Then
– Ты думаешь, это подействует? – с сомнением поинтересовался Огун у Сиф, сосредоточенно вчитывающейся в едва различимый на пожелтевших страницах древнего фолианта текст. – Этой книге как минимум тысяча лет. – Не думаю, что за это время что-нибудь изменилось, – пожала плечами воительница. – Тем более, судя по тому, что здесь написано – зелье абсолютно безопасно. Это просто забава. Подумай: Тор сам виноват, что не поехал с нами на охоту, и он должен за это поплатиться. – Он нам за это потом головы поотрывает, – вставил молчавший до этого момента Фандрал. – Это плохая идея, Сиф. – Да он даже не узнает, что это мы! – девушка выпрямилась, откладывая книгу. – Если ему кто-нибудь не скажет. Никто ведь не скажет? – она обвела выразительным взглядом всех троих воинов: Огуна, сложившего руки на груди, сидящего прямо на полу Фандрала и поглощающего сладости с большого блюда Вольштагга. – А что если его брат узнает, что мы брали его книгу? – снова сделал попытку отговорить друзей от опрометчивого поступка Огун. – Он всегда обо всем догадывается! Он ведь может и донести на нас Тору! – Не будь трусом, – Сиф снова взяла в руки книгу и пробежалась глазами по строкам. – Здесь абсолютно ничего сложного. Да даже если мы пропустим какой-нибудь ингредиент – зелье-то плевое! Оно, может, еще и не подействует. А если все правильно сделаем – представьте только, сколько смеху будет! Тем более, здесь сноска – если добавить листья золотой ивы – он и помнить ничего не будет. – Я в этом не участвую, – бросил Огун, – но можете рассчитывать на мое молчание. – Как и всегда, – усмехнулся Фандрал. Воин молча кивнул присутствующим и вышел. Сиф фыркнула и вернулась к чтению. Она была уверена, что розыгрыш выйдет забавным. *** От выпитого уже кружится голова, но когда обольстительно улыбающаяся Сиф подает Богу Грома чашу с золотистой медовухой, тот улыбается в ответ и принимает ее. Кажется, его друзья больше не держат обиду за пропущенную охоту. Да и Сиф улыбается совсем по-старому. Тор в несколько глотков осушает чашу, ставит ее на стол и тянет Сиф танцевать. Та не сопротивляется. Наоборот, с готовностью кладет руку на плечо громовержца и встряхивает густыми распущенными волосами. А потом Тор вдруг краем глаза замечает, как Локи поднимается со своего места и берет со стола его кубок. Нервным движением поправляет аккуратно зачесанные назад волосы, проводит тонкими пальцами по краю чаши, подносит ее к носу и тут же быстро ставит обратно. На секунду их взгляды встречаются. В зеленых глазах брата мелькает странное нечитаемое выражение, а потом младший просто разворачивается и выходит из зала. – Что такое? – Сиф дергает его за руку. – Мы будем танцевать? В ответ Тор обхватывает ее за талию и присоединяется к танцующим. *** По телу разливается жар, перед глазами вспыхивает красным, руки трясутся. А внизу живота тяжело пульсирует возбуждение. Тор в очередной раз тянется к напряженному члену и вздрагивает: дверь тихо приоткрывается, и в комнату проскальзывает Локи. В одной ночной рубахе, с растрепанными волосами. А в руках у мага небольшая прозрачная склянка. Тор вдруг совсем по-новому видит хрупкие плечи, выступающие ключицы, тонкие запястья и прядку волос, упавшую на лоб. В сознании непристойным калейдоскопом проносятся отрывочные видения: Локи, раскинувшийся на кровати, со спутанными влажными волосами, с разведенными перед ним, Тором, ногами, с искусанными губами, с которых срываются тихие стоны. И его, Тора, рука, тяжело лежащая на впалом белоснежном животе младшего... Желание вспыхивает