***
- Тебе следует прекратить вырываться и шипеть, гадёныш. Это будет лучше для тебя. Чонин грубо хватает свежевыловленного омегу за запястье и тащит из клетки. Совсем молодой паренёк сопротивляется, шипит, царапает резиновые перчатки доктора и сильнее прижимается спиной к задней части клетки. Ким терпит. Через какие только "битвы" не пришлось ему пройти, потому что приходилось сражаться не только с омегами, но и с сильными альфами. Напоминанием служат шрамы по всей длине обеих рук. Лицо удавалось защитить с помощью масок и уворотов от яростных ударов подопытных. Наконец он не выдерживает затянувшегося сопротивления и бьёт омегу по лицу. Мальчишка на минуту застывает от неожиданности, проводя рукой по в миг раскрасневшейся от удара щеке. - Немедленно вылезай! Мои исследования нельзя откладывать! На крик учёного подползают к решёткам своих клеток все заключённые, с любопытством наблюдая за происходящим. Наконец омега выползает. И этот омега абсолютно голый. Ему даже не удосужились дать хоть какие-то лохмотья. Учуяв новенького, заключённые альфы протяжно зарычали, истекая слюной. - Доктор, разрешите мне участвовать в спаривании с этой омегой. Он так вкусно пахнет. - тянет один из альф, который служил прекрасным источником семени. Он жил в этой клетке уже четыре года, и доктор каждый раз брал его, чтобы провести сцепку с очередной омегой. - Замолчи, Чанёль. Эта омега не будет подвергаться спариванию. - Ах, как печально. Такая соблазнительная омега и без сцепки. Чонин бьёт ногой по клетке Чанёля, тот недовольно рычит и отодвигается к задней стенке. Его примеру следуют и все остальные. - Будешь хорошо себя вести, эксперимент будет менее болезненным. - твёрдо проговаривает Чонин прямо в лицо испуганной омеге. Резко взяв её за руку, доктор идёт по направлению к своему просторному кабинету. "Скоро у него начнётся течка, надо поскорее завершить исследования и предоставить отчёт директорам", - размышляет про себя Чонин, открывая тяжёлую железную дверь. В лицо сразу ударяет запах хлора вперемешку с запахом медикаментов и спирта. Кругом всё сверкает чистотой и стерильностью, а из-за яркого света лампы, падающего на белые стены и пол, начинают выступать на глазах слёзы. На огромном рабочем столе доктора лежат хирургические инструменты, от которых исходит металлический блеск. Посередине кабинета стоит большая кушетка, оборудованная разнообразными аппаратами для исследований. Именно на неё доктор Ким усаживает омегу, затем пододвигает своё кресло и садится напротив. - Ты умеешь говорить? - задаёт вопрос Чонин. Омега поднимает на него большие глаза, до этого устремлённые в пол, и нехотя кивает. - У тебя есть имя? - продолжает доктор, параллельно сгребая в левую руку правую ногу омеги и изучая размер её пальцев. - К... Кёнсу. - хрипло произносит в ответ паренёк. Он боязливо следит за действиями Чонина и судорожно сжимает ладони в кулаки, что не ускользает от взгляда доктора. - Не волнуйся, Кёнсу, тише. Я же сказал, чтобы ты вёл себя хорошо. Я пока только осматриваю тебя и делаю определённые выводы. Ты же отвечай на мои вопросы. Хорошо. Где тебя нашли, Кёнсу, и почему ты не одет? - Я бежал по улице, и меня схватил какой-то омерзительного вида мужчина. Долго церемониться он со мной не стал и с силой запихнул в большой вонючий мешок. Я не одет потому... Потому что бежал из лаборатории... - последние слова омега произнёс шёпотом. Доктор Ким, проводящий в это время рукой по впалому животу Кёнсу, удивлённо вскинул брови и посмотрел в лицо омеги. - Какой лаборатории? - Я не знаю её названия, но там много таких, как я. Они вкалывают нам вещество под кожу, которое способствует резкому возбуждению всех органов, а потом... Кёнсу недоговаривает, что вызывает недовольство у Чонина. Доктор больно стягивает