Наемница

Прошли годы с тех пор, как я спала достаточно беззаботно, чтобы грезить. - Готовьсь! Долгое время я пыталась свалить вину за это на свою слабость, а когда силы восстановились, думала, что дело в страхе. После всего пережитого в Гвеллиноре у меня было достаточно причин, чтобы бояться вообще всего. Но прежде, чем я смогла свыкнуться с этим, страх исчез. Мой новый, грубый и монотонный образ жизни вымыл его ко всем чертям. - Цельсь... Время от времени я думаю, является ли причиной отсутствия снов то, что вся моя жизнь – сплошной сон; возможно, все, что я испытала с момента пробуждения было просто иллюзией, умирающие мечты умирающей женщины. Или хуже - мертвой. Живущей в собственном аду, агонизирующей все сильнее с каждым днем. Меня воспитали так, чтобы я всегда знала свое место и принимала его со всем достоинством, на которое способна. Даже сейчас, и если моим местом оказался ад, да будет так. Я не малышка Апселин, чтобы утонуть в собственных слезах. - …Пли! Аркебуза ревет в моих руках, когда я нажимаю на курок, и мой нос наполняется запахами селитры и серы. Несколько мгновений после я слышу эхо собственного выстрела в долине внизу, присоединившееся к откликам дюжин аркебуз, выстреливших рядом со мной. Первая линия людей со стороны противника падает замертво. Их место тут же занимают другие, и нет способа понять, попала ли моя пуля в цель. Тем не менее, я занимаюсь этим достаточно долго, чтобы знать: так или иначе, на моих руках есть кровь. Я стреляла слишком много раз, чтобы надеяться, что каждый выстрел был мимо. Пусть и превосходящие нас по числу, эти люди - простые фермеры; плохие доспехи, лошади, привычные к плугу, не к седлу, косы и вилы - их ряды таяли от нашей огневой мощи. Я сомневаюсь, что вера этих людей в дело сильна настолько, чтобы силы наемников искоренили их подчистую. Мне думается, скоро мы деморализуем их достаточно, и они отступят в безопасность, ко своим фермам и деревням. Я не знаю, из-за чего разразился этот конфликт. Я даже не могу сказать, в какой я сейчас стране. Все эти сражения, убийства... сейчас это просто моя работа. - Перезарядка! Я беру один из мешочков пороха и засыпаю его в дуло аркебузы, использую шомпол, чтобы протолкнуть пулю… До присоединения к кампании я никогда не стреляла, но сейчас я точно занималась этим всю жизнь… Я даже не задумываюсь, совершая перезарядку. - Готовьсь! В прошедшие дни я оплакивала свою решимость, свою уверенность в том, что я никогда не буду жить за счет войны и смертей, но, в конце концов, я пришла к тому, что лучше уж так, чем не жить вообще. Ненамного, честно говоря, но многого мне и не надо. Пускай история Мадлен Валуа продолжается даже таким жалким образом; это, во всяком случае, лучше, чем умереть от голода в какой-нибудь сточной канаве. - Цельсь! Думает ли кто-нибудь еще о Мадлен Валуа? Здесь - вряд ли. Теперь я просто еще один вольный клинок, к тому же, не особенно опытный. Уверена, семья меня не вспоминает, даже Джульет. Они вряд ли считают, что я все еще в живых, а если и так, мое имя теперь покрыто бесчестием, так что лучше уж бы мне оставаться забытой. Принц Кэллум думает, возможно. В конце концов, он был моим женихом, даром наше обручение никогда не было объявлено публично. Может, он вспоминает, как я любила его; думает, как и я иногда, о тех обещаниях, что мы давали друг другу. Но, впрочем, у него было много женщин до меня. Может, он быстро нашел себе другую возлюбленную, ту, что выгнала из его мыслей женщину, оставившую земли Гвеллинора опозоренной преступницей. А Оскар? Мой милый, несамостоятельный, неуклюжий маленький принц? Конечно, он думает обо мне. Иначе и быть не может. Оскар, рядом с которым моя жизнь была столь беззаботной, столь счастливой. Мое влияние на него остается достижением, которым я горжусь, единственным из всех немногочисленных достижений, которым я все еще горжусь. Была ли я когда-нибудь примером для тебя, Оскар? Нашел ли ты свою Мудрость в конце концов? Это все, чего я бы хотела для тебя. Чтобы ты женился где-нибудь и жил в прелестном замке со своей красивой, любящей и достойной женой... Если ты добился этого, моя жизнь - не полный провал. Даже сейчас, когда я на время забываю все ужасы настоящего, я возвращаюсь в сладкие грезы прошлого, к нашим детским приключениям... Это единственное, что все еще способно вызвать у меня улыбку. - ...