Пленник

Это был первый раз, когда Мукуро остался спать в его комнате. Он мог пробыть здесь до утра, мог не выходить целые сутки, но никогда не позволял себе сомкнуть глаза. Это все равно, что спать в клетке с голодным волком – разорвет и не заметит. Сейчас он считает иначе, раз остался здесь на ночь. Хибари сидел на кровати, откинув голову на спинку кровати, и молчал. Думал. Размышлял. Почему в голове не возникает мысли о том, что он сделал неправильно? Почему он не корит себя за слабость и, возможно, трусость? Странно, но такого спокойствия он не ощущал никогда. Будто все так, как должно идти. Будто он шел, шел нескончаемо долго, разбивая ноги в кровь, с огромным грузом на плечах, а сейчас, после тяжелого пути, отдыхает, сидя у камина. Его всегда обуревали желания: желание стать сильнее, желание драки, крови, одиночества… Он всегда жаждал сразу многого и не терпел, когда желаемого не получал. Сейчас все прошло. Желаний нет. Ничего нет. Куда делась она – жгучая, пронзительная жажда свободы? Хибари перевел взгляд на Мукуро. Сейчас он абсолютно беззащитен: спокойно спит, чуть хмурится, грудь едва заметно вздымается, волосы беспорядочно разметались по подушке и свисают с кровати. Можно выдавить ему глаза и наслаждаться криками боли и ужаса, можно сдавить пальцы на шее и с упоением вслушиваться в хриплые выдохи… Можно сделать очень многое, но не хочется. Это не апатия, далеко не апатия, но что-то неуловимо близкое. Хибари протянул руку и на мгновение замер, удерживая ее над лицом Мукуро. К нему сложно привыкнуть – почти невозможно совсем, но нужно. В нынешней жизни, именно сейчас, Мукуро был везде. И не свыкнуться с этим фактом, не примириться с ним, значит добровольно покончить с собой, а это куда омерзительнее, чем то, что произнес вчера. Все, что сейчас происходит с ним, происходит по вине его самого. Он был самоуверен и высокомерен, ослеплен силой, и поплатился за это. Можно сказать, что Мукуро – его личный дьявол в преисподней, созданной специально для него. И с этим приходиться просто смириться, так же, как и с самим его существованием. Хибари знал, прекрасно знал и понимал, что на это уйдет много времени, знал, что ему будет тяжело, ему, его гордости, если она еще осталась. Пересиливать себя трудно, но если начинать, то начинать сейчас. Мукуро проснулся от прикосновения – легкого прикосновения ко лбу. Он приоткрыл глаза и напрягся, ожидая нападения, собрался для ответного удара… Он ожидал чего угодно: мощного удара в лицо, сомкнутых на шее пальцев или зубов – всего, но никак не мог ожидать того, что вместо этого последовало. Хибари гладил его лицо. Кончиками пальцев, едва касаясь, ото лба к виску и щеке, ниже. Мукуро не видел его лица, не видел ничего, кроме его открытой шеи, плеч и обнаженной груди, но явственно чувствовал на себе его взгляд. Не тяжелый, прожигающий и свирепый – другой. Хибари провел пальцами по его векам, носу, губам, и от этих щекочущих, почти ласковых прикосновений почему-то неудержимо хотелось расплакаться. Весь мир – огромный яркий мир, сузился до размеров этой маленькой, заваленной книгами и досками для настольных игр, комнатки, словно стал средоточием всего самого прекрасного, что может быть на земле. Этого было так много для Мукуро, так много, что вынести было почти невозможно. Это казалось сном, красивым и щемящим, казавшимся несбыточным, даже каким-то нелепым. Хотелось смеяться над глупостью и нереальностью происходящего и одновременно плакать, плакать так, как плакал в детстве, - когда ничего не знал о несовершенстве и жестокости мира и когда каждая мелкая проблема казалась концом света. Как? Как совершенно незнакомый человек, человек, который искренне желает тебе самой мучительной смерти и ненавидит всем сердцем, может вдруг в один миг стать намного важнее, ценнее всех остальных, стал таким близким и родным, что захватывает дыхание, и даже самому в это не верится? Человеком, по сравнению с которым все, что есть в жизни, меркнет, теряет свой блеск и красоту. Мукуро моргнул, и Хибари, будто обжегшись, отдернул руку. С этим движением мгновенно исчезло сладостное ощущение безграничного счастья. Жаль, хотелось