astronomers are romantics;

Тэкун послушно ждет, пока младший справится с ключами, вставит наконец замку и откроет чертову дверь. Тэкун послушный, он только немного Хонбину мешает, отвлекает его, чуть-чуть совсем: пристраивается сзади, обреченно стонет, когда вставший член упирается в неплохую задницу Ли, и вообще – ведет себя непристойно. Так, как может. Тэкуна трудно развести на эмоции, но Хонбин в этом преуспевает. Он знает все секреты, все лазейки, все обходные пути и все волшебные слова. Хонбин, прежде всего, Хонбин. Рядом с ним, Тэкун позволяет себе вольности. Только на нем, Тэкун рисует созвездия, названия которых Хонбин слышит, но никогда не запоминает. Красными пятнами на коже спины или шеи эти созвездия оживают, напоминают совершенство. Хонбин никогда не думал, что будет встречаться с кем-то с астрофака. - Долго ты там… еще, - у Тэкуна язык заплетается от количества алкоголя в крови. Ему всегда приходится выпивать больше, чем Хонбину, и это имеет свои последствия. Никаких побочных эффектов, он уже натерпелся. Хонбин – его побочный эффект, но Тэкун, вопреки, не нуждается в терапии. Так вот, причиной его удивления на этот раз не был Хонбин. Это неизвестный, в одних спальных штанах сверлящий Хонбина глазами. От него веет аурой хозяина квартиры, и Тэкун задумывается, а не могли бы они случайно назвать не тот адрес в такси. Нет, не могли – ключи-то тогда как подошли?.. - Я тебе звонил раз пятнадцать, - вздыхает блондин, за шкирку втаскивая Хонбина в коридор, а на Тэкуна не обращая ровным счетом никакого внимания. Это парня даже обидело. В конце концов, он не одноразовый секс, он – постоянный партнер Хонбина, и кем бы этот наглый выродок не оказался, он точно-точно не прав. Тэкун требует разбирательств. Тэкун… молчит, не решаясь что-либо сказать. Хонбин объясняет незнакомцу что-то, пьяно хихикает и виснет на его сильной руке, провоцируя Тэкуна стиснуть челюсти. Он случайно прикусил язык и болезненно охнул. Черт. Только тогда на него обратили внимание. - Хонбин, - с онемевшим языком, получилось едва понятно, - кто это? - Это… Брат моего друга, Воншик. Они поругались, и хён пришел ко мне. Я разрешил ему остаться здесь, ненадолго. Не мог же я ему отказать?.. Тэкун ничего не может сказать, потому что потом Хонбин улыбается, как обычно это делает – от уха до уха, еще и сияет, как солнышко, так что, да, Тэкун ничего не говорит. Не ругается, не возникает, не ворчит даже. Кивает и делает шаг вперед. Только Воншик преграждает ему путь, упершись в дверной косяк с дальней стороны от себя вытянутой рукой. - Мне Хонбин про тебя не рассказывал. - А он обязан рассказывать тебе про свои отношения? - Про серьезные – да, а если ты, - он тычет пальцем в грудь высоченного Тэкуна, - не серьезные отношения, то я спущу тебя с лестницы через три, два… - У нас серьезные отношения! - Тэкун говорит это, но на все еще болевшем языке ощущение, что его развели на «слабо» сейчас. Ну, или просто спровоцировали. Он почти увидел даже довольные смешинки в глазах Хонбина, но тот отвел взгляд и, повысив голос, сказал: Тэкун-а, иди сюда скорее, уже пройдя вглубь квартиры. Воншик ведет себя как брат Хонбина, а не как брат его друга, и он слишком самоуверен в себе, раз думает, что Хонбин подразумевает и его тоже. Хонбин податливый, всегда теплый и от природы красивый. У него длинные ноги, которые приятно закидывать к себе на плечи, и красноречивые глаза. Хонбин так много говорит, и ему это идет, но если бы он по какой-то причине не мог, за него бы все сказали глаза – Тэкун читает в них больше, чем понимает из