Пли! Очередной громкий хлопок, очередная шеренга застреленных фермеров падает в траву. Оставшиеся стоят слишком далеко, чтобы я могла видеть выражения их лиц, но язык тела явственно показывает, что они начинают осознавать, насколько безнадежно для них это сражение. Они больше не приближаются, а некоторые и вовсе припускают в противоположном направлении. Я не слышала команды перезаряжать, и скоро наши всадники присоединяются к бою, быстро достигая спасающихся бегством противников и насаживая их на свои пики. Я не собираюсь смотреть на это: мой вклад в сегодняшнее сражение, внесен сполна. Мы победили, а значит, мне заплатят. Это все, что меня беспокоит. - Goeie jûn, - бормочет стоящий рядом ландскнехт. Он родом из провинции, расположенной далеко от северо-восточных земель, и знает лишь пару слов из моего языка. Из его говора я не понимаю ровным счетом ничего. Он, как и большинство участников нашего действа, обычный человек из народа, и, похоже, преступник в довесок. Бывали времена, когда я и представить себя не могла в подобной компании. Некоторые до сих пор распознают во мне благородное происхождение. Но я мало чем отличаюсь, правда; тоже иностранка, тоже преступница, как ни крути. Наши недавние противники почти полностью сокрушены всадниками, и остальные стрелки начинают снимать с плеч аркебузы и подбираться к телам павших, чтобы присвоить жалкое имущество этих несчастных. Смуглый мужчина, задиристый весельчак с обрубленным наполовину носом оборачивается ко мне. - Эй! Ты идешь, Принцесса? Принцесса. Так наемники зовут меня теперь. Мое самое большое унижение. Вообще я не единственная женщина в этой компании. Нас в десять раз меньше, чем мужчин, и я, похоже, одна здесь благородного происхождения. Я никогда не распространялась об этом, но и попытки скрыть успехом не увенчались: моя грамотность, манеры, речь и вежливая отстраненность резко контрастировали с поведением моих компаньонов, чтобы не делать меня схожей с костром в ночной мгле. Ко всему прочему, соратники недолюбливали меня. Потому и придумали это презрительное "Принцесса". Даже после того, как я обрезала волосы и начала одеваться как мужчина, чтобы избавиться от их навязчивости, прозвище никуда не делось, как и репутация. В конце концов я сдалась, и волосы отросли опять. Я - принцесса этих грубоватых дикарей. Нет слов, чтобы описать, как я презираю все это. Насмешки и подшучивания достаточно болезненны, но лишь одно слово возвращает меня к мыслям о прошлом. Болезненным. - Может, теперь ты дашь мне уйти? - Не подумаю. Два слова, решившие мою судьбу. Я оглядываю имущество мертвеца - у этого оказалось два медяка и половина хлебной корки, лучшее открытие, чем то, что я совершаю после - моя рука непроизвольно касается длинного широкого шрама на моей шее. У меня теперь много шрамов, но этот - единственный, имеющий для значение. Этот - последствие раны, убившей Мадлен Валуа. И до сих пор я помню это предельно четко: хитрую улыбочку на лице Долорес прежде, чем она заорала на всю мощь своих легких. Я была шокирована, растерянна, я пыталась остановить ее, но стражники ворвались в комнату и атаковали, не разобравшись что к чему. Позже я узнала, что Долорес удалось спастись во всей этой суматохе. Мне не удалось. Меня сбили с ног, и я лишь успела беспомощно посмотреть на стражника прежде, чем он опустил меч на мою шею. Сама мысль о Долорес заставляет мои руки сжиматься в отчаянно дрожащие кулаки. То, с какой невозмутимостью она оставила меня умирать. То, как она оторвала меня от всех, кто был мне дорог. Долорес уничтожила меня. *** Позже вечером, в нашем лагере я съедаю найденную краюху вместе