пожаром, и Тор больше не контролирует себя. Он откидывает влажную от пота простынь, вскакивает на ноги и в один прыжок оказывается рядом с братом. Локи вздрагивает, рефлекторно отступает на шаг, но Бог Грома хватает его за тонкую ткань рубахи на груди и грубо притягивает к себе. Обдает тонким, сводящим с ума запахом лаванды и еще каких-то трав. – Что ты делаешь? – младший снова делает попытку отстраниться. – Тор! Но громовержец уже не слышит. В висках набатом стучит кровь, болезненное желание обладать охватывает все существо, и Тор больше не может сопротивляться. Он резко толкает брата к кровати, намереваясь уложить лицом вниз. Но Локи уворачивается, отскакивает в сторону и запинается о подставленную ногу Тора. Они валятся на пол вместе, Тор наотмашь бьет младшего по лицу, Локи в ответ пытается достать его коленом, но он в заведомо невыгодном положении – прижатый к полу, с заведенными за голову руками. Тор вырывает из его крепко сжатых пальцев склянку и грубо поворачивает на живот. Локи сопротивляется, выгибается всем телом, пытаясь выскользнуть из хватки громовержца. Они борются в полной тишине, слышно только тяжелое дыхание и задушенные редкие вскрики. А потом Бог Грома подло бьет младшего коленом в пах, с силой прикладывает головой об мраморный пол и переворачивает все еще слабо сопротивляющегося брата на живот. В несколько движений связывает поясом его руки и жадным, неровным движением задирает тонкую рубашку. Сжимает белые ягодицы брата, раздвигает их и тяжело втягивает воздух, касаясь пальцами узкой розовой дырки. Кожа у младшего гладкая, ни волоска. – Не надо! – Локи дергается, снова пытаясь вырваться. – Тор, остановись! Ты не понимаешь! Его волосы на затылке слиплись от крови, указательный палец вывернут под неестественным углом. – Я сделаю тебя своим сегодня, – хрипло выдыхает Тор, и Локи под ним вздрагивает. А когда Тор рывком раздвигает его ноги, тихо всхлипывает, все еще пытаясь помешать. Но Тор прекрасно знает, что сейчас брат ничего не сможет сделать – удар был слишком сильным, Локи едва ли сможет просто встать, не то что дать отпор. И это понимание сладким ощущением собственной силы разливается в груди. Он, Тор, обладает братом полностью. Он подчинит его, сделает своим сейчас. Бог Грома сплевывает на пальцы, смачивает слюной меж ягодиц брата и грубо толкается. Локи отчаянно вскрикивает, но Тор тут же зажимает его окровавленные губы ладонью. И шепчет в ухо: – Я у тебя первый. И ты никогда не примешь в свое тело никого другого. Первое движение заставляет сдавленно застонать: младший настолько узкий, что Тору больно самому, но, боги! Внутри тела брата так горячо, так восхитительно влажно, что громовержцу уже плевать, что в месте их соединения все в крови. От каждого толчка Локи вздрагивает, всхлипывая, но больше никуда не рвется. Бог Грома с непонятной для себя нежностью гладит его свободной рукой по голове, перебирает влажные от крови пряди. А потом вцепляется в них пальцами, заставляя младшего запрокинуть голову, и с рыком принимается часто и глубоко вбиваться в его тело. И когда подкатывает горячая волна, он не отстраняется. Наоборот, впечатывается так глубоко, что темнеет в глазах. А потом мир схлопывается, и громовержец проваливается в холодную яму беспамятства. Он уже не чувствует, как на коже его живота вспыхивает и исчезает древняя руна. *** После того, как все заканчивается, а брат наваливается сверху всем телом, придавливая к холодному мрамору пола, Локи еще долго не может шевельнуться. Он чувствует в себе все еще твердую плоть брата, чувствует