Перекрёстные жизни

Горничная ушла, но Кэнди еще долго не могла уснуть. Стоя у окна, она зябко куталась в шаль, и было в этом жесте что-то от обреченности: как если бы грозовые тучи враз застлали небо тяжелым серым покрывалом – так плотно, что и одному солнечному лучику не пробиться, а она не в состоянии изменить ход событий. Потому что она всего лишь… человек. Там, за стенами дома, выла ветрами осень, и пригоршни пожухлой листвы носились вдоль дорог. Там, далеко, было прошлое, вспомнить которое не было ни сил, ни возможности, одно желание, неистовое, словно буря. Вот напольные часы пробили полночь. Старые напольные часы стояли в хозяйском кабинете на первом этаже и привыкли отбивать время не одному поколению хозяев – отбивать четко, точно, не спеша ни на минуту, ни на миг не опаздывая. Когда-то умели делать навсегда, а теперь… есть только листья. Их гоняет ветер, полосует холодными струями дождь, притаптывают к земле тяжелые шаги, и снега засыпают – до новой весны. Они временные, как и наша глупая уверенность в светлом будущем, в том, что всё обернется новым днем, добрым и хорошим. Кэнди помнила себя такой: светлой и веселой. И в какой-то степени даже хотелось вернуться в те годы, но что-то держало, тянуло, поворачивало ее назад. Наверное, память – не образы, возникающие перед глазами, а груз прожитого на плечах: его не всегда можно увидеть, зато, пусть даже не видя, определенно знаешь, что он там, что он есть… Кэнди поймала себя на странном движении: пальцы правой руки старательно растирали безымянный на левой, неосознанно, но так настойчиво: будто искали там нечто привычное – недосягаемое. А что? Возможно, в этом есть смысл? Сколько раз за эти годы, прожитые и мимолетно забытые, она могла стоять так, всматриваться во мглу за оконным стеклом и ждать вестей, друзей, рассветов… Да чего и кого угодно! Злясь на нелепую эту беспомощность, девушка резко развернулась на пятках и в несколько быстрых шагов пересекла комнату. Села на кровать. Пружины скрипнули, принимая тяжесть тела, и этот звук странным образом отозвался в памяти. Душный вечер – холодно и душно одновременно, голова неприятно ноет, немного тошнит. Она бы, наверное… …она, наверное, заснула бы, но свет не позволяет. Свет неяркий, и все же мешает спать. Масляная лампа потрескивает совсем рядом и мерзко пахнет. Куда хуже, чем в походном госпитале, пропитанном гноем и кровью. - Ложись, пожалуйста. - Потом. Надо дочитать еще немного. - Завтра дочитаешь! - Это невозможно. Тебе прекрасно известно, что невозможно. - Почему ты меня мучаешь? Почему?! Почему? Почему? - Успокойся. Не капризничай. - Мне плохо, а ты… тебе все равно! За что?.. Что я тебе сделала? - Успокойся немедленно! - О-о-о-х… Кэнди шумно выдохнула, пытаясь воздухом вытолкать из груди неприятный комок приторной на вкус дурноты. Это логично: последствия травмы сказываются. Последняя мысль заставила слабо улыбнуться. Если это правда – ну, то, что она училась, мечтая стать медсестрой, – значит, профессиональные умения из нее не вытравить. Даже потеряв память, певец исполнит арию, пекарь замесит тесто, и все такое. Энни и Арчи говорили ведь, что она была хорошим медиком. Не верить им повода не нашлось. Конечно же, была. И есть. Возможно, друзья немного приукрасили реальность, и до хорошего медика ей еще далеко, но уж неплохим она бы точно стала – за добрый десяток лет! Кэнди забралась на кровать с ногами, уткнулась подбородком в колени и прикрыла глаза. Она обязана справиться с этой напастью так же, как и со всем в жизни справлялась: самостоятельно. То есть… не просто, чтобы никто не прикасался к рукаву с утешениями и соболезнованиями, а совсем сама, полностью без никого. Терри должен понять ее. Понять и поддержать – и отпустить, пока она не разберется со всем и не вспомнит себя, его, ИХ. Их общего прошлого, о котором Терри говорил так ярко и вдохновенно, которое было… И которое наверняка было прекрасно! Ночь уже успела развернуться и торопилась к своему краю, когда Кэнди удалось задремать. Головная боль почти полностью утихла, как и ветер за окном. И помни Кэнди чуть больше о своей профессии, она могла бы, очевидно, сделать вывод о том, что ноющая боль в висках связана не только с травмой, а еще и с погодой. Но мисс Уайт-Эндри еще