграфов из учебника. Зато — день в лесу. И наедине с Диком. И он не знал, радоваться или огорчаться. И все же — почему тот помогает? Олегу давно было интересно, решил спросить. — Дик… — начал он. Тот обернулся, глаза расширились. Олег ничего не успел спросить, почувствовал только, что лодыжку крепко сжало, а потом рухнул вниз лицом, больно ударился подбородком. Он успел вдохнуть неприятный мокрый запах земли, прежде чем его подбросило в воздух. В лодыжке что-то хрустнуло, Олегу показалось: сломал. Но тут же он забыл о ноге. Под ним ворочалась тварь, похожая на осклизлый комок теста. Брюхо сползало складками, волочилось по земле. Наверху была прилеплена маленькая голова, словно от другого совсем существа. Тварь казалась неповоротливой, но ей и так было хорошо: четыре длинные лапы хватали добычу без труда. Одной из них она держала Олега за ногу, тот беспомощно висел вниз головой. Арбалет валялся внизу, выпал, когда Олега подняли. Существо шевельнулось, навалилось брюхом — и арбалет тренькнул, ломаясь. Зверюга смотрела тусклыми черными глазками. Мысль в них читалась ясно: она видела перед собой добычу и хотела ее сожрать. И от этого интереса Олегу стало страшно, он затрепыхался, словно увязший в клейкой луже Чистоплюя. Но тут сверкнуло, и он снова шмякнулся на землю, на этот раз приложившись плечом. Вскочил на ноги, перемазанный грязью, взъерошенный, готовый драться. Вот только драться было не с кем, тварь осела грудой. От пропаленной в туше дыры воняло. — Сказал же, шумишь. Руки у Дика дрожали, когда он убирал бластер в кобуру, но тон был уже привычно снисходительный: и зачем ты только в лес сунулся. Самое обидное, что он был прав, и это почему-то ранило сильнее насмешек. Олег наклонился, рассматривая штаны: ногу жгло. Яд оставил дыру , кожа покраснела. Пришлось задержаться, чтобы смазать ее. Дик спокойно ждал его. Стоял, вглядываясь в чащу, не спуская руки с арбалета. Олег чувствовал молчаливое неодобрение и невысказанные слова: без тебя успел бы быстрее, зашел дальше, не нарвался бы. Чтобы нарушить эту давящую тишину, Олег сказал, кивая на тушу: — Томаса теперь нет, назвать некому. Дик равнодушно пожал плечами. — Гад есть гад. Была бы его воля, он бы вообще на имена не разменивался. Какая разница, как тварь называется? Главное, съедобная или нет. Они молчали остаток дня, обмениваясь только необходимыми репликами. Пришлось зайти дальше, чем ходили обычно, и Дик был осторожен: мало ли таких гадов тут водится. Мустангов они так и не нашли, на ночь остановились у корней сосны, которые мягко пружинили, принимая их. Огонь разжигать не стали, поели так. В незнакомом лесу было боязно. Для Дика все звуки и шорохи были знакомые, родные, как звуки поселка. А для Олега каждый — как угроза. За ужином, напуганный тоскливым криком какой-то твари, он выронил гриб, и тот укатился в темноту. — Ну ты что? Страшно все еще? — спросил Дик. — Тебе не место тут, ты, как Старик, живешь тем своим миром. — А ты не оттуда, что ли? Ты родился на корабле. — Корабль… Да кому он нужен, — ответил Дик небрежно. Олег вспомнил, как Дик медлил на пороге «Полюса», страшась сделать шаг в его железное брюхо, в темноту и неизвестность чужой территории. И сказал, не подумав: — Да ты просто боишься. — Чего? — Корабля. Земли. Помнишь, что Старик рассказывал? Ты там не будешь самым сильным и ловким. Это были справедливые слова, но и безжалостные тоже. Они оба замерли, Олег и Дик, пораженные этой беспощадностью. Олег хотел было извиниться, но Диком словно из арбалета выстрелили. Он молча обрушился на Олега, придавливая его к земле. Тот растерялся поначалу: ему за всю жизнь не приходилось драться. Не принято это было в поселке. И, конечно, сразу же оказалось, что Дик сильнее и ловчее его. Это было предсказуемо, но все равно обидно. Он возился снизу, пытаясь освободиться, но как в схватке с гадом, проигрывал более сильному противнику, Дику, который был частью этого леса и этой планеты. Тот разжал руки так же быстро, как начал драку. Сидел сверху, на животе Олега, мешая дышать, и смотрел вниз, будто разглядывал незнакомую зверушку и оценивал: кто она такая и съедобна ли. Было в этом взгляде что-то неправильное, и Олег чувствовал, что