Клятва

Закатные блики, купающиеся в водах реки, тягучий запах трав, заполонивших окрестные холмы, шорох опавших листьев на могиле старого мастера… Порой это богами забытое селение представлялось ему самым прекрасным местом в Поднебесной. Если бы только здесь не было людей. Если бы не Убийцы-Лотосы, отец никогда бы не отправил своего единственного сына сюда, на жалкие задворки империи. Если бы не проклятая Орхидея, он сам был бы рад разлуке со столицей! Порой ему казалось, что в Поднебесной живет слишком много людей, обожающих лезть в чужие дела, и он был бы совсем не против, если бы все они сдохли. Все – и старый мастер Ли, который уж слишком много внимания уделял своей любезной Старшей ученице, и сама Старшая ученица, порой бросавшая в его сторону притворно сочувственные взгляды, и мерзкая сплетница Линь, и вечно благодушный дурак Улыбчивая Гора… Ничего лучшего они не заслуживали, посмевшие встать на его пути. Он ненавидел их всех, кроме нее. Даже в те, самые первые дни, когда он не знал ничего о ней, кроме глупых слухов – он не мог ненавидеть ее. Никак не мог. В этом он был твердо уверен. Иначе ему пришлось бы возненавидеть самого себя. Потом он узнал, что такое случалось не первый раз – призраки пили ее силы с жадностью измученных коней, дорвавшихся до водопоя, а она… она была всего лишь хрупкой девушкой. Эти «видения» заставляли ее метаться в лихорадке, не узнавая никого и ничего вокруг, или лежать в забытьи глубже сна, близком к смерти, а добровольцы из числа младших учеников несли стражу у ее дверей и бегали за водой из целебного источника на вершине холма, у подножия которого стоял ее скромный домик. Говорили, что сам мастер Ли порой навещал ее – он ничего не приносил с собой и не уносил ничего, но к вечеру после его ухода она приходила в себя. Говорили, что родители отказались от нее, узнав, каким даром Небеса наделили их дочь. Говорили многое, и не всегда это казалось хоть сколько-нибудь похожим на правду, но в одном с шустрыми языками Двух Рек он соглашался всей душой – она была необычайно красива. В то утро, когда он впервые увидел ее, на ней была обычная ученическая форма, а волосы были собраны в скромный пучок – и все же никакая другая одежда, никакая прическа так не шли к ее выразительному и всегда немного печальному лицу, к темным, как безлунная ночь, глазам и губам, нежному изгибу которых позавидовала бы сама Орхидея. Он тренировался у самого края площадки, разминался вполсилы. Ему уже надоели и эта школа, и эта безвестная деревня, и он всерьез подумывал написать отцу – что сделают Убийцы-Лотосы сыну того, кто так важен для них? Здешняя скука убьет его вернее. Но у самых его ног на желтый песок легла чья-то легкая тень, он поднял голову – и забыл о письме, скуке и о ветреной куртизанке, которая наверняка нашла себе нового молодого и пылкого поклонника, а то и двух. «Наверное, сама милостивая богиня любви сошла на землю, чтобы вознаградить…» - Предрассветная Звезда! – прозвучал голос мастера Ли; он стоял на крыльце своего дома и щурил старые глаза на девушку, подобной которой нерадивый Гао уже не мыслил не то что в столице, а и во всей империи. – Что ты здесь делаешь? Разве я не говорил тебе отдохнуть еще немного? - Я пришла учиться, мастер, - почтительно поклонившись, отвечала девушка. Ее голос был вправду достоин уст богини. – Говорят, что моя подруга Ву уже достигла вершин в освоении Легендарного Удара. Если я промедлю еще хотя бы день, я безнадежно отстану от нее, и тогда наша дружба станет для нее скорее обузой, чем удовольствием. - Вот пусть она тебе и покажет, чему научилась, - проворчал мастер Ли; но по тону его чувствовалось, что он доволен ответом. – Ву! Иди сюда, девочка. Гао, если ты уже закончил разминаться, иди к младшим ученикам, не загораживай проход. Он не сразу понял, к кому обращается старый мастер. Но девушка посмотрела на него, и в ее прекрасных глазах медленно проступило удивление. - Здравствуй, - сказала она и вежливо поклонилась. – Как твое имя? Я не видела тебя здесь раньше. Должно быть, ты новый ученик? Она смотрела на него пристально, чуть исподлобья, и в ее глазах таилась странная, боязливая настороженность; вдруг она показалась ему похожей на маленькую девочку, замершую перед большим грозным воином. Так и тянуло положить руку ей на плечо, коснуться, будто невзначай, пальцами золотистой кожи… «Не бойся. Я не причиню тебе вреда…» - Его зовут Гао Младший, - прозвучал новый голос; Старшая