бы удержать это мгновение еще хотя бы ненадолго. Быть может, такого больше не повторится. - Доброе утро, - улыбнулся Мукуро, потягиваясь. Просыпаться в одной постели с Хибари ему в новинку, но уже очень радует. – Как спалось? - Отвратительно, - ответил Хибари, не глядя на него. В его голове не звучит презрение или неприязнь, он спокоен и ровен, словно он говорит не с человеком, которого хочет размазать по стенке. Мукуро усмехнулся и приподнялся. Пока все почти по-старому. Неужели Хибари очнулся от вчерашнего коматозного состояния, в котором он просил не причинять ему больше боли, и все вернулось на круги своя? - Просто, чтобы проверить, - сказал Мукуро непонятно для чего и притянул к себе Хибари, обхватив его затылок ладонью. Он целовал его сотни раз, но никогда прежде не испытывал такого волнения. Он не мог унять дрожь в руках, и казалось, будто это отдается биение сердца. Что будет? Он его оттолкнет? Ударит? Мукуро мягко коснулся его губ и отстранился, закрыв глаза и прислушиваясь к своим ощущениям. Нежности никогда его не интересовали, он любил и упивался властью, во всем, даже в отношениях. Собственно, отношений, помимо постели, у него никогда и не было, поэтому то, что происходит сейчас, то, что он сейчас чувствует, - все было для него ново и удивительно захватывающе. Хибари не оттолкнул его. Не ударил. Даже не передернул плечами. Мукуро смотрел в его глаза и не мог поверить, что в них нет отвращения или затравленности, как бывало уже однажды. Он смотрел на него спокойно. Не безмятежно и не умиротворенно, а именно что спокойно. В глубине глаз еще искрилась ненависть, но совсем другая, не такая яркая и всепоглощающая, скорее похожая на привычку. Хибари осторожно погладил его по плечу. Так гладят диких животных или бродячих собак – настороженно, опасливо, несколько неуверенно. Он не передумал. Он действительно прекратил сопротивление. Мукуро перехватил его руку и прижался губами к запястью, там, где проходила тонкая полоска стертой кожи. Вседозволенность, которую подарил ему Кея, опьяняла, дарила терпкое чувство свободы в выражении эмоций. - Твоя покладистость удивляет, - улыбнулся Мукуро. Ему не хотелось тратить время на разговоры, но если бы он не открыл рот, то точно сошел бы с ума. Еще больше, чем сейчас. – Но безусловно радует. - Радуйся. Пока что, - сухо произнес Хибари, отводя в сторону взгляд. - Буду, - коротко ответил Мукуро, водя ладонями по его груди под тонкой тканью халата. Он снова поцеловал его, на этот раз задержавшись на его губах чуть подольше. Хибари удержал его сам. Вдохнул, словно перед прыжком в ледяную воду, и подтянулся к нему, прижимаясь грудью к его телу. Мукуро с удовольствием ответил, зарываясь пальцами в темные жесткие волосы, и скользнул языком в приоткрывшийся рот, углубляя поцелуй. Под его рукой едва ощутимо вздрогнули и напряглись плечи, но отстраняться Кея не стал, наоборот, обхватил ладонью его затылок, прижимая сильнее, ближе, еще ближе. Они оторвались друг от друга только, когда дыхания стало не хватать. Замерли, тяжело дыша, и снова потянулись друг к другу. Мукуро нетерпеливо ощупывал его тело через ткань, целовал шею и требовательно теребил пояс его халата, пытаясь вслепую развязать его. Хибари обхватил ногами его бедра, откинув голову на подушку, и до боли впившись пальцами в резную спинку кровати. Он боялся сорваться, боялся ударить его, оттолкнуть. Сознание, в отличие от тела, еще помнило болезненные укусы и синяки, и не хотело отвечать на ласки, как Хибари ни пытался абстрагироваться от неприятных ассоциаций. Ему не было приятно, он чувствовал только усталость и страх – страх потерять самого себя, запутаться в ощущениях, и ничем не вытравливаемое отвращение. Все это диктовал разум, здравый смысл и затуманенное ненавистью сознание. Тело же с охотой отвечало на все прикосновения, на все эти непривычно нежные поцелуи. Не только тело, - слух, зрение, - все предавало его, подчиняясь постыдному животному желанию. Жаркое дыхание, кипятком обжигающее кожу, влажно блестящие глаза, подернутые мутной поволокой – это захватывало все, плотно перекрывая неприятные ощущения, не давая пробиться и