его дыхание у себя над ухом. Нельзя так лежать. Нужно встать. Убрать здесь все. Локи с трудом выбирается из-под тяжелого тела брата, вздрагивает, чувствуя, как выскальзывает из него член старшего. Руна внизу живота горит огнем. Проклятое зелье справилось со своей задачей прекрасно. Древняя магия словно оплела каждую клетку его тела, определяя принадлежность. Если бы он только мог сопротивляться этому! По телу гуляет боль, меж ягодиц становится мокро и холодно. Маг прикрывает глаза и принимается высвобождать связанные запястья. Получается это минут через пять. – Значит, только так ты можешь быть со мной? – голос сорван, горло саднит, Локи кажется, будто он кричал часы напролет. Тор ожидаемо не отвечает. Действие зелья закончилось, и громовержец провалился в беспамятство. И теперь яд будет медленно разъедать его изнутри, не давая очнуться, пока не убьет. И если он, Локи, сейчас просто повернется и уйдет – заклятие разрушится, освобождая его от насильственным путем скрепленных уз. – Знаешь, кто отравил твой кубок? – Локи резким движением вправляет вывихнутый палец и переворачивает брата на спину. – Эти глупцы украли книгу. Думали устроить розыгрыш. Хорошо, что никто из них не оказался рядом с тобой этой ночью, да? Только глупый младший брат, который принес противоядие. Маг облизывает кровь с губ и поднимает с пола чудом не разбившуюся склянку с зельем. Приподнимает голову громовержца и вливает в его рот прозрачную жидкость. – Вот так, брат, – Локи оправляет на старшем одежду и с трудом затаскивает его на кровать. – Завтра ты ничего не вспомнишь. Мне не нужны лишние проблемы. Никто не узнает об этом. Но не думай, что забуду я́. По бедрам течет, маг стирает с кожи розовую от собственной крови сперму брата и, хромая, идет к двери. Приоткрывает створку и замирает: прислонившись к стене, напротив входа в покои громовержца стоит Сиф. – Признаю, я рассчитывала на иное действие зелья, – она фыркает. – Но это мне тоже нравится. Здорово он тебя. Бездна! Локи надменно выпрямляется и бросает: – Твоя неспособность к магии поражает. Простейшее зелье из книги для детей – и вот результат. Моли богов, чтобы мой брат никогда не вспомнил о том, что произошло. Заклятие телепортации срабатывает безотказно. И пусть ему запрещено применять магию в стенах дворца, он уверен: Сиф не донесет. Ей слишком дорого общение с наследником престола. *** Когда Тор открывает глаза, в окно уже льется полуденный солнечный свет. Громовержец пытается поднять голову с подушки и тут же болезненно стонет – виски простреливает болью. Во рту сухо как в пустыне, а все тело болит. Так он чувствовал себя только после того, как в одном из походов его ранили отравленной стрелой. Локи тогда долго шептал над его раной, а потом заставил выпить какое-то мерзкое на вкус зелье, пахнущее сырой землей. Одинсон сжимает зубы и с трудом садится. Как же нужно было напиться, чтобы весь вчерашний вечер исчез из памяти? Тор зажмуривается, пытаясь вспомнить, как и когда вернулся в свои покои, и наталкивается лишь на глухую стену. Он не помнит ничего, начиная с того момента, как пригласил Сиф на танец. Но наверняка помнит Локи. Нужно найти брата и спросить. Младший посмеется, что-нибудь съязвит, но обязательно расскажет. *** – Эй! Стой! – Бог Грома ловит брата за руку и вздрагивает, когда тот болезненно охает, отшатываясь. Рукав задирается, и громовержец замечает, что запястье младшего представляет собой сплошной синяк. – Ты чего? Доигрался со своей магией в очередной раз? – Не со своей, – Локи резко одергивает рукав. – Что