кожу на правой руке подопытного и нетерпеливо спрашивает: - Что потом они делают? Кёнсу морщится от боли и на выдохе отвечает: - Потом они спаривают нас с обыкновенными людьми. Доктор резко выпускает руку омеги и шумно втягивает воздух через маску. Сволочи! Они пытаются вывести гамму! Шурша халатом, доктор Ким судорожно начинает ходить по кабинету, попутно собирая в руки какие-то бумаги и колбочки. - И последний вопрос. Ты уже подвергся этому опыту? - Нет. Меня как раз должны были привести к одному из людей, но я вырвался и убежал. Получив такой ответ, доктор облегчённо выдыхает и подходит к Кёнсу. - Замечательно, что ты чистый материал. Никогда не думал, что скажу так о своей лаборатории, но чувствуй себя здесь в безопасности. Кёнсу еле заметно улыбается. А доктор записывает на очередном бланке: "Кёнсу. Омега. Номер 1201. Конечная цель опыта: гибрид альфы и омеги".***
Не смыкая глаз, Чонин проводит в лаборатории дни и ночи. Он постоянно пишет, что, как и когда вколол Кёнсу и какие изменения происходят с омегой. Парень стал стремительно мужать: голос становился грубее, мышцы на раньше худеньких ручках крепли, появилась растительность в подмышках и паху. Однако, несмотря на такие разительные изменения, он оставался маленьким и течка шла в установленный период. Он оставался омегой, но постепенно приобретал черты альф. Доктор был доволен своей работой. К тому же, он стал часто разговаривать с омегой, чего никогда раньше не позволял себе с другими подопытными, ведь они всего лишь материал, основа всех его исследований. Как только у альфы или омеги иссякает жизненная сила, доктор немедленно усыпляет их. Израсходованный материал лишь занимает место. Но Кёнсу оказался не таким. Хотя родители и отдали его под руки учёных, он был начитанным, можно сказать образованным. У него появился интерес к исследованиям, проводимым над ним. Чонин нехотя, но в душе признавал, что он рад появлению собеседника, потому как ассистентов у него не было, а ловчие приезжали только для того, чтобы сбросить ему наживу и получить вознаграждение. Дальше торгов разговор с ними никогда не шёл. Чонин уже задумывался много раз над тем, чтобы перевести Кёнсу из клетки к себе в кабинет, но понимал, что это вызовет недовольство у других подопытных. Нет, доктор ни в коем случае не заботился о чувствах альф и омег, которых он хранил в бункере, просто он знал, кого и чем напичкал в своё время и как это может отразиться на нём самом. Он был из тех докторов, которые прекрасно осознавали последствия своих опытов. Однако произошло обстоятельство, которое вынудило Чонина изменить правилам, им же самим заведённым. После очередного осмотра Кёнсу, доктор как всегда отвёл его в клетку. Уже собравшись покинуть бункер, он услышал хрип Чанёля: - Доктор, пожалуйста. Дайте мне омегу. Вы же знаете, что мне нужно по некоторым месяцам давать "еду". Чонин остановился у клетки Чанёля и взглянул на него. Да, он знал, что альфе нужно незамедлительно утолять потребности в определённые моменты. Так сказывалось побочное действие препарата, который был введён Чанёлю два года назад. И сейчас глядя на то, как у альфы выступает эрекция через изношенные больничные штаны, он проговорил: - Омег осталось мало. Да и те в негодном для тебя состоянии. Они не выдержат твоего напора. - А что с Бэкхёном? Чонин умолк. Несколько дней назад ему пришлось усыпить одну из омег, потому что у него прекратилась течка, что являлось опять же побочным действием нового изобретённого препарата. Прекращение естественных физиологических процессов омеги сопровождается беспокойствами, нарушением некоторых функций, периодическими истериками. Бэкхён уже не мог переносить инъекций, что безумно раздражало амбициозного учёного, и ему ничего не оставалось, как уничтожить материал. - Я