Eventually/Со временем

Стайлз пустым взглядом смотрит на трясущиеся пальцы и сбитые костяшки. Отдаленно слышит тиканье часов, которые 20 секунд назад сообщили, что уже четыре часа утра. Кажется, это начинается снова. Ему хочется сказать: "Эй, Ногицунэ. Давно не виделись". Сказать: "Как оно, приятель?" Сказать: "Опять решил похерить мне жизнь?" И, наконец: "Давай, пожалуйста. Мне немножко не хватает этого дерьма". Тем не менее, желания Питера иногда исполняются - Стайлз более чем уверен, что его временное альтер-эго сдохло с концами. - От тебя чем-то воняет, - сообщает с утра Дерек. - Ты немного заебал меня нюхать, чувак. Я не ромашковое поле. Хейл хмурится, а Стайлз пялит поверх футболки недавно постиранную рубашку, чтобы Дерек от него отъебался. Немногим позже эта рубашка будет разорвана вклочья во время втрахивания Стилински в свежие простыни в разъебанном доме Хейлов, потому что Питер никак не хочет съебаться с лофта. В следующую ночь Стайлз опять не может уснуть, поэтому после школы он без разрешения направляется в дыру, которую когда-то сожгла тётя-девушки-его-лучшего-друга и устраивает себе там сиесту. Дерек возвращается поздно ночью и, следуя своему кодексу мудака, отвозит Стилински домой, где он "обязательно сможет нормально выспаться", потому что "нехуй спать в моём доме". Стайлз мог бы подискутировать насчет определения этой кучи обгорелых досок как дома, но он не берётся с ним спорить. Через три дня, после жестокого недотраха по причине, именуемой Питером Хейлом, Стайлз, сидя на единственном диване в лофте, пьет чай с мелиссой, а спустя несколько минут падает в обморок. Когда Стайлз приходит в себя и открывает глаза, видит рядом с собой Дерека, отца и Скотта. Присутствие Мелиссы МакКолл было подтверждением того, что он находится в больнице, и это вызывает у него чувство неебической жалости к самому себе и, по совместительству, ненависти к Дереку. Ну это так, чтобы волчаре сладко не жилось. После того, как медицинские иглы побывали во всех существующих точках его тела и ему сделали функциональную МРТ, Стайлз слышит слово "глиобластома" и видит охуевшие лица присутствующей в палате группы поддержки. В следующий вечер к нему приходит Дерек, а вместе с ним его хронически-недовольное выражение лица. - Ты немного помешал моему мозготраху, приятель, - говорит Стайлз. - По поводу? - Ну, знаешь. Эта хуйня в моей голове. Она выбирает себе среду для обитания по половому признаку. Мне немного не повезло с этим. Не зря мама хотела девочку. Вот бы она посмеялась, будь она жива. - Что врачи говорят? - Что я мог это подцепить, гуляя по лесу в компании малярийных комаров. Это охуенски воодушевляет, учитывая, как часто я там появляюсь. Дерек угрюмо смотрит на парня, стараясь не выблевать свою волчью душу. Потому что он чувствовал, что что-то не то. Потому что он должен был это понять, а не натягивать Стилински дома и где-либо ещё. Потому что он не должен был слушать вечно-пиздливого-Стайлза каждый раз, когда тот говорил: "Всё нормально, Дерек" или "Тебе показалось, Дерек", или "Ты заебал со своей паранойей, Дерек". Потому что теперь Стайлз лежит на больничной койке с трубками в носу и еще кое-где, и от него несет смертью так, как не пахнет сраными ромашками на сраном ромашковом поле. На следующий день Стайлзу предлагают три варианта лечения. Стайлз трижды жмёт плечами, потому что ему, в общем-то, насрать. В целом, Стайлз не пессимист, просто он клал свой хуй на разницу между медианами выживаемости после этих методов лечения каждый раз, когда вспоминал безнадежно-печальные лица Скотта и Дерека. В конечном итоге, Стайлз сказал, что ему жалко свои волосы и он не хочет получить в подарок лучевую болезнь, поэтому он подписал отказ от облучения и химиотерапии, и согласие на хирургическое вмешательство. Спустя неделю Стилински лег под нож, а спустя еще две дома его ждал семейный обед по поводу его быстрой реабилитации. После трапезы Стайлз говорит что-то о том, что ему срочно надо, и уезжает. В тот вечер Дерек впервые поимел его в лофте и разрешил остаться на ночлег. Через месяц счастливой жизни у Стайлза случается рецидив. Он говорит: - Видимо, у меня в башке всё не настолько хуёво, раз патоген нашел там укромное место для саморазвития. Волк снова разрывает Дерека изнутри. А Стайлз говорит: - Да брось, Дерек. Самобичевание ведет к хронической депрессии, - а потом смотрит на Хейла и добавляет: - Хотя о чем это я. В течение месяца смертельная вонь растет в геометрической прогрессии, и в конечном счёте перебивает успокаивающий запах Стилински окончательно. - Ты всё ещё здесь, - Стайлз смотрит на Дерека из-под полуоткрытых век. Дерек нервно глотает колючий ком в горле. - Ты просто космос, чувак. Дерек обхватывает холодные пальцы Стилински, но тот этого почти не чувствует. Стайлз говорит: - Сука. Ты у меня такой охуенный. А Дерек сжимает челюсти и молится, чтобы Стайлз не услышал хруст, потому что Хейлу казалось, что прямо сейчас он треснет по швам и рассыпется на части. Прямо здесь, рядом с больничной койкой, на которой умирает мальчишка. И Дерек вместе с ним. Через два дня, когда сердце Стилински пропустило два удара и сделало последний конвульсивный толчок, Дерек Хейл разъебал и без того разъебанный дом и избил всё-прекрасно-понимающего Питера. Теперь он сидел и, глядя на пепельно-серый камень с фотографией мальчишки, ждал хоть чего-нибудь. Потому что Стайлз сказал: "Со временем отпустит, Дерек". И Хейл снова слушает вечно-пиздливого-Стайлза.