тебе нужно? – Что случилось? – обеспокоенно спрашивает громовержец, делая шаг к магу. – Ты странный. Если кто-то... В ответ Локи смеется. Некрасиво, зло. А Тор вдруг замечает почти исчезнувший синяк у него на щеке. – Если бы «кто-то», я бы тебе все равно не сказал, – Локи замечает его взгляд и касается пальцами щеки. – Это не твое дело. – Локи, если я что-то сделал вчера... – Тор прикусывает губу, пытаясь облечь неясные ощущения в слова. – Я был пьян. Я не помню. И если я чем-то обидел тебя... – О, ты был очень пьян, – усмехается младший. – Я, можно сказать, уложил тебя в постель. – Так значит... все было нормально? – осторожно интересуется громовержец. – Никто не станет потешаться надо мной сегодня? Надеюсь, я не натворил что-нибудь ужасное? – Нет, – маг как-то устало облокачивается рукой о стену. – Теперь, с твоего позволения, я пойду. – Ты пойдешь с нами сегодня вечером? – Тор удерживает его за плечо. – После приема. – Этот вечер у меня занят, – Локи стряхивает его руку. – Прошу простить. Он кивком изображает поклон и хлопает дверью в библиотеку. А Тор так и остается стоять посреди коридора. *** – Брат, что бы плохого я тебе ни сделал, что бы ни заставило тебя пойти на это – прими мои извинения. Но эти люди ни в чём не виноваты. Отняв у них жизни, ты ничего не приобретёшь. – Зато, отняв твою, я, наконец, освобожусь, – губы кривятся в невольной усмешке. Как будто бы Тор может слышать его сейчас. Слова брата словно каленым железом жгут сердце. Локи прикрывает глаза, пытаясь заставить себя успокоиться. Он, наконец, перестанет чувствовать все это. И проклятая руна исчезнет с кожи. Как будто бы она что-то меняла... Она разве что доказала лишний раз, кому принадлежат все его помыслы. Ведь если бы в его груди не было этого грязного чувства – зелье никогда не скрепило бы эти узы. Потому что, если нет, то противоядие понадобилось бы и ему самому. Древняя магия не терпит лжи. И она же доказала ему, насколько несостоятельны были все его глупые мечты. Тор никогда не понял бы. Не принял бы этой извращенной страсти, отравлявшей жизнь йотуна-полукровки. В сердце наследника асгардского престола нет места тьме. – Забери мою. Но останови всё это. – Что ж, раз ты сам об этом просишь, – зло усмехается Локи. Но когда тяжелая железная рука ударяет брата по лицу, в груди все обрывается. ***Now
– И ты ничего не сделаешь?! – Сиф в ярости. – А что я должен сделать? – Бог Грома пожимает плечами. – Я отказался от трона сам. Я не хочу его. А Локи всего лишь занял место отца по праву второго сына. – Он лгал нам всем! – почти выкрикивает воительница. – Лгал, приняв личину твоего отца! Может, он и сам его убил! – Оставь это, – качает головой громовержец. – Главное, что мой брат жив. – Не верю, что ты говоришь это! Может, кто-то снова подпоил тебя тем зельем? Только на этот раз сварил его правильно. Потому что эффект тот самый – ты не понимаешь, что говоришь! – Зельем? – непонимающе переспрашивает Бог Грома. – Вот теперь я действительно не понимаю, о чем ты. – Боги, – Сиф закатывает глаза. – Помнишь ту охоту, на которую ты с нами не поехал? После нее еще большое празднество устроили. – Ну, начинаю припоминать, – неуверенно соглашается Тор. – Это после которого у меня было жуткое похмелье? Локи тогда еще был отчего-то зол на меня... – Еще бы он не был зол, – усмехается Сиф. – Мы тебя ведь в тот раз подпоили, думали будет весело, а вы вроде как разборки с ним учинили. Хотя змееныш жив-здоров остался... Пришиб бы ты его тогда лучше. – Значит... – медленно начинает Тор, – значит, это я