усыпил его. Он перестал давать то, что мне нужно. - спокойно ответил доктор. Услышав это, Чанёль зло зарычал и припал руками к решётке, сжимая прутья и уставившись в лицо Чонина. - Усыпили омегу? МОЕГО омегу?! - Попав сюда, вы перестали быть парными. Вы стали принадлежать только мне. Чанёль сплюнул в сторону и прошипел: - Тогда дайте мне другую... Другую омегу. - Я уже сказал, что другие омеги не вынесут. - А что насчёт номера 1201? Чонин крепко ухватил запястье Чанёля и зажал выступающую вену, что заставило альфу слегка отстраниться. - Я же сказал, что эта омега не будет подвергаться спариванию. Даже не думай о нём. Чонин сказал это холодно и, в то же время, гневно. Как этот альфа смеет выражать свои желания? Доктор решает, что им нужно, а не они. Чанёль хмуро отодвинулся в полумрак и ответил: - Вы знаете о последствиях того, если мне вовремя не утолить голод. Чонин ничего не ответил и направился к выходу из бункера. В ту же ночь он услышал шум, доносящийся из бункера. Такое часто бывало, когда подопытный начинал переживать последствия очередного эксперимента. Не придав этому никакого значения, доктор снова уставился в микроскоп. "Поразительно, как его кровь выдерживает это вещество", - с восхищением прошептал Чонин, записывая увиденное в лежащую рядом тетрадь. Между тем, шум становился всё громче. "Что у них там происходит?" Лёгкое чувство обеспокоенности пронеслось в голове у Чонина. Он взял шприц со снотворным и направился в бункер. По мере его приближения, он начал различать поскуливания и визги, которые смешивались с рычанием нескольких альф. Чонин открыл дверь, и его взору предстала такая картина. Выбитая дверь клетки Чанёля, которая, естественно, пустовала. Разбуженные альфы припали к решёткам своих клеток и жадно направляли взоры в самую глубь бункера, откуда доносился звуки возни и всхлипов. Услышав звук открывающейся двери, альфы разом развернули головы в сторону доктора и злорадно оскалились. Один из них томно закатил глаза, облизывая губы. Чонин сделал жест рукой, означающий, чтобы альфы отошли от решёток, и включил свет остальных ламп. У самой дальней стены бункера стоял Чанёль со спущенными штанами и прижимал собой Кёнсу. Чанёль грубо толкался своим членом в омегу, что вызывало у того рыдания и стоны боли. Чонин разъярённо направился к ним и, со всей силы сжав плечо альфы, развернули его и отбросил в сторону. Чанёль отлетел и больно ударился затылком о стенку ближайшей клетки. - Тварь, как ты посмел прикоснуться к нему? Ты тронул бесценный экземпляр моих экспериментов, выродок! Ты, кусок дерьма!!! Ты хочешь уничтожить мои исследования?! Сука, да тебе надо оторвать твой член и сжечь его в кислоте!!! Чанёль самодовольно и нагло смотрел на взбешённого доктора и потирал ушибленный затылок. - Вы уничтожили моего омегу, которого я любил. Вы перестали следить за своими подопытными. Вы полностью посвящаете себя омеге, которая скоро умрёт из-за ваших же исследований. Чонин направился к всё ещё лежащему альфе и склонился над ним, тяжело дыша. - Ты...ты расходный материал. Ты не можешь чувствовать. Не можешь любить. Ты не человек. Ты всего лишь ткань с костями. Чанёль с ненавистью посмотрел на доктора и с размаху ударил его по лицу, разодрав ему щеку. Альфа зверел на глазах. "Чёрт, он же сейчас может...". Мыслям доктора снова помешал очередной удар, только теперь в грудь. - Я не материал!!! Я живое существо! Я могу чувствовать! Чанёль взревел и накинулся на доктора. Тот начал обороняться, но альфа, результат его экспериментов, был гораздо сильнее. Ловчее. Опаснее. Упав на спину, Чонин вспомнил, что в кармане халата шприц. Когда Чанёль уже собрался навалиться на него, Чонин резко вытащил лекарство и воткнул в ногу альфы. - Решили раньше времени уничтожить источник? Чанёль