Тот, кто всегда рядом

      Он был рядом, сколько Сейджуро себя помнил. А может, чуть меньше. Или больше. Он ведь был совсем тихим, может, Сейджуро его просто не замечал. А он был. Молча наблюдал, вздыхал едва слышно, когда по распоряжению отца в и без того слишком тяжёлую учебную программу добавляли очередной пункт, улыбался уголками губ и провожал взглядом, когда Сейджуро убегал на тренировку по баскетболу. Сперва, когда Сейджуро его только заметил, его присутствие немного пугало. Его не замечали ни Ишияма-сан, гувернантка Сейджуро, ни мажордом Нобуюки-сан, ни остальная прислуга. Его будто бы вовсе не было – но он всегда был рядом.       Наверное, он был первым, с кем Сейджуро смог поговорить после того, как мамы не стало. Вернее... Нет, конечно, Сейджуро достойно вёл себя на похоронах, с сухой благодарностью принимал соболезнования каких-то чужих людей, посчитавших выгодным прийти. И даже не стал отказываться от сеанса с психологом – мало ли, вдруг бы помогло. Но по-настоящему Сейджуро смог поговорить только с ним. Не поговорить даже – выговориться. Он почти всё время молчал, слушал, и смотрел на Сейджуро странными пустыми глазами, почти не моргая. Говорить с ним было, как говорить в пустоту, но Сейджуро действительно стало легче. Сейджуро тогда извинился за неподобающее поведение – отец такое малодушие явно не одобрил бы, – а он только улыбнулся как-то совсем по-человечески. Он ничего не говорил, но Сейджуро в этом молчании уловил немую поддержку и обещание быть рядом.       Он не солгал.       А затем он начал говорить.       Наверное, он был единственным, кроме мамы, кто звал Сейджуро по имени. Просто по имени, без опостылевшего "-сама", как все остальные. Сейджуро это даже нравилось – раболепная учтивость окружающих действовала на нервы.       Он был прямолинейным – настолько, насколько Сейджуро не мог себе позволить даже в самых смелых мечтах. Он будто бы возникал из ниоткуда, стоило лишь о нём подумать. При всём этом он вовсе не был навязчивым, и его общество совершенно не тяготило Сейджуро, привыкшего к одиночеству.       Он был странно обаятельным. В отличие от большинства знакомых, он ничего не требовал от Сейджуро, ничего от него не хотел. Это бескорыстие подкупало.       Он просто был рядом.       Сейджуро было двенадцать, когда его общество начало становиться... не неприятным, нет, но не всегда желанным. И всё же, Сейджуро понимал, что без него никак нельзя.       Поступив в Тэйко, Сейджуро получил ту толику свободы, к которой безуспешно стремился уже не один год. Баскетбольный клуб стал глотком свежего воздуха в бесконечной затхлости. Сейджуро рассказывал ему о тренировках, о капитане, о ребятах-первогодках, и он улыбался и кивал в ответ... Но Сейджуро чувствовал фальшь.       Ему что-то не нравилось. Ему не нравилось то, что Сейджуро проводил время с новыми друзьями. Ему не нравилось, что ему теперь уделяли меньше времени.       Он начал вести себя... странно. Особенно заметным это стало после того, как к команде присоединился Куроко.       Ямада-сенсей, преподававший Сейджуро социальную и когнитивную психологию, сказал бы, что он ревнует. Ишияма-сан, впрочем, сказала бы то же самое, если бы Сейджуро спросил, но Сейджуро ничего и ни у кого не спрашивал. А он ревновал.       Он был рядом.       К середине второго года ребята начали меняться. Первым стал Аомине. Затем, наступая друг другу на пятки, начали блистать новыми талантами и остальные.       Это было тяжело. Сейджуро, теперь уже капитан, чувствовал себя беспомощным и безнадёжно отставшим. Смотреть в спины друзьям, безоглядно ушедшим вперёд, было больно, но что делать – Сейджуро не знал.       Иногда, когда Сейджуро было совсем невмоготу, он приходил и садился рядом. Совсем рядом, так близко, что Сейджуро мог почувствовать исходящую от него странную прохладу. Так странно – обычно говорили «на расстоянии тепла», а он был на расстоянии холода. Иногда он просто молчал. Сейджуро тоже не говорил ни слова. Тишина, раньше казавшаяся полной понимания, теперь тяготила, но Сейджуро не мог нарушить её первым. Не при ребятах. Они ведь его не видели, не замечали. Они могли посчитать это... всё это - странным.       Правда, Мидорима, кажется, что-то подозревал. Но ведь на то это был и Мидорима.       – Зачем ты здесь? – спрашивал Сейджуро, когда никого не было рядом. Никого, кроме него.       – Затем, что ты этого хочешь, – улыбался он, и Сейджуро при всём желании не мог сказать, что он лжёт.       Его становилось слишком много.       Он улыбался Сейджуро из зеркала. Он звал Сейджуро по имени. Он предлагал отдохнуть – хотя бы недолго. От забот, от ответственности, от проблем.       – Не волнуйся, – говорил он, – я тебя подменю. Они даже не заметят.       Сейджуро волновался. Не мог не волноваться. Не то чтобы Сейджуро ему не доверял, просто... просто перепоручать свои дела постороннему было неправильно.       – Разве я посторонний? – почти с обидой спрашивал он, хмуря тонкие брови. – Разве я чужой?       Если бы это было возможно – Сейджуро сбежал бы прочь, только бы не слышать его. Но его голос звучал отовсюду, пульсировал в ушах. Его голос предлагал отдохнуть, предлагал помочь, предлагал...       – Сдаться?..       Сейджуро смотрел на возвышающегося горой Мурасакибару, и, наверное, впервые в своей жизни осознавал, что не сможет победить.       – Серьёзно? Сдаться? – повторил он. Сейджуро оглянулся на него почти в панике. Ребята его не видели. Даже сейчас – не видели. Они не видели ничего, что происходило, как будто время замерло.       – Нет, я...       – Ты даже слабее, чем я ожидал, – разочарованно протянул он, и Сейджуро почувствовал, как на плечо легла его рука. – Я помогу.       Он силой заставил Сейджуро отступить. Он сам встал перед Мурасакибарой. Он оттолкнул Сейджуро в зыбкую воду.       Так странно. Сейджуро всегда очень хорошо умел плавать, но сейчас не удавалось вынырнуть, как ни старайся. Поверхность воды оставалась всё дальше и дальше, а Сейджуро опускался на дно.       Так странно, что изо рта не вырывались пузырьки воздуха. И совсем не чувствовалось давление воды. И даже не было больно. Как будто всё это было странным и страшным сном. Как будто Сейджуро уже был мёртв.       Толща воды – огромное зыбкое зеркало, единственная возможность для Сейджуро видеть собственную жизнь. Видеть - и не мочь коснуться.       У него звериные жёлтые глаза, скрытые за чуть взъерошенной, как у самого Сейджуро, чёлкой. Теперь такой же звериный жёлтый левый глаз смотрел на Сейджуро из отражения.       Его отражения.