его тогда... В глазах темнеет. Виски простреливает жуткой болью, низ живота обжигает, будто кто-то приложил к коже раскаленный железный прут, громовержец непроизвольно прижимает к вспыхнувшему болью месту ладонь, а в ушах звучит: – Не надо! Тор, остановись! Ты не понимаешь! Он будто смотрит мидгардский фильм со своим участием. Это как лопнувший, наконец, нарыв. Тор словно со стороны видит происходящее: как швырнул младшего на пол, как задрал тонкую ткань ночной рубахи, как... – Ты даже не представляешь, что вы натворили, – глухо выговаривает Тор и бросается к выходу, не обращая внимания на что-то пытающуюся сказать Сиф. Хаймделл открывает портал в считанные секунды. *** – Час уже поздний, – сейчас Локи, сидящий на краю кровати в одном исподнем, совсем не похож на жестокого правителя. Только глаза выдают его: зелень радужки потемнела, а на дне зрачка Тору чудится красный отблеск. Хотя, скорее всего, это лишь причудливая игра света. – Я думал, ты подождешь до утра. – Я не мог ждать, – Тор искренне надеется, что маг не заметит его состояния: произошедшее обрастает в памяти жуткими подробностями. Богу Грома кажется, что он заново переживает каждое ощущение. И самое страшное – все это доставляет извращенное удовольствие. И ощущение шелковой кожи брата под ладонями, и его задушенное дыхание, и сладкое чувство полного контроля над своенравным братом. Тор прекрасно помнит, как слабо дергался Локи, прижатый к полу, помнит слипшиеся от крови волосы на его затылке. И с ужасом все явственнее понимает, что... хочет, чтобы все это произошло снова. Чтобы Локи снова подчинился ему. Чтобы... – Ты никогда не мог себя сдерживать, – со смешком кивает младший. – Это не в твоей природе. Но я хотя бы могу рассчитывать на объяснение твоего визита в столь неподходящее время? И Тору вдруг кажется, что Локи... уже знает. А сейчас просто изощренно издевается, играя в какую-то извращенную игру, правила которой непредсказуемо меняются в любой угодный ему момент. – Ты не думал, что я захочу просто увидеть тебя? – Тор банально не знает, с чего начать, а потому старательно пытается потянуть время, давая себе возможность придумать то, как объяснить все брату. – Ты ведь... – Только не говори, что ты скорбел по мне, – кривит губы в усмешке маг. – Ты ведь не был против сгноить меня в тюрьме даже после того, как я помог тебе в осуществлении этой глупой и непродуманной мести. – Я знаю, чем обидел тебя, – тихо выговаривает Тор, вдруг решившись. – Я помню. Следует пауза. И в наступившей тишине Богу Грома кажется, будто он слышит стук сердца брата. А потом Локи поднимается на ноги и глухо спрашивает: – Что ты помнишь? – а в зеленых глазах Тор отчетливо видит обреченность. – Что я... – в горле пересохло, – взял тебя силой. Почему ты не сказал мне? На щеках младшего вспыхивают алые пятна. – А что бы я тебе сказал? – и в этот момент Локи вдруг становится похож на загнанного в угол зверя. – Взгляни, – Тор приподнимает рубаху, обнажая воспаленный ожог в виде древней руны. – Это проявилось, когда я вспомнил. Что тогда произошло? – Ты так и не понял? – отрывисто интересуется маг. – Это связь. Брак, завязанный на древней магии, – он задирает рубашку, и Тор с ужасом понимает, что на белоснежной коже брата идентичный ожог. – Скажи привет законному мужу. – Но... как? Как это произошло?! – громовержец шокированно смотрит на младшего, не в силах вместить услышанное. – Ты кончил в меня. Заявил свои права, – некрасиво улыбается Локи, и Тор отчетливо видит, каких усилий стоит ему эта улыбка. – Пусть и против воли. – Но почему метка появилась только сейчас? – Бог Грома морщится от очередной волны боли. – Она появляется, только когда ритуал проводится по желанию, – словно нехотя отзывается Локи. – По любви. Если бы твои друзья были внимательнее, они бы поняли, что за зелье варят. – Когда она появилась у тебя? – зачем-то спрашивает громовержец, хотя ответ уже знает. Локи криво усмехается и пожимает плечами. А Тор глухо выговаривает: – Я должен был догадаться. – Это бы ничего не дало, – качает головой маг. – Связь расторгнуть может только смерть одного из нас. – Ты не понял, – Тор делает шаг к брату. – Все могло бы быть иначе. Если бы я помнил. – Это ты не понял! – Локи отступает, а на кончиках его пальцев вспыхивает холодное пламя. – Это я носил ее веками, прекрасно зная, что ты никогда не будешь чувствовать ко мне ничего! Ты ведь потерял сознание тогда, а значит – то, что произошло, было против твоей воли. И если бы не противоядие – ты бы умер, как и бывает, когда один из участников против этих уз! – Глупый, – тихо говорит Бог Грома, касаясь пальцами руны на коже младшего. – Ты не думал, что зелье просто было дурно сварено, а противоядие, которым ты напоил меня, свело весь его эффект на нет, заставив меня забыть? – Это чушь, – неуверенно выдыхает маг, упираясь спиной в стену. – Отойди в сторону. – Ты этого не хочешь, – качает головой громовержец. – Иначе мы бы уже разнесли твою спальню. – Я больше не юнец, не умеющий дать отпор, – Локи вдруг одним неуловимым движением оказывается совсем рядом, и Тор дергается, чувствуя у горла холодную сталь клинка. – Я все равно это сделаю, – шепчет Бог Грома и, чувствуя, как лезвие разрезает кожу, наклоняется к губам младшего. – Не смей! – отчаянно хрипит Локи, сильнее надавливая на клинок. – Не прикасайся ко мне! А Тор в ответ накрывает его губы своими, и Локи как-то весь в миг обмякает в его руках. Громовержца обдает горячей волной нежности. Он просто прижимает брата к себе, обнимая так крепко, что Локи болезненно охает, но Бог Грома чувствует, как ладони младшего осторожно ложатся на его спину. *** – Ты не понимаешь, что делаешь сейчас! – Локи отчаянно упирается ладонями в грудь громовержца, прижимающего его к постели. – Тише, – Бог Грома касается пальцем светящейся изумрудным руны на коже младшего. – Я все делаю правильно. Младший истерично хихикает и прячет лицо в ладонях. Тор наклоняется, целует пальцы брата и мягко отводит его руки в стороны. Касается губами лба, щек, осторожно целует в губы и тихо просит: – Просто вели мне уйти прочь, если хочешь. Я не сделаю ничего против твоей воли. – Это ненастоящее, – горько улыбается маг. – Если бы не зелье, у тебя бы и помыслов таких не было. Ты никогда бы... – Пусть так... – жарко шепчет громовержец, ведя раскрытой ладонью по подрагивающему животу брата. – Плевать. Я хочу тебя. Локи только качает головой и накрывает его руку своей. И Тор задыхается от болезненной нежности, от осознания собственной вины. От понимания того, что еще давно мог бы вот так... коснуться младшего. Почувствовать тепло его тела, ощутить то, как Локи отзывается на каждое прикосновение. Он вдруг понимает, что натворил тогда. Это было не просто изнасилование. Он не просто причинил физическую боль, не просто унизил. Он предал доверие. Разрушил все, что между ними было светлого, пусть и не осознавая. Обрек брата на мучительную вечность в одиночестве. Как бы все обернулось, если бы не оговорка Сиф? Вспомнил бы он о произошедшем? – Прости... – шепчет он куда-то в шею младшего. – Прости меня, Локи. – Я... – маг тяжело