скривил лицо в улыбке и начал падать. Препарат действовал мгновенно. Альфа тяжело рухнул на бетонный пол и закрыл глаза, которым уже не суждено было открыться. Всё это время за этим наблюдал Кёнсу. В его глазах читался испуг, ужас, отчаяние. Чонин смахнул пот со лба и растёр кровь по лицу. Тяжело вздохнув, он обернулся к Кёнсу и улыбнулся: - Да, такое бывает. Альфам нужна "еда". - Вы... вы его убили? - Избавился от материала. Пойдём в кабинет. Мне надо проверить, не успел ли этот подонок излиться в тебя. Кёнсу опустил голову и послушно пошёл за доктором. Войдя в кабинет, он улёгся на кушетку. - Перевернись на живот и раздвинь ноги. - потребовал доктор. Кёнсу съёжился, но повиновался. Его анус и бёдра были в сперме и естественной смазке. "Проклятье, у него течка! Раньше времени!" - в отчаянии подумал Чонин. Он понимал, что все его труды медленно катились в никуда. Надев на левую руку перчатку, он смочил указательный палец слюной и просунул его в Кёнсу. Тот протяжно простонал и выгнулся, приподнимая поясницу. Доктор видел возбуждение омеги, что очень его напрягало. Вытащив палец, он сокрушённо схватился за голову другой рукой. - Излился! Излился, черти бы его взяли! Сцепка! Материал испорчен!!! Кёнсу разразился слезами, а доктор неустанно повторял: - Мои исследования!!! Моя работа!!! Мой бесценный материал!!!***
- Вы теперь убьёте меня? - жалобно проскулил омега, не в силах смотреть в глаза доктору. Тот перебирал какие-то бумаги, лихорадочно бегая глазами. Его труды. Все годы, которые он посвятил разработкам, потрачены впустую. Где ему теперь взять чистого омегу? Услышав вопрос Кёнсу, Чонин устало взглянул на него и выдохнул: - Я... Я не знаю, Кёнсу. Ты испорчен тем альфой. Ты не можешь больше подвергаться исследованиям. - А если уничтожить этого ребёнка? Вы же можете! В словах Кёнсу улавливались боль и отчаяние. Было слышно, что ему действительно не хотелось этого ребёнка. Чонин внимательно посмотрел на него и отрицательно помотал головой. - Если я его уничтожу, то умрёшь ты. Ты хочешь умереть? Что он только что сказал? Он волнуется за омегу? Он колеблется? Нет, не может быть такого. Если б это был другой омега, он бы не спрашивая вколол бы в него дозу того, что недавно было введено Чанёлю. - Нет, я... Я не хочу умирать, доктор Ким. Но я хочу быть вам полезным. Вы так заботились обо мне, и я... - Я не заботился о тебе. Ты просто хороший материал, прекрасная основа, живая ткань. Чонин врал ему. Он понимал, что не только здоровье Кёнсу восхищало его. Он просто не хотел признавать того, что начал испытывать чувства к одному из тех, кого раньше считал не более, чем подобиями подопытных крыс. От сказанных доктором слов, у Кёнсу снова выступили слёзы на глазах, но он смахнул их и посмотрел Чонину прямо в глаза. - Пусть я материал, но я хочу быть им для вас. Я... я люблю вас, доктор Ким! Чонин с застывшим выражением лица смотрит на Кёнсу и не может вымолвить и слова. Тот в свою очередь испуганно вскидывает брови и прикрывает рот двумя руками. Слёзы душат его, а он не может остановить их поток. - Ты напуган, номер 1201. Поспи здесь. Завтра вернёшься в свою клетку. Чонин покидает Кёнсу одного и выходит в смежную с кабинетом такую же просторную комнату, где он обычно спал. Закрыв дверь, он прислоняется к ней спиной и прикрывает глаза рукой. "Не смей мне говорить этого, Кёнсу. Мой любимый омега".***