ученица встала рядом с ними, она слегка запыхалась. – Здравствуй, Предрассветная Звезда. Не думала, что вновь увижу тебя так скоро. Еще несколько секунд девушка смотрела на него, а затем перевела взгляд на подругу; и он с внезапным удивлением и яростью, мгновенно вспыхнувшей в груди огнем пробуждающегося дракона, увидел, как доверчиво засияли темные глаза и все лицо стало еще мягче и красивей, освещенное нежной, детски искренней улыбкой. - Здравствуй, подруга… Я скучала. - Я тоже. Я так рада тебя видеть, - Старшая ученица легко коснулась руки Предрассветной Звезды; их пальцы мгновенно сплелись. – Идем, я покажу тебе… Та позволила себя увлечь, ступая по желтому песку мягко, словно боясь ненароком обидеть его. «Испепелить! Испепелить!» - стучало молотом в голове младшего Гао, но мастер Ли, тяжело ступая, уже спускался со своего крыльца, он не любит, когда нерадивый ученик использует «запрещенную магию»… Дракон тяжело ворочался в груди, рвался на свободу. Предрассветная Звезда обернулась и скользнула по Гао каким-то резким, осуждающим взглядом; болезненно обостренный слух уловил обрывок фразы: «держись от него подальше…» Голос Старшей ученицы. Нет сомнений, ее. Дракон заворчал; дым, в который превращался еще недавно рвавшийся на свободу огонь, больно обжигал горло. Боль была незнакомая, злая. Гао сморщился: видел бы его сейчас отец… Да разве в нем дело? «Держись от него подальше…» - Предрассветная Звезда! – имя-заклинание, имя-восхваление, имя-подвиг. Тяжело идет с губ. Она обернулась. Закрытое лиловое платье, простая прическа – она казалась сейчас взрослее и спокойней самой себя, той себя, которую он видел сегодня днем на тренировочной площадке. Эта Предрассветная Звезда могла постоять за себя. У нее могли быть какие-то тайные дела с оружейником Гуцзинем. И ее мог совершенно не заботить какой-то младший ученик, вслед за ней выскочивший без разрешения в город. Она смотрела на него без страха, но и без былой вежливости. Брови чуть нахмурены, губы плотно сжаты. Воздвигла стену – не пробьешь. Разве такого приема он ждал? - Ты знаешь, что говорит о тебе Линь? – спросил Гао напрямик, понимая, что еще секунда промедления – и она попросту уйдет. Неужели он совсем ее не интересует? - Нет, не знаю. Что же? Холодное безразличие, во взгляде… презрение? Нет, так не пойдет. Она не должна думать о нем так. Он этого не допустит. - Конечно, я мог бы повторить, - протянул Гао, медленно приближаясь к замершей, точно статуя, на лестнице Предрассветной Звезде. Остановился, глянул куда-то в сторону, усмехнулся: - Но я не стану этого делать, Предрассветная Звезда. Эти слова не стоят ни твоих ушей, ни моего языка. Тебе довольно будет знать, что с этого дня Линь больше не говорит о тебе гадостей. Об этом позаботился я. - Ты? – негромко переспросила она. Уголки ее губ слегка дрогнули, как будто ей захотелось улыбнуться: - Ты… защитил меня? - Это сделал я, - подтвердил Гао, ободренный успехом. – И, Предрассветная Звезда, если ты захочешь… - Ты защитил меня, - повторила она уже без улыбки. Дотронулась рукой до лба и неожиданно взглянула на него – остро и холодно, будто ножом, отрезала: - Но я не прошу твоей защиты, Гао Младший. Линь, может быть, слишком много говорит, но у нее добрая душа. А в твоей душе я вижу ростки зла. И их корни сидят очень, очень глубоко. Моя подруга была права: мне следует держаться от тебя подальше. Ты – опасный человек, Гао Младший, а я и без того испытала в жизни достаточно боли, - ее губы дрогнули. – Надеюсь, ты поймешь: не подходи ко мне больше. Прощай! Она отвернулась и побежала вверх по лестнице, словно боялась, что он станет ее преследовать. Но он остался на месте. Ее движением – неспешным, грациозным – поднес руку ко лбу. Улыбнулся, вспоминая улыбку, подаренную не ему. «Предрассветная Звезда…» Какое удивительное у нее имя. Такое же прекрасное и необычное, как она сама. Кто же мог осмелиться посягнуть на эту богиню? Эта недоверчивая настороженность в глазах, эти горькие складки у самых губ… «Я бы мог защитить тебя, но ты не просишь моей защиты…» Гао поднял правую руку в воздух. Медленно сжал кулак, чувствуя, как разгорается под кожей неукротимый огонь. Пробуждать внутреннего дракона его научил отец… а еще он говорил, что первое и единственное правило, по которому живет этот мир – это закон силы… Гао усмехнулся. Кривой, болезненно оскорбленной, изломанно-решительной усмешкой. «Гордая девчонка. Так я же заставлю тебя просить!»