со скудным солдатским ужином. Не сладости, не миндальное молоко, увы, и вряд ли я когда-нибудь попробую их еще. Подгоревшее мясо с луком привычнее мне теперь, и я поглощаю их без тени недовольства. Наш лагерь расположен у речки, и в спокойствии сумерек я могу абстрагироваться от моих шумных компаньонов и подумать о событиях прошлого, раз за разом прокручивая их в голове. Я вспоминаю свой первый лагерь у реки, разбитый вместе с Оскаром и Кэллумом. Тогда я не могла и представить, что тот день окажется последним днем моей жизни, имеющим для меня смысл. На следующий, когда мы поймали Долорес, нам с Оскаром пришлось удерживать Кэллума от расправы над ней. Но что, если бы мы не преуспели? Что, если бы все обернулось по-другому? Обвинили бы ли меня в похищении принцессы Кессиди? Позволили бы нам с Оскаром просто вернуться в Оушндевир? Я всем сердцем хотела бы, чтобы так и произошло. Чтобы Долорес умерла. Теперь я хочу убить ее собственноручно. А о чем еще мне остается мечтать? Я никогда не стану невестой, никогда не буду владеть собственными землями, даже если Джульет умрет, не оставив наследника. Я никогда не полюблю никого другого. Я всегда знала, что катастрофа таится рядом, поджидая, когда я перестану быть компаньоном принца Оскара, и тогда, в Гвеллиноре, эта катастрофа наконец произошла. Никогда не думала, что стану жить в нищете, и мысли о мести будут единственным поводом двигаться вперед. Когда-то у меня были мечты, но их время ушло без возврата. Я почти слышу голос Оскара, раздающийся в моей голове. «Мэдди, это же ненастоящая ты, правда? Ты не можешь быть одержимой местью. Что случилось с мудрым, добрым другом, которого я полюбил?» Простите, милорд. Я потеряла вас. Долорес - все, что у меня есть. «Ты не обязана отказываться от меня, знаешь, - говорит Оскар со своей солнечной наивностью. – Почему бы тебе просто не вернуться домой? Ты же знаешь, я позабочусь о тебе». Обо мне? Похитительнице, дезертире, неудачливом убийце? Ты младший сын, Оскар. Ты правда считаешь, что сможешь убедить своих родителей спасти меня от виселицы? О, если бы я только постаралась сильнее, чтобы спасти тебя из подземелья сама. Если бы ты мог положиться на меня, не на этого безумного принца Кэллума. Может, все разрешилось бы лучшим образом для тебя. Кэллум здесь ни при чем, но... Я жалею, что не приняла твоей любви, Оскар. Теперь я вижу, что не иметь никого гораздо хуже, чем не иметь ничего. В конце концов, я не была мудрой достаточно, чтобы стать твоей Мудростью. Прости. «Но я сделал это! Я заполучил королевскую невесту, как ты и хотела. Я сделал все для моей дорогой Мэдди!» Ты хороший принц, Оскар. Хороший человек. Каждый мой день рядом с тобой был благословением. «Ты ведь по-прежнему носишь мой знак привязанности? Пока он с тобой, мы вместе. Я всегда буду любить тебя. И не смей в этом сомневаться». Ох, Оскар... Прости меня... - Опять хнычешь, а, Принцесса? Внезапно подняв голову, я вижу ландскнехта, стоящего надо мной с презрительной усмешкой. Картинка перед глазами расплывчата, и я понимаю, что плачу. Я часто плачу, все чаще, но, конечно, это не его собачье дело. - Отвали, Кромвель, а не то вырежу твой поганый язык, - шиплю я, красноречиво положив руку на навершие кацбальгера. Я смотрю в один из его глаз (у него косоглазие, и постоянно приходится угадывать), и в конце концов он поворачивается ко мне спиной. - Ведьма высокородная, - бормочет он напоследок. Лучше так, чем быть безродным дикарем. Я вытираю слезы и умываюсь водой из речки. Понемногу я схожу с ума. Все эти разговоры в моей голове с вымышленным Оскаром, или Кэллумом, или Кессиди, или даже моей сестрой Джульет. Они говорят то, что мне хочется услышать. А потом я неизменно плачу, потому что когда я представляю кого-нибудь из них, видящего меня теперешнюю... это просто сильнее меня. Ненавижу себя. Ненавижу весь мир. Но ее я ненавижу сильнее. *** Сон в забитом другими наемницами шатре - сомнительное удовольствие, но бывало и хуже. По крайней мере, я здесь