бесконечного потока хонбиновой болтовни. Он толкнулся в тесного него дважды прежде, чем дверь в комнату скрипнула и открылась. Воншик, в одних боксерах, оказался первым человеком, которого Тэкун захотел убить. Хоть он и пацифист. Серьезно. - Ты что-то хотел? Тэкун приходит в себя, когда Хонбин шепчет иди к нам Воншику, пожирающего их глазами и, определенно, желающего стать частью чего-то такого. Сумасшедшего. Он не знал, что гейский секс с позиции наблюдателя окажется таким возбуждающим. Горячо. Воншик подходит к краю постели, выжидающе смотрит на Тэкуна, ища хотя бы в его глазах что-то, похожее на одобрение – Хонбин блаженно зажмурился, ему нравится ощущение члена старшего внутри себя, они взаимно обжигают друг друга, а чувство заполненности и близости пускает по телу мощный электрический разряд, вызывая шок. Тэкун выпил слишком много. Он выдыхает одно короткое смотри и возобновляет движения. Хонбин стонет из-за каждой мелочи: капелька пота, стекающая по виску; губы Тэкуна, целующие лодыжки; запах секса, который кружит голову; Воншик, который смотрит на них, ласкает себя и хочет, хочет, хочет. Они дадут ему присоединиться, но позже. Хонбину важно, чтобы Тэкун в него кончил перед всеми этими пьяными приключениями. Серьезные отношения же. Он так хотел, чтобы старший наконец сказал об этом. Хонбин всегда получает то, что хочет. Тэкун кончает в него, сжимая его ноги пальцами и оставляя красные следы, которые быстро превращаются в белые, а потом исчезают вовсе. Оргазм у Тэкуна настоящий, а у Воншика – ментальный, и похоже, он только что записался в каннибалы, ибо то, как он смотрел на них… Да, Хонбин может назвать это актом каннибализма. Визуального, но. Младший, кстати, единственный в этой комнате, кто не испытал оргазм. И Воншик готов прийти на помощь. Но Тэкун и его серьезные-отношения склад ума не дают блондину предпринять вообще хоть что-нибудь. Хонбин дрожит, у него весь живот в собственной смазке, а по бедрам стекает белесая сперма Тэкуна, которой внутри слишком много. Воншик усмехается только, когда они вдвоем заваливают его на уже липкие простыни. Тэкун не дает Хонбину отвлекать его от неприятных ощущений, поручая растяжку. Целовать едва знакомого парня для Чона – сущий пустяк. А Хонбин – парень восприимчивый и влюбчивый. Он не романтик, так что защищает своего бойфренда как положено реалисту. А ведь Хонбин думал, что на астрономическом факультете все до единого – романтики. - Как тебе? Тэкун не чувствует алкоголя больше, зато чувствует новую волну возбуждения, и она пьянит его не хуже. Он касается носом щеки Воншика, а потом шепчет на ухо, плотно прижавшись к нему губами. Раз десять, или Воншик сбился со счета, спрашивает, нравится ли ему, когда Хонбин касается его там. Когда Хонбин трахает его пальцами. Когда в комнате сосредотачиваются эти хлюпающие звуки, этот запах тел. У усмешек Воншика, может быть, пятьдесят оттенков, или больше; сейчас он усмехается почти отчаянно, как бы говоря не издевайтесь надо мной, два пидораса. - Не спрашивай меня, - он все же отвечает, неожиданно для Тэкуна, а Хонбин их, кажется, совсем не слышит, - просто не спрашивай. Тэкун молчит, и Воншик расценивает это как согласие. Зря. Тэкун не затыкается, но завтра он точно будет сожалеть о том, что сказал так много лишних слов. Он мог бы и промолчать. Не спрашивать. Но с кем поведешься… - Заткнись, - сдавленно просит Воншик, - пожалуйста. В нем уже три длинных хонбиновых пальца. Тэкун с ним никогда снизу не был, но представляет, как это о-боже-мой. Ведь пальцы Хонбина такие красивые. И Тэкун не