капли возражения. - Я люблю тебя, - выдохнул Мукуро, с трудом отрываясь от его губ. Он не смотрит на его лицо, целует ямку над ключицами, и закрывает глаза, уткнувшись лбом в его плечо. Он пожалеет. Через секунду, через пять минут, может быть, завтра, но сейчас плевать. В первую очередь, он сказал это для себя. Он правда любил, и никогда не чувствовал себя лучше. *** - Сколько раненых? – спросил Дино, оглядывая лежащие прямо на земле тела. - Больше пятидесяти, сэр, - отчеканил долговязый парень – помощник доктора, и неловко замялся, напряженно хмурясь. – Сэр, нам нужен отдых. Раненые не переживут пути, люди вымотались. - Мы не можем оставаться на месте слишком долго, ты знаешь. Барон знал о нападении, кто знает, может, он и о лагере нашем уже в курсе, - после недолгой паузы произнес Дино, принимая из рук товарища результаты разведки. - Мы можем уйти немного подальше, в лес, и на время схорониться там. Поймите, боевой дух почти на нуле, некоторые раненные не могут передвигаться, все очень устали. Они не смогут пройти и десятка километров. Дино мельком прочитал бумаги: ни в одной из них нет информации о том, как барон Вэйлон узнал о точном времени нападения, да еще и размеры его стражи сильно разнились от действительности. Впрочем, Дино отчетливо знал, кто мог подсказать ему об этом, но никак не мог понять, как информатор прознал о грядущей бойне. - Об этом не может быть и речи, Каллен, мы уходим на рассвете, передай всем, чтобы собирались. Парень кивнул и замедлил шаг, уходя в сторону. Дино направился к своей палатке, раздумывая о произошедшем. Они едва успели убраться с поля боя, - это было первое поражение за целых три месяца череды побед. Орден завоевал невиданную популярность за помощь в борьбе против произвола местных правителей, и народу в их рядах сильно прибавилось. Как бы из-за этого единственного поражения доверие людей к их ордену не понизилось. - Дино, ты в порядке? – Анита взволнованно посмотрела на него, приподнимаясь на своей импровизированной постели. - Нет, я не в порядке, - излишне резко ответил Дино, тяжело присаживаясь рядом. – Извини, я не хотел. – тут же смягчился он. – Как ты? Анита слабо улыбнулась и с нежностью погладила свой живот. - Все хорошо, не стоит беспокоиться. Прости, что не могу ничем помочь в бою. Дино промолчал. Он сидел, опустив голову и зарывшись пальцами в волосы. Эта ответственность не по его зубам. Он не справляется с возложенными на него обязанностями. Он не может видеть чужие смерти, то, как оплакивают своих родных люди. Как так все вышло? Он был простым фермером и посредственным управляющим на маленькой лесопилке, а потом его выдернули из привычной, теплой жизни и выбросили прямиком в ад, где каждый день приходиться скрываться от преследователей, где вечно звенит металл и слышны выстрелы, а в ноздри будто въелся запах пота и крови. Когда он решил принять на себя командование, он не знал, насколько тяжела будет эта ноша. - Дино. – Анита подобралась к нему ближе и положила голову ему на плечо, переплетая свои пальцы с его. – Я понимаю, что тебе очень тяжело. Как никому другому. Но послушай, ты нужен им, ты нужен нам. Всем. Ты прирожденный лидер, люди тянутся за тобой, просто ты не можешь понять это. - Я знаю. Все в порядке, я ни за что не отступлюсь. – Дино улыбнулся, чувствуя, как ходит дрожь из кончиков пальцев, и склонил голову, прислоняясь к светлой макушке виском. Он продолжил чтение докладов с уже большим воодушевлением. – Вэйлон знал о нападении. Мы попали прямиком в западню. Нам отрезали путь назад, и пришлось сражаться до последнего. Ганс умер на моих руках. Он спас свой отряд ценой своей жизни. – Дино устало потер переносицу. – По данным Кориса, Вэйлон наведывался к Мукуро незадолго до нашего нападения. Я знаю, это он выдал информацию. Только вот это показывает то, что в наших рядах завелся предатель. – Черт! – внезапно воскликнул он, отбрасывая бумаги в сторону. - Я теперь всех подозреваю. Я не знаю, что делать, смотрю на каждого, и вижу врага… Черт… Прости, милая, ты ведь не должна волноваться. Дино поднялся, собирая бумаги, и Анита решила помочь ему хотя бы в этом нехитром занятии. