Им нужна Харука!

             Когда Якумо уснул, Харука аккуратно уложила его на полу, подложив под его голову подушку. Кровь, которую он вырвал недавно, он постаралась протереть одеялом, которое сняла с кровати. Когда же она огляделась, то увидела, что вся комната была обагрена кровью. По крайней мере, так всё выглядело в её глазах. Ей стало дурно от вида запёкшейся крови, и она поволокла вон из комнаты, чтобы умыться в уборной. Мануэль сопровождал её в этом. Он видел, как из её носа спешно потекла кровь.       — Ты в порядке, Харука? — заволновался он.       — Да. Просто слегка переутомилась, — устало ответила она.       — Хорошо, если так.       Но ни Мануэль, ни сама Харука не заметили, как из раковин её ушей побежали тоненькие струйки крови.       Когда же Харука закончила со своими делами, вернулась к двери, за которой сейчас отдыхал Якумо.       — Здесь безопасно, Харука. Иди к нему, — произнёс Мануэль.       — А ты куда собираешься пойти?       — Я должен отыскать свою семью.       — Пойдёшь один?       — У меня нет выбора. Якумо не в том состоянии, чтобы сейчас двигаться. Пока побудь с ним. Сейчас ему всего важнее, чтобы ты была рядом. Я мигом вернусь.       — Будь осторожен, Мануэль, — прошептала Харука, но сердце её обеспокоенно забилось.       Якумо проснулся, услышав скрип двери. Приоткрыв глаза, он увидел осторожно входившую в комнату Харуку. Она обеспокоенно озиралась кругом. Якумо резко подскочил на ноги, его голова закружилась, но он стремительно направился к подруге и прижал её к стене.       — Якумо! Что ты делаешь?! — испуганно заверещала она. — Отпусти меня. Мне больно!       — Что ты хочешь?       — Якумо, хватит! — слёзно умоляла Харука. — Мне страшно, Якумо!       — Оставь её!       Харука рыдала, а по её щекам вместе слёз бежали дорожки из крови. Она визжала и билась словно в агонии, отчего до крови закусила губу.       — Оставь её! Её тело рушиться! Ты не протянешь долго в этом теле!       — Якумо, хватит! Мне больно, Якумо! Мне больно!       Но Якумо лишь ещё сильнее сжимал кисти её рук.              «Что происходит? Почему Якумо это делает? Голова идёт кругом. Меня тошнит. Тело разрывается от невыносимой боли. Якумо, перестань, прошу… ты делаешь мне больно… Но я, кажется, лишаюсь рассудка. На губах чувствую железный вкус крови… тело моё просто горит. А ещё я слышу кашель… Якумо… Ему снова плохо. Но я не могу ему помочь. Перед глазами тёмно-красная пелена. Не понимаю, что происходит. Но, по крайней мере, я стала отчётливее слышать кашель Якумо. Что-то неведомое мне, словно высасывается из меня. Но это нечто пытается ещё крепче вцепиться в меня и не хочет отпускать. Господи, пусть это поскорее закончится. Я не могу этого вынести. Я хочу домой. Я очень хочу домой. Якумо, прошу, ты только держись. Силы меня по-прежнему покидают, а сон манит к себе. Больше не могу. Прости, Якумо, что не могу тебе помочь…»              Когда Харука лишилась сознания, Якумо аккуратно уложил её на кровать. Но ему становилось дурно. Тело словно немело, его сильно знобило. Он посмотрел на своё отражение в окне: Якумо был бледен. И пусть в этом отражении разглядеть что-либо было сложно, но он был уверен, что оттуда на него смотрел он, но смертельно бледный и исхудавший. Якумо был поражён тому, что вообще мог сохранять сознание. Не то, чтобы он рвал огромными массами крови, но оттого, что происходило это довольно-таки часто, как он думал, его тело стало плохо выдерживать это. Но он по-прежнему не понимал причину своего недуга.       — Ничего. Не всё так страшно, раз я ещё могу стоять на ногах. Интересно, что? Лёгкие? Желудок? А, может, печень? — проговаривал он и каждый раз тыкал пальцем в названные им места, не сводя взгляда со своего отражения в стекле. — Полагаю, у меня треснуло ребро. Надеюсь, мне просто это кажется. Есть ещё незавершённое дело.       Якумо поспешил покинуть комнату, хотя это решение далось ему тяжело. Оставлять Харуку одну было опасно. Но и сидеть сложа руки он тоже не мог. А то, не ровен час, и он останется лежать в луже своей же крови, и никто уже не сможет вытащить Харуку из этого дома. Якумо вышел, забыв плотно закрыть за собой дверь.       За дверью Якумо встретился с Мануэлем. Он только вернулся.       — Смог найти их? — спросил у него медиум.       — Да. Они заперты на чердаке.       — Интересно, почему? Почему они не могут покинуть чердак?       — Мне кажется, она застряли в перипетии между временем и пространством. Либо же они просто не могут найти выход из лабиринта, в котором они могли оказаться. Знаешь ли ты, как выглядит мир нашими глазами?       — К сожалению, мне это неизвестно. Но я кое-что знаю об астрале.       — Ну почти то же самое. Проще будет объяснить так: некоторые из нас могут найти нужную дверь сразу, а некоторые так и остаются блуждать во тьме, не сумев найти эту самую дверь. Отчасти, вы с Харукой тоже побывали в пространстве между живым миром и тем, что вы называете астралом. Но это было не больше, чем иллюзия. На самом же деле вы крутились на одном и том же месте.       — Но тогда почему же ты смог найти эту, как ты назвал, дверь?       — Я сам не знаю, — он пожал плечами. — Мне иногда кажется, что я вижу наш мир иначе, не как остальные неупокоенные души.       — Полагаю, в этом и заключается причина, по которой та тень испугалась тебя. Возможно, ты обладаешь силой, которую боятся призраки. Иначе как мне объяснить, что твоя комната самая безопасная из всех?       — Возможно. Но что тогда насчёт той тени? Как он смог отыскать дверь в мою комнату?       — На это у меня нет объяснения. Можно скинуть всё на душу той невесты, что пыталась овладеть Харукой. Легко предположить, что именно она и открыла дверь.       — Логично. Но пока дверь закрыта, Харука в безопасности. Я уверен в этом.       Они уже поднимались на чердак, как внезапно Якумо заговорил вновь:       — Пока мы туда не поднялись, я должен кое-что сказать.       — Слушаю, — Мануэль был обеспокоен голосом детектива.       — Заметил ли ты, что в последнее время призраки-левкаторы стали меньше высовываться?       — Левкаторы? Кто это?       — Те же души, только заблудшие и озлобленные. Они нападают на людей и высасывают из них всю жизненную энергию. Они также способны принимать облик человека, с которыми сцепились.       — На тебя они нападали? — Только сейчас Мануэль понял, что «они», о которых Якумо говорил ранее, являлись именно этими левкаторами. Он сглотнул.       — Да. В первый же день, когда мы с Харукой оказались здесь. Разговоры вести с ними бесполезно. Им в удовольствие рушить, бить, швырять и всё в этом роде.       — Понял. Но что ты хочешь этим сказать? Или ты намекаешь на то, что причина, по которой они стали меньше высовываться, это я?       — Да, именно это я и пытаюсь сказать. Я долго думал об этом, но заметил, что, когда ты с нами, призраки нас мало беспокоят. Сейчас ты для нас что-то вроде талисмана. И ты ведь понимаешь, что стоит тебе исчезнуть из этого мира, что это за собой повлечёт?       Мануэль не ответил, хотя он, безусловно, понимал, что хочет донести до него Якумо. Они окажутся под угрозой. Но что ему сделать? Он даже не понимал причину, по которой остался в этом мире. Он не знал, что могло его держать здесь. В мыслях тут же всплыло слово «любовь». Возможно, именно это и удерживало его в этом жестоком и холодном мире. Но настолько ли сильной была его любовь, что ради неё он готов был снова и снова проживать этот ад? Не видя ни конца, ни края? Его мысли спутались.       — Если ты спросишь меня, — внезапно заговорил Якумо, — то я за то, чтобы ты ушёл вместе со своей семьёй. Только ты сможешь указать им дорогу и открыть им дверь, которую они ищут на протяжении вот уже тринадцати лет.       И Мануэль снова согласился с ним.       Но вот они оказались на чердаке. Здесь было темно, сыро и холодно. Кругом сновали и громко стонали левкаторы. Они жадно глядели на гостей, но подойти ближе боялись. Духовная сила Мануэля пугала их. Как жаль, что он раньше не знал об этом, так бы он давно нашёл свою семью и осветил бы им путь.       Среди множества призраков Якумо увидел души двух женщин: одна была пожилой, а другая молодой. Была здесь и маленькая девочка, державшаяся за руку женщины помоложе. Все трое куда-то шли с болезненными и потухшими выражениями лиц. Но они снова и снова оказывались на одном и том же месте. Они даже не успевали исчезнуть с глаз Якумо и Мануэля, как снова оказывались рядом.       Якумо подошёл к ним ближе. Увидев незнакомца, семья остановилась. Они все пристально вглядывались в Якумо.       — Я пришёл помочь.       — …       — Почему вы не можете уйти?       — …       — Что вас здесь держит?       — …       — Насильник? Чей?       — …       — Ясно. Он мёртв. Вы можете быть спокойны. Теперь вы сможете найти ту самую заветную дверь. — Далее он обратился к Мануэлю: — Остальное за тобой, приятель. Проводи их.       Мануэль ничего не ответил. Он смотрел на то, как на их лицах засияли счастливые улыбки.       — …       — Они что-то пытаются мне сказать, но я не понимаю.       — Они говорят, что ты стал для них той самой дверью. Теперь они свободны. Ступай вместе с ними.       По помещению разлился тёплый золотистый свет. Левкаторы тут же попрятались, не вынося яркого тёплого свечения. Якумо сразу отметил слабость, которую могли испытывать эти заблудшие души. И это объяснило причину, по которой вокруг дома стоял барьер из непроглядной тьмы.       Но вот семья Мануэля покинула эти холодные и тёмные стены. Сам юный Хоффелнер остался здесь.       — Почему ты не ушёл с ними? Что тебя держит здесь?       — Не знаю… должно быть это любовь, — неуверенно произнёс Мануэль. — Я боюсь оставить её.       Якумо сразу понял, о какой любви говорил Мануэль. История трагичной любви. Как иронично.       — Скажу тебе вот что, Мануэль. Я, кажется, нашёл способ выбраться отсюда. Можешь быть спокоен. Встреться с ней в последний раз и ступай за своей семьёй. Это мой тебе совет.       — Спасибо, Якумо, — Мануэль еле заметно улыбнулся. А медиума снова взял приступ кашля.              Тем временем Харука уже проснулась. Её взгляд застыл на приоткрытой двери.       — Видимо, Якумо скоро вернётся, — предположила она. И её догадки тут же оправдались: в комнату действительно вошёл Якумо.       Не проронив и слова, он стремительно направился к ней и заключил подругу в объятия.       — Что ты делаешь, Якумо? — засмущалась она. Но затем это смущение переросло в дикий ужас, её лицо скривилось от боли. Якумо всё сильнее сжимал её в своих руках. — Отпусти, Якумо. Мне больно, — сквозь зубы прошипела она. Одзава стала чувствовать, как нечто липкое, холодное и очень неприятное касается её шеи: Якумо, а вернее это непонятное нечто в его облике, слизывал запёкшуюся кровь с её кожи. «Это не Якумо…» — думала она, пытаясь вырваться из хватки этого нечто.       Распахнулась дверь. В комнату ворвались Якумо с Мануэлем. Они с ужасом застали сцену перед собой.       — Якумо… — с трудом проговорила она, посмотрев на друга глазами полными слёз. Она произнесла что-то ещё, но ни Якумо, ни Мануэль её не услышали.       Якумо достал из кармана брюк кухонную зажигалку и кинулся на нечто, теперь принявшее вид левкатора – а выглядели они словно пустые оболочки, – с зажжённым огнём. Призрак завизжал, заверещал от боли, а потом исчез.       Острая боль пронзила тело медиума. Он замер и тяжело задышал. Обессиленная Харука попыталась подбежать к Якумо, но он попросил её этого не делать.       — Всё нормально, Харука. Я в порядке. Прошу, не вставай пока. Я сейчас подойду. И ни в коем случае не открывай дверь.       Не дождавшись её ответа, Якумо, согнувшись от боли, поволок вон из комнаты, держась правой рукой о левый бок. Мануэль же остался в комнате, смотря на неё обеспокоенным взглядом.       — Что случилось, Мануэль? — спросила она у него.       Хоффелнер отвечал ей, говорил что-то очень долго и живо, но Харука сидела в недоумении хлопая глазами. Мануэль понял, что она его не слышит. Он предположил, что ранее она могла его понимать благодаря душе невесты, сидевшей в ней. Но сейчас более не было проводника. Якумо тоже ушёл.       — Что ты пытаешься мне сказать? — спросила Харука. Её душа исполнилась тоской. Ей казалось, будто ранее она его понимала. Но ничего вспомнить не могла.       Мануэль произнёс что-то ещё, и Харука увидела, как его лицо озарила счастливая улыбка. Но печаль всё равно отбрасывала тень на его веснушчатое лицо. Что случилось далее, ввело Харуку в ступор: Мануэль стремительно приблизился к ней и примкнул своими губами к её губам. Это был недолгий поцелуй. Харука лишь почувствовала холод на своих губах, а после Мануэль исчез в тёплом золотистом шаре, оставив Харуку наедине со своими мыслями. Её сердце исполнилось болью, а по левой щеке побежала слеза.       — Как же тоскливо… — с болью в голосе произнесла она и крепко обняла себя руками. Сейчас ей очень сильно не хватало человека, к которому она могла бы прижаться и заплакать. Зарыдать, словно маленькая девочка, потерявшая свою любимую игрушку. Но рядом не было никого. Харука устремила взгляд на портрет рыжеволосого мальчика, лучезарно улыбавшегося ей. Она погрузилась в мысли, с болью в сердце вспоминая дни, когда в её жизни ещё не было Якумо.              Она была ещё малышкой, когда встретила Мануэля, и он смог помочь ей залечить все её раны, он оберегал её от всякого плохого и отвлекал от смерти её сестры-близняшки. После пережитой трагедии маленькая Харука потеряла всякий интерес к окружавшему её миру. Но именно Мануэль смог вернуть её жизни краски. Она вновь научилась улыбаться и смеяться.       Не смотря на свою трагедию в жизни, Мануэль пытался радовать Харуку. Он постоянно дарил ей сделанные его же руками подарки, водил её гулять по необычным местам вроде реки или пролеска.       Но однажды он перестал приходить к ней. Днями напролёт она ждала, что он вновь придёт, улыбнётся, как обычно, подарит ей самодельную безделушку. Но он не приходил. А вскоре она узнала, что её друг был зверски убит вместе со своей семьёй. Горе охватило разум маленькой девочки. Она замкнулась в себе. Лишь только школа смогла помочь залечить её раны. Она понемногу стала забывать об этом. И вскоре она выросла и встретила детектива-медиума Якумо. Иногда грубый, иногда ласковый, он всегда оставался с ней, помогал и всячески поддерживал. Он стал для неё самым близким человеком, в которого она постепенно влюблялась.              Якумо ворвался в комнату.       — Харука! Мы уходим. Сейчас же! — велел он и схватив подругу за руку, повёл за собой.