замолкает, уже утверждая тебе нравится, на основе выводов, сделанных во время наблюдения за реакцией блондина, до тех пор, пока Хонбин не целует Воншика в колено и не шепчет в него же: - Что нам дальше с ним делать? Воншику кажется, что его разделывают, как мясо убитой скотины. Но когда смотрит Хонбину в глаза, то видит там только пьяную нежность и дебильные смешинки, которые, оказывается, не «показалось». Все в порядке. Эти двое, может, и сумасшедшие, но любящие. Пусть только сейчас, пусть завтра этого уже не будет, но они доставят удовольствие, потому что сами его позвали. Тэкун глотает стон, когда заполняет собой новую тесноту, еще никем до него не тронутую. Хонбин стонет громко, даже не пытается сдерживаться, когда видит своего парня с другим, и это – не та нормальная реакция, которая должна быть, но та нормальная реакция, которая для них. Тэкун оставляет свои руки на бедрах Воншика, а губами утыкается в венку на шее, которая сходит с ума бешеным пульсом. Поднимает его на себе и медленно опускает. Воншик морщится, но когда Хонбин перестает разглядывать их двоих и берет его в рот, Ким тонет в ощущениях. Черт, черт, черт. Хонбин умело отсасывает, кое-где надавливая кончиком языка, а Тэкун советует ему на ухо схватить Хонбина за волосы покрепче, как будто просит пристегнуть ремень безопасности. И когда его одновременно трахают ртом и членом, в пальцах – короткие медные волосы, а на шее – влажные холодные губы, Воншик чувствует себя на сотне метров под водой. Ему никуда не деться. Вода давит на него, давит от силы десять минут, но кажется, что несколько часов, и он выныривает из ее плена, кончая в рот Хонбина, который, конечно же, все глотает. Улыбается, блять. Перекатывается на кровати и надрачивает себе грубыми, размашистыми движениями. Кончает на глазах Воншика, заставляя того вздрогнуть, позвоночником под кожей почувствовать мурашки. Тэкун кончает в него через несколько минут, и сперма вытекает на них двоих еще до того, как Чон из него выходит. Расслабленное тело ее в себе практически не задерживает. Тэкун облизывает губы, когда вспоминает, что Хонбин сидит с его спермой внутри себя все послеобеденные пары, после того, как они перепихнутся во время большой перемены. Они втроем путаются в конечностях и мыслях друг друга, пока Хонбин не встает, объясняясь простым курить хочу, а Воншик – следом за ним, ковыляя в душ. Воншик идет медленно, держась за стены, а Хонбин беззлобно над ним смеется, плавали, знаем, закуривая от сигареты Тэкуна. Они обнимаются, все еще липкие и возбужденные на подсознательном уровне, и курят прямо в комнате. А Воншик в ванной громко ругается, горячую воду отключили. Тэкун ругает Хонбина за переполненную пепельницу и целует в лоб. - Поехали ко мне, у меня водонагреватель, если что, есть. Ничего, что сейчас три часа ночи, мистер? Смешинки. Тэкун их видит, запоминает и, зачем-то, улыбается. Завтра Хонбин ему это припомнит, будет дразнить и, может, даже шантажировать. - В самый раз, - пожимает Тэкун плечами и целует уже в плечо, - Воншика возьмем с собой. - Это еще зачем? – немного тише спрашивает Хонбин. - Ну, я лишил его девственности. И все такое. Да, зря Чон Тэкун это буркнул. Теперь Хонбин не отстанет от него с издевательствами до конца жизни. - А я знал, что вы все там на астрофаке романтики! Он смеется, но все-таки соглашается. - В конце концов, я принял в этом непосредственное участие. И даже был инициатором. Напомнил ему Тэкун, покачав головой. Они еще курили, когда Воншик вернулся. У них для него были замечательные новости. Приключения продолжаются.