И сильнейшие умирают

Шинигами на огромной скорости направлялся к окраине богом забытой в лесу деревни. Он успеет, он должен успеть! Осталось совсем немного времени – если он опоздает, то несчастная душа либо попадётся в лапы Пустого, либо сама станет таковым: превращение из «плюса» в «минус» занимает всего-ничего, и уже нет пути обратно… Нужно было отправиться туда с самого начала; шинигами понял это слишком поздно, и теперь, возможно, ему придётся расплачиваться за свою ошибку. Покуда бедный офицер гадал, успеет ли он вовремя добраться до цели, эта самая душа стояла над своей могилой и со злостью сжимала кулаки, проклиная выпавшую на её голову судьбу. По сути, таким, как этот мужчина, прямая дорога в Ад – но для него почему-то не открылись ужасающие Врата со скелетами на створках, его не забрала карающая рука безымянного стража преисподней… так что он обречён томиться здесь, на земле, будучи лишённым всего того немногого, что имел при жизни. Как его звали, он и сам уже не вспомнит, но зато с лёгкостью скажет, как его называли: демон, убийца, монстр. Это и прикрепилось вместо имени. О чём может думать человек, проведший нескончаемое время, будучи прикованным к одному месту, к месту своей гибели? Только об этом самом событии, перебирая его в памяти вновь и вновь и выискивая всё новые и новые поводы злиться на весь мир. На весь прогнивший мир, который однажды, как последний трус, выставил против меча дуло мушкета… Если не умеешь драться – не лезь; это первое правило воина. Мужчина драться умел. Даже не просто драться, а сражаться. Сражаться безумно и неистово, любой ценой вырывая победу из рук тех, кто её недостоин. Один на один, один против всех – ему было безразлично, каков расклад сил и на чьей стороне обманщица фортуна. У него было самое грозное оружие из всех, какими только владел человек: гордость воина, которая не позволит проиграть выступившему навстречу отребью. Если память мужчине не изменяет, то он всё же убил тех, что устроили ему засаду. Каждая тяжёлая пуля мушкета, что ядовитой осой вонзилась в тело, безошибочно указала на местонахождение стрелка – и острое лезвие меча, единственного верного спутника, разило врагов, снося голову, рассекая грудь, отрывая явно лишние конечности, раз уж глупый и никчёмный слабак сунулся в бой против не без причин прозванного монстром человека… Лишь только когда последний мушкет лишился своего хозяина, мужчина позволил себе упасть на колени. Пусть осознание своей участи было ярко, как наблюдающее за сценой нечестной кровавой схватки палящее солнце, но безымянный воин улыбался. Он улыбался по-звериному дико, будучи убеждённым, что жил не зря. Ведь в отличие от прочих, прозябающих в невыносимой рутине и боящихся сделать шаг в сторону, он бесстрашно пробивал себе путь вперёд. Пусть он шёл по трупам, но это был его путь, его свобода – и она вырезана сетью шрамов на его теле, которые, в отличие от своего обладателя, помнят всех, кто остался позади. Тело мужчины ещё долго бы лежало на перепутье забытых деревней дорог, став однажды пиром для одичавших собак и воронов, если бы какой-то путешественник, неведомо каким образов забредший в эти земли, не похоронил его. Теперь же земля скрывает в себе одарённое шрамами сотен сражений тело, а на могиле установлен большой камень, к которому никто и никогда не придёт… Шинигами остановился неподалёку, с опаской глядя на одинокий силуэт человека, которого он должен отправить в Общество Душ. Не похоже, что он так просто согласится пойти… не похоже, что он вообще станет слушать. Где-то совсем рядом появляется вражеское рейацу, ужасающе нагнетающее и одновременно очень печальное: в Мир Живых прорвался Пустой, почувствовав сильную душу, которой можно попытаться утолить свой вечный голод. Шинигами поспешно вытаскивает Занпакто и бросается наперерез безликому убийце душ; сначала придётся справиться с ним, а уже потом заняться упокоением. Мужчина