не пленница. Тем не менее, сегодня заснуть особенно трудно. Возможно, из-за дневного сражения, возможно, из-за того, что я опять вспоминала прошедшие дни. Помню, как проснулась в кровати в незнакомых покоях, все в бинтах и бледная, как только выпавший снег. Я чувствовала себя слишком слабой, чтобы пошевелиться... даже поднять руку было трудно. Горло было точно забито песком, а шея горела от боли. Когда я попыталась разглядеть что-либо, в глаза врезался такой яростный свет, что они мгновенно заслезились. - Я вижу, после всего в вас еще осталось немного жизни. Я слышала голос принца Назаги, но перед глазами все плыло. Я пыталась ответить, но мне и дышать было больно. Я едва смогла проскулить что-то неразборчивое. - Не пытайтесь говорить. Вы были без сознания две недели. Можете кивать? Кивните, если вы понимаете. Мне удалось склонить голову вперед достаточно, чтобы это стало похоже на кивок. Было такое чувство, что я сдвинула целую тонну. Что случилось? Почему я здесь? Что происходит? Я была в бреду и с трудом воспринимала окружающий мир. Была ли я еще в Гвеллиноре? Почему мне казалось, что была? Откуда я знала принца Назаги? - Хорошо, что вы не утратили способность думать. Не полностью, во всяком случае. Вам несказанно повезло, знаете. Я не думал, что способен спасти жизнь после таких ужасных повреждений, моя дорогая. Ужасных повреждений? Я не помнила, чтобы меня ранили. Вспомню чуть позже, перед тем, как воскресить из памяти образ Долорес. - Вне сомнений, вы вскоре снова потеряете сознание, поэтому постарайтесь выпить что-нибудь прежде, чем это случится. Мой ассистент, Йорик, поможет вам. Я услышала звук закрывающейся двери, а затем – бесконечную тишину, прежде чем другой человек зашел в комнату и накормил меня с ложечки бульоном. После я снова погрузилась во тьму. Наверное, прошло несколько дней, пока я окрепла настолько что могла сидеть, говорить и оставаться в сознании дольше, чем несколько часов. Но даже тогда я была слабой. В конце концов, я вспомнила все – лесное приключение, заточение в подземелье, многообещающий роман с принцем Кэллумом. Я вспомнила, как мы открыли, что принцесса Кессиди была рождена принцем Каспианом. Я вспомнила, как осталась ждать вместе с Долорес, когда Кэллум пошел на переговоры с герцогом Феродом. Я вспомнила, как меч опустился на мою шею. Йорик заботился обо мне несколько дней, прежде, чем принц Назаги вновь наведался в мою комнату. К этому времени начала восстанавливаться моя способность говорить, поэтому приход его, очевидно, не был совпадением. Я задавала Йорику множество вопросов, но слуга никогда не отвечал прямо. Он осмотрительно скрывал от меня всю информацию, ставя своего принца в более удобное положение для торгов. Я не представляла, зачем ему торговаться; моя жизнь и без того была в его руках. - Вы – крайне интересная личность, мисс Валуа, - начал Назаги. – Я полагаю, вы – тот самый агент, ответственный за политическую дестабилизацию королевства Гвеллинор. - Что, - я кашлянула, - вы имеете в виду? - Принцесса Кессиди больше не наследница Гвеллинора, - холодно ответил он. – Ее и принца Кэллума отправили в отдаленную часть королевства, и никто не знает их точного местонахождения. Их кузина, Риль, следующая в списке, и, поскольку совершеннолетия она достигнет через восемнадцать лет, можно с уверенностью говорить, что Гвеллинор остался вне игры на политической арене. Мой… визит туда был пустой тратой времени. Туда? Я услышала правильно? Он просто оговорился или… - Где мы сейчас? - Уж точно не рядом с Гвеллинором, - насмешливо бросил он. – Мы в Эссорестане, пользуемся гостеприимством моего кузена. Я возвращаюсь в Асинет. Перевезти вас сюда в таком состоянии было непросто, я уверяю вас. Что? Это было… так далеко. Зачем мы здесь? Назаги увидел ошарашенное выражение моих глаз и продолжил: - Поверьте, вам не хотелось бы находиться в Гвеллиноре сейчас. Хаос уже готов был поглотить королевство, когда мы выехали. Останься мы там, нашу судьбу сейчас решала бы