Чонин не собирался отправлять омегу в клетку. К тому же, Кёнсу беременный, а в бункере страшная антисанитария и слишком много химикатов. Омеге может всё это навредить. Опыт с гибридизацией окончательно провален, поэтому доктор Ким отправил в главное управление запрос о разрешении нового эксперимента, указав, что материал был утрачен в ходе несчастного случая. Управление долго не давало ответа, но доктор уже приступил к новым исследованиям. Теперь его мысли были направлены на то, что развивалось в Кёнсу. Это был первый раз в его практике, когда внутри омеги, почти доведённой до функций альфы, так стремительно рос организм. Он пытался установить, кто появится на свет: альфа или омега? Но почему-то это ему не удавалось. Все исследования указывали на то, что это альфа, но, когда проводился повторный эксперимент, данные показывали, что это омега. Кёнсу же был счастлив. Но не от того, что он носит в себе дитя, а от того, что он живёт у доктора, доктор осматривает его, прикасается к нему. Доктор нуждается в нём. Мало что изменилось после того, что произошло той ночью. Доктор Ким всё так же ревностно относился к своим опытам, но он стал более внимательным к Кёнсу. Называл его по имени, разговаривал с ним. Однажды Кёнсу стало очень плохо. Он падал, хватался за округлившийся живот, всхлипывал. От боли даже не мог слова произнести. Доктор бросился к нему и провёл рукой по животу. "Только 5 месяцев прошло, а он такой большой, как будто вот-вот должен разрешиться". Кёнсу хватался за рукава доктора и иступлённо шептал: - Доктор... Спасите... Я умираю... Доктор... Дотащив отяжелевшего Кёнсу до кушетки, Чонин взгромоздил его кое-как и резко раздвинул тому ноги. Никаких признаков того, что начались роды. Даже смазка нигде не выступает. - Кёнсу, где болит? - Живот... Больно... Он разорвётся. "Такую боль приносят только альфы", - подумал Чонин. Он направился к своему столу, набрал полный шприц лекарства, которое притупляло боль, и ввёл его Кёнсу. Спустя некоторое время омега успокоился, устало откинул голову на жёсткий валик и уснул. - Кого же ты носишь, Кёнсу? - чуть слышно, чтобы не разбудить омегу, спросил Чонин и провёл по влажному от пота лбу омеги. "По нему и не скажешь, что недавно бился в агонии от боли. Спит, будто ничего и не произошло", - улыбнулся Чонин. Он наклонился близко к лицу омеги, как неожиданно запищал телефон. - Доктор Ким слушает. - прочеканил в трубку Чонин, закрывшись в своей комнате. - Мы получили ваш запрос, доктор. Вы понимаете, что мы и так даём вам слишком много времени и средств, но ничего ещё от вас не получили. Вы потеряли материал, не уследили. Теперь вы просите разрешения на новый опыт. Не слишком ли вы самоуверенны? - голос в трубке спокоен до скрипа зубов. Нет и намёка на раздражение. Как будто с записью диктофона говоришь. Чонин дрожит от негодования, но сдержанно отвечает: - Господин О, я понимаю, что вы ждать не привыкли, но и вы поймите меня. Организмы подопытных меняются. Они либо вырабатывают иммунитет, либо умирают... - Вы доктор и неплохой учёный. Вам не должны препятствовать такие глупости. - перебивает его собеседник. - Я даю вам своё согласие, но оно последнее. Будьте предельно внимательны, потому что в следующий раз я отстраню вас от ваших исследований и направлю нового сотрудника. - Слушаюсь. До свидания. Чонин весь кипел от гнева. В его работе сомневаются! Эти дилетанты, ничего не понимающие в медицине, сидящие в своих креслах и стремящиеся поскорее монополизировать все исследовательские центры. Так думал Чонин, не замечая, что в его комнату просунулась голова Кёнсу. - Доктор Ким? - Кёнсу вопросительно устремил взгляд на Чонина. - Тебе лучше? - спрашивает его доктор, постепенно успокаиваясь. - Гораздо лучше! Спасибо вам, доктор Ким! - счастливо улыбается Кёнсу. - Ты... Ты можешь называть меня Чонин. - нерешительно говорит доктор, и улыбка омеги становится ещё шире. Голова Кёнсу исчезает за дверью, а Чонин садится на стул и шепчет: - Потерпи. Потерпи ещё немного, Кёнсу.***