сглатывает, – я просто... – Ничего, – громовержец мягко целует его в переносицу. – Не думай об этом. Снять с брата рубашку оказывается совсем легко. Вернее, она просто исчезает с тела младшего, когда Тор тянет ее наверх. С его собственной одеждой происходит то же самое. И через несколько мгновений они оба абсолютно обнажены. Тор опускается ниже, касается губами выступающих ключиц брата, а коленом судорожно пытается раздвинуть его сжатые бедра. Локи вздрагивает, замирает. И Тор чувствует, как напрягаются все его мышцы. – Тише, не так... – бессвязно шепчет громовержец. – Мы сделаем не так. Иди сюда. Он переворачивается на спину и тянет брата на себя, заставляя распластаться на своей груди. – Теперь ты сверху, – Тор оглаживает ладонями его бока. – Я ничего не сделаю без твоего желания. Младший раздвигает ноги, упирается коленями с обеих сторон от бедер Тора и вдруг шепчет на ухо: – Коснись меня... И Тор почему-то понимает, о чем он. Наверное, из-за откровенности позы. Он проводит ладонью по его спине и проскальзывает пальцами меж ягодиц. – Вот так, – задушено выдыхает маг. – Да... Бог Грома пытается протолкнуть кончик пальца и прикусывает губу, когда чувствует, как по пальцам течет влага. Про смазку он не подумал. Идиот. Он размазывает ее по сжатому кольцу мышц, массирует, пытаясь помочь брату расслабиться. – Так у нас ничего не получится, – отчаянно шепчет он, свободной рукой гладя младшего по шелковым прядям волос. – Я не сделаю больно, клянусь! Локи не отвечает. Просто утыкается лицом куда-то в плечо громовержца и подается бедрами, пытаясь насадиться на палец. И Тор, прикрыв глаза, проталкивает его внутрь. Младший сдавленно стонет, его ногти больно впиваются в предплечье Бога Грома. Но Тор успокаивающе касается губами его виска и осторожно двигает пальцем. Через минуту Локи уже сладко стонет, бесстыдно выгибаясь, подстраиваясь под движения уже двух пальцев внутри себя. Но упорно прячет лицо на плече Бога Грома. А у Тора уже темно в глазах. Он чувствует, как напряженный член младшего трется о его болезненно возбужденную плоть, чувствует, как брат сладко дрожит от каждого движения. И ему до боли хочется оказаться, наконец, внутри. Прижать младшего к кровати, втолкнуться в эту горячую узость, и... – Локи, я не могу... – голос срывается, Тор не узнает своего сорванного шепота. – Пожалуйста... Позволь мне! – Что ты хочешь? – хрипло спрашивает Локи и словно намеренно прижимается бедрами еще ближе. – Тебя, – выдыхает громовержец и проталкивает третий палец. Локи выгибается, глухо стонет и через паузу выговаривает: – Я и так твой. Эти слова обжигают, и Тор тихо, отчаянно стонет, прижимая брата ближе. – В тебя... – горло перехватывает, потому что младший вдруг влажно проводит языком по его шее. – Я хочу в тебя! В ответ Локи чуть приподнимается, опускает руку вниз и обхватывает ладонью член Бога Грома. Тор захлебывается воздухом, резко вынимает пальцы из тела брата и переворачивается на живот. Так, что Локи оказывается распластан под ним. Маг вздрагивает, вцепляется в его плечи. – Тихо-тихо... – заполошно шепчет Тор. – Так ведь лучше. Ты будешь видеть мое лицо. Ты сможешь остановить меня. – Ладно, – и Тор едва слышит голос брата. Он зарывается пальцами в его волосы и целует в губы. Осторожно, нежно. Так, чтобы Локи действительно почувствовал, как он нужен ему, Тору. Чтобы поверил... А потом Локи отстраняется и шепчет: – Давай. И Тор судорожно кивает. Перехватывает пальцами свой член и приставляет к приоткрытому влажному отверстию. Прикрывает глаза и осторожно