горстка разгневанных крестьян. - Но… где Оскар? Назаги почесал подбородок. - Хм. Я рассказал вам больше, чем вы заслужили, мисс Валуа. Хотите узнать больше, удовлетворите мое любопытство. У меня есть вопросы… - …вопросы? - Да. Видите ли, Гвеллинор погружен в хаос, а мне неизвестно, что к этому привело, - сказал он, складывая руки домиком. – Информация не столь важна, конечно, но сейчас у меня появилась надежда прибрать королевство к своим рукам, и вы единственная, кто располагает хоть каким-то знанием. Я надеюсь, что спас вашу жизнь не зря. Вот значит почему он утрудил себя заботой о моей персоне, подумала я. А не из-за неожиданного альтруизма. - Что… что вы хотите знать? - Лучше всего, чтобы вы начали свой рассказ с самого начала, - ответил Назаги. – Все что я знаю, так это то, что после «ликвидации» асассина в спальне принцессы Кессиди, паж, Долорес Ольф, исчезла без следа, а принцесса была лишена права на трон. Меня смущает то, что как подосланный убийца вы были лишены мотива, ведь дочь герцога Ферода была провозглашена наследницей без кровопролития. Детали этих событий неизвестны мне до сих пор. Я смиренно вздохнула. - Меня считают подосланным убийцей? - На ранней стадии так и было. Но с накалом ситуации о вас забыли посреди всей неразберихи. Выкрасть вас было несложно, когда стало ясно, что оставаться в замке – небезопасно. Значит, меня винят в похищении и попытке убийства, подумала я отстраненно. - Ясно. - Мисс Валуа, если вы начнете свой рассказ с первого похищения принцессы Кессиди из розового сада, я буду вам очень признателен. И я рассказала ему все. У меня не было выбора. Пока моя жизнь зависела от него, я не могла рисковать, скрывая от него что-либо. Я рассказала ему о жизни принцессы, напоминающей золотую клетку, о том, как ее похитил Кэллум, а затем Долорес, о подозрениях Кэллума – позднее подтвержденных – насчет истинной личности Кессиди. Я рассказала о том, как была заключена за преступление, совершенное Долорес, и о заговоре Пьедрика и Паломы, спровоцировавшем меня в нем сознаться. Я рассказала о предположениях Кэллума о том, что Долорес – бастард, и именно поэтому ее огораживают от наказания. И о наших с Кэллумом планах заполучить клочок земли и пожениться. Я рассказала о том, как позабыты были эти планы, когда я посоветовала Кессиди поговорить с герцогом Феродом. И, наконец, о том, как Долорес перехитрила меня, толкая на смерть, стоило лишь Кэллуму выйти из комнаты. Когда я закончила, мне захотелось пить. Я сделала глоток из стоявшего рядом стакана воды, а принц Назаги задумчиво смотрел на меня. - Я понял, - произнес он слегка раздосадовано. – Значит, вы все-таки приложили руку к дестабилизации в королевстве. Я бы никогда не сформулировала это таким образом, но… - Все-таки да. - И если бы не это ранение, что бы вы предприняли? Отправились бы в Оушндевир? Вне сомнений, вы понесли бы наказание за похищение. - Я думаю, я хотела бы сбежать вместе с принцем Кэллумом. - Для чего? - Я не знаю. - Похоже, мисс Валуа, вы не обладаете особенным даром предвидения. Нет, подумала я. Теперь это совершенно очевидно. - Я пыталась сделать то, что считала правильным... Принц Назаги скрестил руки, выглядя как лис, загнавший свою жертву. - Как бы там ни было, мало кто в Гвеллиноре сейчас согласится, что происходящее – «правильно». Я подозреваю, беспорядок протянется там намного дольше, особенно, если Грандесса решит взять власть в свои руки. Правда, процесс не стоит и выеденного яйца. - Где Оскар? - Вы будете рады услышать, что ваш принц в безопасности вернулся в Оушндевир. После того, как я сообщил ему о вашей смерти. - Что?! - Пожалуйста, успокойтесь, - сказал Назаги, равнодушно наблюдая мой взрыв. – Это было в его интересах. В то время я не думал, что вы вернетесь в сознание, а он отказывался возвращаться домой без тебя. Этот обман был единственным способом уберечь Оскара от кровопролития. Я убедил его, что ваше тело будет отправлено на родину, как только все немного устаканится. А поскольку