Прошло ещё два месяца. Кёнсу всё хуже и хуже переносил беременность. Часто падал в обморок, его тошнило, почти каждый день его сопровождали боли в животе. Чонин всё фиксировал. Он переживал за состояние Кёнсу. Боялся, что тот не сможет родить и его опыт провалится, а это грозило отставкой. Но в глубине души, он ещё больше боялся смерти Кёнсу. Либо преждевременной, либо после родов, которые явно будут проходить тяжело. Доктор уже не сомневался, что любит омегу. Но признаться ему он не мог. Он продолжал говорить с ним, спрашивать о самочувствии, нежно прикасаться во время осмотров. В начале мая Кёнсу стало совсем плохо. Он не мог подняться, рыдал от боли. Чонин как всегда прибежал на его крики. Ровно уложив дрожащую и корчащуюся от боли омегу, Чонин раздвинул его ноги. Бёдра блестели от обильно выделяющейся смазки, мышцы таза сокращались. У Кёнсу начались роды. Как и ожидал Чонин, проходили они тяжело. Кёнсу хрипел, извивался, хватался за всё, что попадалось под руки. "Мой бедный, бедный омега. Мой Кёнсу. Как же ты страдаешь из-за этого ублюдка", - в отчаянии думал Чонин, чуть не плача. Он пытался облегчить муки омеги, но безрезультатно. Ребёнок выходил тяжело. - Доктор. Чонин... Я... Я люблю... Вас... Тебя... - прошевелил губами Кёнсу и, закатив глаза, откинулся на подушку, заранее принесённую Чонином. Где-то между ног омеги послышалось кряхтение, а затем плач. Доктор придвинулся к обессиленным ногам Кёнсу и увидел ребёнка. Здорового. Телосложением напоминавший маленького альфу, но в маленьком сморщенном личике уже проглядывались черты омеги. "Неужели гибрид?!" - вдруг подумал Чонин. Перерезав пуповину, доктор подхватил только что родившегося ребёнка и сразу же начал его обследовать. К удивлению Чонина, малыш вёл себя тихо, прекратил плакать. Лишь соприкасаясь с холодными металлическими поверхностями, он начинал недовольно хныкать. Проведя осмотр, Чонин нервно сглотнул. Гибрид. Это был гибрид! Гибрид, к которому он стремился! Вот он, результат опытов! Результат долгой работы, которая, как казалось доктору, пошла коту под хвост. Гибрид есть! Какой прорыв в науке! Теперь все эти томящиеся в заточении альфы и омеги не нужны ему! У него есть плод его опытов! Он заботливо укутал малыша в полотенца и оставил лежать на кушетке, а сам направился к Кёнсу. Тот всё так же лежал за перегородкой на небольшой кровати, еле дыша. Чонин наклонился к нему и провёл рукой по ладони омеги. - Кёнсу. Номер 1201. Ты благополучно родил. - прошептал он. Чуть приоткрыв тяжёлые веки, Кёнсу устремил усталый взгляд на доктора и еле слышно спросил: - Кто? - Он... Он гибрид, Кёнсу. Ты дал мне то, что мне было от тебя нужно. Кёнсу улыбнулся настолько широко, насколько позволяли ему силы и с облегчением выдохнул. Он сжал руку Чонина и прошептал: - Я рад, что я всё-таки принёс вам пользу, доктор. Я безумно рад, что он то, чего вы так хотели. - Теперь ты восстановишься и сможешь воспитывать его. - впервые Чонин говорил с ним настолько ласково. Но Кёнсу лишь помотал головой. - Нет, он принадлежит вам. Я не восстановлюсь... Я... Чонин с ужасом посмотрел на бледного Кёнсу, а потом перевёл взгляд на место, где находилась его спина. Вся простынь была кровавой. Пока Чонин проводил осмотр новорождённого, у Кёнсу началось послеродовое кровоизлияние. Так как роды дались туго, видимо порвались важные связки и даже может быть органы. Чонина охватила паника. Он побежал за льдом, за новыми полотенцами, за всеми его препаратами, которые могли остановить кровь. Но Кёнсу стремительно бледнел, новые полотенца насквозь пропитывались кровью, инъекции не спасали. "Это я... Я виноват в этом. Я слишком много времени уделил гибриду. Я совсем забыл про него, про моего Кёнсу". Слёзы наворачивались на глаза доктору, который ещё несколько месяцев назад без малейших колебаний мог усыпить омегу или альфу, если они уже не выполняли своих функций. За то время, проведённое вместе с Кёнсу, он совершенно