надо скинуть Дика, сейчас он смог бы. Но не стал. Потому что еще больше хотелось, чтобы так все и оставалось. Чтобы тот сидел и смотрел вот так. Дик приоткрыл рот, словно сказать что-то хотел, но не сказал. Молча сполз ниже, на колени Олега, и завозился с его штанами. Это было так неожиданно, что Олег его правда чуть не толкнул. Даже дернулся, но остался лежать от накатившей непонятной слабости. А потом Дик коснулся его, и Олег понял: ничего он сделать не сможет. И не захочет. Дик взял его за запястье и положил руку себе на штаны, так же, как касался сам. Уверенно, будто делал это сотню раз, и Олег, к своему стыду, подчинился, столько силы было в этом жесте Дика. Он брал Олега равнодушно, как добычу. Брал то, в чем нуждался, как на охоте, как в походе. Для Дика все было просто и ясно: ты делаешь то, что нужно тебе и твоему телу и не думаешь об этом. В движениях руки по его члену была мерность и отточенность, словно он занимался обыденным делом. Олег чуть не обиделся, но слишком приятно было чувствовать чужую руку. От этого мутилось в голове, хотелось закрыть глаза и ни о чем не думать, пусть все идет как есть. Может, и прав Дик, когда уступает своей дикарской половине. Люди не всегда разумны, иногда надо жить так, как хочет природа. Но в этом было что-то от проигрыша. Словно поддавшись, Олег убивал в себе остатки цивилизации, которые Старик и прочие в него вложили. Словно признал правоту Дика: не надо ни летучих кораблей, ни культуры, можно жить, как живется. Олег хотел бы сопротивляться этому ощущению, но тело подводило, подавалось к чужому теплу, к тому, кого сознание считало чуть ли не соперником. Дик коротко выдохнул ему в шею и начал дрочить быстро. Олег посмотрел ему в лицо. Глаза у Дика были закрыты, зубы он стиснул так, что лицо напряглось, и скулы заострились. В этот момент он был красив, несмотря на синие отметины от перекати-поля и сухие ранние морщины около глаз. Красота эта отличалась от той, что была у Лиз или даже у Марьяши. Она была неявная, смешанная с силой. Но к ней тянуло, как глупую Козу на свет людских домов. С такой красотой можно раздавить человека и не заметить. Олег потянулся к нему, неловко ткнулся губами в его губы. Хотел в щеку, но получилось так. Дик открыл глаза, и секунду они смотрели друг на друга. Потом тот сам подтащил Олега ближе и поцеловал. И это прикосновение губ почему-то нравилось больше, чем объятья. Больше, чем сами ласки. Поцелуй словно уравнивал происходящее, делал его правильным. Олега будто закружило, тело трепетало, как воздушный шар, готовый оторваться от земли. И хотелось, чтобы это не кончалось, чтобы Дик вот так всегда касался его, и его тоже не отпускать. Как странно, что это был именно Дик, он такой красивый был в эту минуту, Олег его любил всего, до последней морщинки и шрама… А потом они сразу же отодвинулись друг от друга. Дик молчал, и Олег подумал: ни за что не начну разговор первым. Ничего не скажу. А может, он ничего и не ждет? — Успокоился? — спросил Дик обыденно. Олег кивнул, ответить не смог бы. — Хорошо. Дик завозился, укрываясь потеплее. — Полетит твой шар, — сказал он равнодушно, и Олег удивился, зачем Дик это произнес. Утешить, что ли, хотел? — Ты же говорил, что затея глупая. — Глупая. — Зачем же ты тогда нам помогаешь? — Спроси еще, зачем мы тут… Он не договорил, но оба почувствовали неловкость. Делать это было не стыдно, а вот говорить почему-то — да. Дик отвернулся от него, сказал досадливо: — Спи уж. Разбужу к утру, отдыхать не дам. Словно между ними протянулся мостик, а сейчас рухнул снова. Олег тоже отвернулся, чувствуя досаду. Думал, что не уснет, но задремал поразительно быстро, словно тело покинула тревога. В полудреме его нагнала страшная мысль, простая и осознанная: Дик с ними не полетит. Ну куда он? В том мире ему места нет. И от этого стало горько. Словно то, что было, прощание, и завтра они не увидятся. И чтобы отогнать эти мысли, притвориться, что их нет, Олег засопел нарочито. Было горько, только чувствовалось тепло Дика под боком. Равнодушное тепло: только согреть друг друга — и все. Олег так хорошо притворялся, что убедил свое тело заснуть. И не почувствовал, как его осторожно обняли во сне.