устаканится все нескоро, он не будет ожидать ваших останков. Он прав, подумала я. В конце концов, это все, чего я могла бы желать. - Но… что же мне делать теперь? - Я полагаю, вы сейчас на раздорожье, мисс Валуа. Мне вы больше не нужны. Я собираюсь вернуться в Асинет и заняться своими делами. Я и без того потратил времени больше, чем могу себе позволить. - И вы оставите меня в Эссорестане? - Не лучше ли это, чем Оушндевир или Гвеллинор? Не сделал ли я для вас и без того больше, чем должен был? - Вы… сделали, - грустно сказала я. – Я ваша должница за спасение моей жизни. - К сожалению, вы в таком состоянии, что навряд ли способны вернуть этот долг, - ответил он, рассеянно вертя в пальцах деревянные бусинки своих четок. – При данных обстоятельствах мне приходится быть великодушным. Если вы когда-нибудь восстановите свое изначальное положение в обществе, возможно, я с вами свяжусь. А пока я должен отдохнуть перед возвращением домой. С этими словами принц Назаги вышел из комнаты и из моей жизни. К его чести, мне позволяли оставаться в герцогском замке эссорестанского кузена Назаги столько, сколько понадобилось для восстановления. Как только я стала достаточно сильна, чтобы ходить, управляющий выставил меня на улицу, выдав мне немного одежды и подвеску, подаренную Оскаром всего лишь месяц назад. Я не представляла, что мне делать. Без денег, без связей, без ресурсов. Я была нищей. Эссорестан – суровый и засушливый регион, расположенный на востоке и совершенно чужой мне. Я не верила, что смогу пробыть здесь долго. Даже нищенствовать в этой стране намного труднее, чем где-либо еще. В конце концов, жизнь наемницы оказалась моим единственным выбором. Мне удалось убедить проезжающий мимо торговый караван с востока нанять меня для охраны, доказав свои боевые навыки, и вместе с караваном я преодолела весь путь на запад, до самого Бардовена. Хотя мои доспехи и оружие были позаимствованы, а платили мне сущий мизер, я научилась выживать день за днем, постепенно приближаясь к все более знакомым мне землям. Поначалу я думала, что мне никогда не найти постоянной работы. Оказалось, я не была способна работать ни горничной, ни прачкой. Я никогда не делала работу прислуги, и мои способности здесь были бесполезны, - зато полезны в бою. В конце концов мне пришлось подписать договор и присоединиться к кампании наемников, проезжавших мимо. Это было пять лет назад. Мне всего лишь двадцать шесть, но я чувствую себя старухой. *** Предыдущий контракт подошел к концу, и кампания продвинулась на север по зову очередного нуждающегося в наемниках лорда. Вне сомнений, нас хотят нанять для того, чтобы сразиться с какими-нибудь местными бандитами. Мы не принимаем контракты, влекущие саму возможность больших потерь в наших рядах. Сегодня – один из тех дней, когда мои услуги не требуются. Как один из немногих грамотных наемников в кампании и единственный из тех, кто умеет вести дела, меня и еще парочку соратников взял с собой в ближайшую деревню капитан, чтобы пополнить запасы продовольствия. Однажды, если меня сочтут достаточно самоотверженной и подающей надежды, меня могут назначить офицером кампании, что, на данный момент, является моим единственным путем наверх. Конечно, вероятность, что так и будет, крайне невелика. Сейчас мне поручили покупку лошадей и веревки, из-за чего я могу свободно передвигаться по центру города. Небольшое разнообразие в монотонности моей жизни. На широкой рыночной площади местные фермера торгуют плодами своих трудов. Особого разнообразия не наблюдается, но в итоге я нахожу человека, продающего груши. Прошли столетия с тех пор, как я ела фрукты, и я не удерживаюсь. Эта груша – не самая вкусная из тех, что я когда-либо ела, но когда я вгрызаюсь в нее, ее сладкий сок кажется мне божественным нектаром. Я так от этого отвыкла… Прежде, чем я понимаю это, я жадно поглощаю каждый кусочек грушевой мякоти. Мне стоит следить за тем, как я ем… Я оборачиваюсь на продавца груш, думая купить еще одну, когда