же, повернувшись на раздавшийся за спиной рёв, жадно смотрит на представшего его взору монстра. Человека в чёрных одеждах он отмечает не сразу – только когда намётанный в сражениях глаз улавливает блеск оружия: отразившийся от слегка изогнутого лезвия ослепляющий луч солнца, что с привычным равнодушием взирает на землю. Оружие. Как же давно мужчина не держал его в руках. Он уже почти забыл, каково это сжимать в ладони рукоять верного спутника, чья острая сталь обрушивается на врага. Шинигами отпрыгивает назад, парируя атаку Пустого, оказываясь совсем близко… и мужчина, одной рукой бесцеремонно схватив его за плечо, второй вырывает из ладони Занпакто. От неожиданности бедный офицер теряет опору из-под ног и в оцепенении наблюдает, как на лице того, кого он должен защищать, появляется довольная и в какой-то мере ужасающая улыбка. Мужчина словно становится ещё выше ростом, хотя шинигами на его фоне и без этого кажется миниатюрным и хрупким… Безымянный воин, кинув насмешливый взгляд в сторону внезапно скрывшегося за тучами солнца, издаёт леденящий боевой клич, буквально заглушая рёв Пустого, и срывается с места, ринувшись на ниоткуда взявшегося чудовищного противника – ведь для него враг любой, кого он сочтёт достойным. Шинигами оторопело следит за тем, как мужчина яростно идёт в атаку, нанося удары Пустого и принимая удары от него – но этот безымянный воин, при жизни прослывший не меньшим монстром, нежели его нынешний оппонент, не упадёт первым, ибо гордость этого не позволит. – Бей по маске! – обретя, наконец, дар речи, шинигами решил направлять действия мужчины, раз уж нет возможности сражаться самому. – Если разобьёшь её, то победишь! – Заткнись! – прозвучало недовольное шипение в ответ. – Я и без тебя знаю, как сражаться! Когда Пустой с диким рёвом исчезает, будучи поверженным неистовым воином с ужасающим звериным оскалом, шинигами пытается незаметно приблизиться к мужчине, чтобы забрать у него свой Занпакто… но тот резко оборачивается и, хватая бедолагу за шиворот, отрывает его от земли. Сейчас в его глазах ещё горит бешеное пламя недавней битвы, тяжёлое дыхание заставляет испуганное сердце офицера колотиться с неистовой скоростью. – Кто ты такой? – громогласно изрекает мужчина, прожигая невольного собеседника внимательным взглядом. – Я шинигами, – всё же звучит ответ. – Я здесь, чтобы подарить твоей душе долгожданный покой. Воин лишь криво усмехается. Не такой он представлял смерть, что явится забрать его насколько далеко, насколько только ведут загробные пути. Перед ним лишь хилый парнишка, перепуганный, как затравленный охотником зверь… – И что же ты сделаешь? – с интересом спрашивает мужчина. – Убьёшь меня? Учти, я уже однажды умирал. Шинигами протягивает руку ладонью вверх, про себя молясь, чтобы всё прошло так, как он планирует. Нужно лишь вернуть Занпакто, и всё закончится. Душа этого ужасного человека отправится в Общество Душ, и они больше никогда не встретятся. Мужчина принимает неизвестный ему вызов и с явным азартом во взгляде наблюдает за тем, как несчастный офицер покрепче сжимает рукоять вложенного в ладонь меча. Ему любопытно, что же будет, любопытно, как это ходячее недоразумение, назвавшее себя богом смерти, упокоит его мятежную душу… И шинигами превосходит все ожидание – он не нападает с намерением убить, а лишь касается лба мужчины головкой рукояти катаны. Впервые на душе мужчины становится так тепло; сердце замирает в приторном спокойствии, таком неправильном, таком ненастоящем… Пусть длиться оно будет всего лишь те недолгие минуты, пока безымянная душа минует границу между Миром Живых и Обществом Душ, но ради этих минут, похоже, стоило стерпеть годы, пропитанные одиночеством и злостью, годы ожидания чего-то большего, нежели просто смерть. Где-то впереди мужчину ждёт новый бесконечный бой. Он в этом уверен, посему и принимает свою судьбу из рук такого же безымянного, как и он, шинигами…