толкается, проталкивая головку. – Подожди! – еле слышно всхлипывает маг. – Мне просто... – Потерпи, – Тор беспорядочно целует его покрытое испариной лицо. – Еще немного и будет легче! Сейчас... Локи запрокидывает голову и зажмуривается, часто дыша. Тор вталкивается до половины, замирает, давая брату чуть привыкнуть. Берет его за руку, тянет вниз, к месту соединения их тел, и шепчет на ухо: – Ты можешь сам. Так, как тебе удобно. Локи неуверенно кивает и обхватывает пальцами член Бога Грома у самого основания. Тора перетряхивает. Он едва удерживает себя от того, чтобы толкнуться, входя, наконец, на всю длину. Вместо этого он обхватывает член младшего ладонью и начинает ласкать, задевая пальцами уздечку. И Локи едва заметно подается бедрами, позволяя Тору втолкнуться еще чуть глубже. И громовержец стонет от сладкой муки, тыкается губами в шею младшего, целует гладкую кожу там, где бьется пульс. Ему кажется, что еще одно такое движение – и он кончит. А потом младший вдруг опускает обе ладони на бедра громовержца и заставляет толкнуться, подаваясь навстречу. Вскрикивает болезненно, но Тор неимоверным усилием воли заставляет себя снова замереть и принимается почти грубо ласкать член младшего. – Ничего... – Локи гладит Бога Грома по голове. – Ты можешь. Я привыкну. Несколько трудных движений, и маг вдруг стонет, вскидывает бедра. – Еще раз! – он больно царапает ногтями спину Бога Грома. – Слышишь?! И Тор слушается. Тем более, это не составляет труда. Он берет брата нежно, пытаясь задевать твердую выпуклость на шелковой стенке. И от каждого удачного движения Локи стонет, выгибаясь всем телом. Бог Грома не знает, сколько это длится. Может, десять минут, а может, вечность. Да ему и плевать. Он просто наслаждается близостью брата. И когда наслаждение накрывает с головой, Локи зачем-то удерживает его за талию, прижимая к себе. Но Тор видит, что маг еще не кончил. Охватывает почему-то легкое чувство вины. – Сейчас, подожди... – Бог Грома бегло целует младшего в губы и осторожно выскальзывает. А потом заменяет себя пальцами, и обхватывает член брата ладонью. Внутри Локи влажно и почти так же тесно, только пальцы теперь проскальзывают в приоткрытый вход легко... И когда Тор проезжается подушечками по выпуклости на влажной стенке, одновременно задевая пальцем уздечку, Локи тихо вскрикивает и выгибается, кончая. Тор еще несколько мгновений ласкает его внутри, медленно двигая ладонью на члене, а потом осторожно вынимает пальцы и размазывает семя по животу брата, втирая в кожу. И замечает, что руна теперь светится мягким, едва заметным золотым светом. Как и у него самого. И, не удержавшись, целует младшего в низ живота. Именно туда, где на коже выжжена эта метка. – Что она означает? – он слизывает со знака белую каплю семени и поднимается выше, чтобы улечься рядом со все еще тяжело дышащим Локи. – Так ты не знаешь? – маг удивленно поднимает брови. – Нас ведь учили древнему языку. – Ты ведь прекрасно помнишь, как делал за меня задания, – Тор улыбается и целует его в висок. – Это значит «навечно», – ровно говорит младший. – Таким знаком обозначали принадлежность. Еще очень давно, когда были распространены такие вот магические союзы. Если пара тебя не любит больше, или изменяет – метка болит. – И как долго болела у тебя? – Тор зачем-то прижимает ее пальцами, прикрывая. – Всегда, – через паузу нехотя отзывается Локи. Что ответить Тор не знает, поэтому он просто крепко обнимает брата и целует в лоб. И ему думается, что глупая шутка, вылившаяся в страшное преступление, в итоге изменила все.