розовое пятно где-то сбоку перетягивает мое внимание на себя. В ста шагах от меня худая женщина с копной розовых волос передает короб с яблоками пожилому мужчине с деревянной повозкой. Человек отдает ей мешочек с монетами, и быстро выхватив его, женщина уходит прочь. О, эта женщина… Она почти похожа на… !! …Долорес?! До того, как я вообще успеваю осознать это открытие, я срываюсь на бег в ее сторону с рвением, не испытываемым мною уже долгие годы. После всего этого времени я наконец нашла эту хитрую ведьму. Я не могу упустить ее. Ни за что! Долорес… Я прикончу тебя. Наконец-то я сделаю то, что должно быть сделано. Я мчусь мимо удивленных лиц – людям непривычно видеть вооруженную женщину в броне, так спешащую вниз по улице. Но мне плевать. Сейчас меня беспокоит только одно. Когда я оказываюсь за углом, куда она повернула, я понимаю, что потеряла ее. Куда она подевалась? Я бегу дальше по улице, но в конце она разветвляется на три направления. Я решаю пойти налево, но и там нет и следа Долорес. Я возвращаюсь, чтобы выбрать другой путь, но, похоже, я все-таки упустила ее. Нет. Нет, черт побери. Ты не ускользнешь из моих рук сейчас. Не после всего этого времени. Ты оторвала меня от тех, кого я любила, уничтожила мою жизнь, оставила меня умирать… Я сделаю это, Долорес. Я возвращаюсь на рынок, и с радостью вижу, что мужчина, которому она продала яблоки, до сих пор стоит у своей телеги. Судя по виду, он местный; вне сомнений, он знает, где я могу ее найти. - Вы знаете эту женщину? Он смотрит на меня, удивляясь моему раскрасневшемуся злому лицу. - А? Эту женщину? - Вы только что купили у нее яблоки. Ее зовут Долорес. - Э? Что вам от нее нужно? - Найти ее. Немедленно. Где она живет? Мужчина колеблется, видя ненависть в моих глазах, но не смеет препятствовать мне. - Она… послушайте, леди, она просто фермер… - Где она живет? - У нее… у нее овсяная ферма в трех милях к северо-западу отсюда. Я не… не хочу неприятностей, леди, я не знаю, чем она насолила вам, но… Но я уже не слышала его. У меня было все, чего я хотела. Я возвращаюсь к городским воротам, где мы оставили лошадей, и, оседлав свою, припускаю ее по дороге на северо-запад. Кровь стучит у меня в ушах. Каждый стук сердца напоминает раскат грома. Наконец-то. Наконец-то это закончится. Если кто-нибудь из кампании видел меня скачущей прочь, он наверняка подумал, что я дезертировала. Мне плевать. В конце концов, я все-таки дезертировала. Из-за своей высшей цели. По причине, почему я до сих пор жива. Она получит, чего заслуживает. *** Я могу думать только о прошлом. О Кэллуме и Кессиди, об Оушндевире и маленьком Оскаре с придавленной крышкой сундука рукой. О забытых воспоминаниях, упущенных возможностях, не данных советах. Все это вертится вокруг Долорес. Самодовольной маленькой Долорес, неуязвимой для последствий, крест за которые приходится нести мне. Мои глаза отчаянно оглядывают местность, выискивая овсяную ферму. Интересно, как ты уживаешься с собой, Долорес. Думаешь ли вообще о хорошей женщине, чью жизнь ты сломала лишь потому, что не могла ужиться с остальным миром? Довольна ли ты тем, как обвела вокруг пальца всех ради свободы, о которой там мечтала? Что ж, твое время пришло, Долорес. Никто не может убегать вечно. Хотя маленькая ферма достаточно скрыта от глаза, я умудряюсь найти ее. Это красивое место, с множеством яблонь и большим ухоженным полем. Вне сомнений, полученными от принца Кэллума деньгами Долорес распорядилась с умом. Эта прекрасная ферма – явно больше, чем она заслуживает. …! А вот и она. Я вижу ее волосы. Она разгружает пустые коробки и продукты со своей телеги. Она меня не видит. Я спешиваюсь и исчезаю среди деревьев. Я не дам ей возможности сохранить расстояние между нами. Долорес увертлива, словно угорь. Упусти я ее сейчас, и второго шанса найти ее не будет. К счастью, я не утратила свою пронырливость. Даже сейчас, облаченная в кожу и кольчугу, я проворна достаточно, чтобы подкрасться к ней. Теперь я прямо позади нее, едва в