изменился. Он понял, что альфы и омеги - тоже живые существа. Что они чувствуют, что им больно, что они почти, как люди. Похожи на людей внешне, но физиология у них другая. Он понял это слишком поздно, когда столкнулся с тем, что имеет сейчас: с умирающим омегой, которую он так сильно полюбил. - Кёнсу, ты поправишься. Я восстановлю тебя. Я учёный и мои исследования даром не проходят. Ты будешь воспитывать... - Доктор, скажите мне. Вы... Ты... Я нравился тебе хоть на мгновение? Чонин не выдержал и упал перед Кёнсу на колени. Он плакал. Плакал, как ребёнок. Он судорожно вцепился в ослабевшую руку омеги и сквозь слёзы выдавил: - Я люблю тебя. Люблю, Кёнсу. Я полюбил тебя ещё до того случая с Чанёлем. Я не позволю умереть тебе. Я обязательно помогу тебе восстановиться. Наука способна победить смерть. Всё это он произносил рвано, крича, глотая потоки слёз. Он гладил по щекам Кёнсу, лицо которого на миг посветлело, так что доктору показалось, что есть надежда на спасение. - Я так счастлив, Чонин. Я так... То, чего сейчас так боялся Чонин, произошло. Кёнсу закрыл глаза и больше не издал ни звука. Грудь перестала вздыматься. Пульс остановился. Он ушёл. Ушёл. Чонин схватил его лицо руками и посмотрел на застывшую улыбку счастья. Истошный крик разнёсся по кабинету и проник в бункер, заставив подскочить всех заключённых. Чонин кричал от отчаяния, прижимая к себе Кёнсу и повторял: - Номер 1201!!! Очнись!!! Я тут главный, и я приказываю тебе очнуться! Я соврал! Ты ещё не всё мне дал! Очнись немедленно! Он не слышал крика ребёнка, не слышал вокруг себя абсолютно ничего. Его взгляд был направлен на безжизненное тело Кёнсу. Как поздно он всё понял. Опустив мёртвого омегу на кровать, перед этим положив на неё чистое полотенце, Чонин взял десять шприцев и направился в бункер. Голова его была пуста, действия получались механическими. Он хлопнул тяжёлой дверью и устремился к клеткам. Альфы и омеги тяжело падали от введённого препарата. Они не смели ничего сделать, потому что учуяли отчаяние человека. Закончив с усыплением подопытных, Чонин снова вернулся в кабинет. Он подошёл к Кёнсу и сказал ему: - Я люблю тебя. И ради тебя. Ради нас с тобой, я буду воспитывать его. Затем он подошёл к хнычущему ребёнку и прошептал: - Номер 0505. Тебя зовут Тао. А меня Ким Чонин. Приятно познакомиться. Ребёнок захлопал глазами и уставился на Чонина. - Не смотри так на меня. Я знаю, что должен делать.***
- Отец! Смотри, как я могу! - радостно кричит мальчик 8 лет, ловко запрыгивая на дерево. Он заливисто хохочет, щуря свои кошачьи глазки, и хватается руками за ветку, что была повыше. - Тао, прекрати. Хватит баловаться. Какой ты у меня непослушный. - бурчит себе под нос Чонин, смотря сурово на Тао поверх очков. - Немедленно слезь с дерева, а то поранишься. - Ну, папа! - альфа дуется, но покоряется требованию отца и слезает с дерева. Когда он спускался, его неокрепшая ножка оступилась и Тао громко шлёпнулся на траву. Чонин встревоженно обернулся на шум и со всех ног ринулся к Тао, который вот-вот готов был расплакаться. - Я же говорил тебе быть осторожным, Тао! Почему ты всё время заставляешь меня беспокоиться? Представляешь, что о тебе подумает твой папа? Он же всё видит. - Чонин гладит ребёнка по голове, тем самым успокаивая его. Тао смотрит в лицо доктора, который восемь лет назад подал в отставку, заявив, что его эксперимент так и не увенчался успехом. - Мой папа был красивым? Я похож на него? - с любопытством начал спрашивать ребёнок. - Да, твой папа был очень красивым. И ты будешь таким же красивым, если меньше будешь лазать по деревьям. Тао снова надувает губы, что заставляет Чонина искренне рассмеяться. Когда ребёнок убегает поиграть в мячик, Чонин устремляет взгляд в чистое небо и счастливо улыбается.