предстояли профессиональные открытия. Сейчас же она просто спала. Уверенная в том, на что решится завтра, она спала, и никакие сновидения не рисковали нынче посетить ее комнату. От камина веяло настойчивым жаром. Часы отстукивали вечность чередой скороспелых минут. Молоко, принесенное Дороти, так и осталось стоять на низком столике недалеко от огня. Над Атлантическим океаном уже начинался новый день… Утро встретило быстрым топотом десятков ног по коридору. Вернее, это Кэнди, уставшей после почти бессонной ночи, показалось, что мимо ее спальни проносятся десятки громко топочущих ног. На самом же деле, Дороти проскочила к комнате для гостей и назад, да вторая горничная, Глэдис, поторопилась вниз, напевая на ходу незатейливый мотивчик. Кэнди слезла с кровати и, прислушавшись к собственным ощущениям, пришла к выводу, что к завтраку вполне можно спуститься. Наспех плеснув в лицо прохладной водой, девушка оделась привычно просто, завязала волосы в пару с детства знакомых хвостиков и, мимолетно взглянув на свое зеркальное отражение, покачала головой. Как бы ни хотелось вернуться в прошлое, она другая. Другая – и всё тут! В ее глазах не просто другая жизнь, даже глаза изменили свой оттенок, стали немножко серыми, что ли… Медленно выдохнув, Кэнди направилась к двери и уже по пути к лестнице услышала чужие голоса. Это показалось несколько странным: Энни не предупреждала о гостях, и было довольно рано для случайного визита, и была суббота – едва ли речь могла идти о делах. Так и не придумав ответов, она неосознанно поправила волосы. А когда вошла в столовую, всё встало на свои места. И хватило одного взгляда, чтобы понять: ее никто не ожидал здесь увидеть. Она, впрочем, тоже не ожидала увидеть такого… Точно две тени из того ее прошлого, которое еще оставалось в памяти, двое стояли сейчас перед ней, настолько невообразимо разные, сколь сильно отличалась их реакция на ее появление. Том с радостной улыбкой шагнул ей навстречу – Кэнди и разобраться-то не смогла толком, почему узнала его сразу, несмотря на то, как сильно изменился друг по играм из далекого детства. Элиза Леган… Справедливости ради следовало бы отметить, что Элиза осталась Элизой: той же заносчивой, высокомерной девчонкой с завитыми рыжими локонами, с презрительно поджатыми губами, с хитрым прищуром, не обещающим ничего доброго. Она вытянулась и похудела, хотя, вообще-то, всегда была очень стройной. Прекрасно зная склочный характер давней знакомой, Кэнди решила, что, пожалуй, та высохла от злости. Эта идея почти сразу же нашла подтверждение – Элиза брезгливо скривилась, смерив Кэнди этим прищуренным взглядом, и фыркнула: - И кто это здесь? Можно подумать, не узнала. Можно подумать, Кэндис Уайт Эндри так сильно изменилась. Можно подумать, ее нет сейчас в этой комнате! Черт, да почему эта змея ведет себя так, словно Кэнди здесь нет?! - Полегче на поворотах! – повысил голос Том, и Элиза сверкнула глазами еще ярче – теперь в его сторону: - Не вмешивайся. - А ты думай, с кем говоришь! И как говоришь. - А ты не указывай мне! - А ты вообще молчи, женщина! - Грубиян! - Злюка! Элиза тряхнула рыжими кудрями, кокетливо падающими на плечи, и как-то подозрительно быстро перегорела. Том тоже заметно расслабился. - Понимаешь, - тихо, почти шепотом сообщила Энни, оказавшись вдруг рядом с подругой, - они уже несколько лет женаты. Миссис Корнуэл говорила так, словно извинялась. Виноватый тон ее подействовал на Кэнди не меньше, чем эта сногсшибательная новость. - Жена-аты?! – удивленно протянула она, с трудом удержавшись от того, чтобы присвистнуть. - Не твоё дело! – зло отрезала Элиза, враз возвращая привычную язвительность. – И если моему муженьку несомненно хочется побеседовать с тобой о своем босоногом сиротском детстве, то я совершенно не горю желанием выслушивать подобное. Когда за миссис Стив хлопнула дверь, мистер Стив лишь развел руками: - Она… хорошая, правда. Просто… она такая… - Не нужно, Том! – Кэнди покачала головой. – Тебе не нужно оправдываться, мне совершенно все равно. - Хорошо. – Том, нахмурившись, подошел к ней. – Хорошо, если так. Господи, как же я рад тебя видеть! Крепко обнимая одного из лучших своих друзей, Кэнди непостижимым образом ощущала сейчас эти прошедшие, улетевшие, украденные у нее годы…