двадцати шагах от Долорес, разгружающей свою телегу. Мои руки дрожат от предвкушения, но я все еще способна сдерживаться, чтобы сделать все правильно. Я выхожу из-за дерева. - Долорес… Она вскрикивает, едва не подпрыгивая, и быстро оборачивается на голос. Когда она находит его источник, она выглядит растерянной, а затем ее глаза в ужасе расширяются. Прекрасный, идеальный шок. - Т-ты, - запинаясь, шепчет он. – Нет, это… Это невозможно… Она видит прикрепленный к моему поясу меч и пятится назад, но прижимается спиной к своей телеге. Я загнала ее в угол. Выхода нет. - Что? – я срываюсь на крик, мой голос бурлит от гнева. – Невозможно, что я жива? Я указываю на ярко-алую линию, пересекающую мою шею. - Я выжила, и твоей заслуги в этом нет. - По… послушайте, леди, это… не было личным, я… - Уничтожила мою жизнь! - взвыла я. – Все, что у меня было на этом свете, я потеряла из-за тебя! Ты забрала все! Ее испуганные глаза мечутся в поисках спасения, но я не дам ей и шанса. Я достаю из ножен меч и надвигаюсь на нее, неумолимо укорачивая дистанцию. Она белее снега, и впервые в жизни я вижу, как она плачет. Но вместо того, чтобы испытать малейшую толику сочувствия, я лишь укрепляюсь в своем решении. Это даже правильно, что она плачет. Было бы хуже, если бы она раскаивалась за свои преступления. - Т-ты, Мадлен, - хнычет она. – Не надо этого делать! Мне очень жаль… - Нет. Не жаль, - шиплю я. – Тебе всегда было плевать на всех. Я ничего тебе не сделала, а ты пыталась убить меня, чтобы получить свою чертову ферму. Все, о чем ты жалеешь, это то, что тебя поймали. - Но я н-никогда не хотела, чтобы кто-нибудь умирал! – кричит она. – Я не хотела твоей смерти. Я просто хотела быть свободной! - И плевать, сколько людей поляжет на твоем пути к этой свободе, - оскалилась я, приближаясь на шаг. - Я просто хотела распоряжаться собственной жизнью! - И отняла МОЮ! Больше не способная сдерживать себя, я делаю выпад и рублю наискосок своим кацбальгером. Я достигаю цели, и лезвие легко входит в ее ребра. Ярко-малиновая кровь стекает вниз по клинку. Довольно игр. Довольно лжи. Я только что нанесла Долорес смертельный удар. Больше никаких побегов, никаких преследований. Решающий удар палашом, такой же, как тот, что нанесла когда-то мне она. Она оседает на землю, прижимая к своей страшной ране ладони, не спуская с меня глаз, и медленно распластывается в грязи. - Будь… проклята… Этот знакомый дерзкий взгляд, а затем ее глаза закатываются. И в этот момент я осознаю, что сделала это. Долорес наконец умерла. Все прошло так быстро, что я усомнилась, было ли это взаправду. Пять лет злости и обиды, пять лет в мечтах о мести, и все исчезло – в одно мгновение. Испарилось. Единственное, чего я по-настоящему хотела, осуществлено. Что теперь? Теперь у меня по-настоящему ничего нет. Злость ушла. Цель достигнута. Но мне не стало лучше. Вскоре жители городка узнают, что я прикончила Долорес. Хотя она и заслужила этой участи, никто в здешних краях об этом не знает. Для них я убийца – нет, я объективно убийца. В конце концов, кто-то придет за мной. Люди из кампании, от которых я дезертировала, или кто-нибудь другой. «Похоже, мисс Валуа, вы не обладаете особенным даром предвидения». Не обладаю, принц Назаги. Я не могу оставаться здесь надолго, но я трачу время на то, чтобы выкопать могилу для Долорес. Она заслужила спать в земле около фермы, за которую боролась так яростно, за которую умерла, в конце концов. Я оставила при ней деньги, вырученные за яблоки. Не хочу быть должна ей. Теперь мы квиты. Теперь, когда со всем покончено, мне нечего здесь делать. Думаю, пришло время вернуться домой. В Оушндевир. Пусть я вряд ли желанная гостья там, я скучаю за родиной. Я хочу увидеться с семьей. И, если судьба будет добра ко мне, я смогу увидеть Оскара еще раз. Даже если до моих последних дней я буду заброшена в подземелье, я приму это с достоинством. Я же Мадлен Валуа. Я не утону в собственных слезах. И тем не менее, сегодня я позволю себе поплакать.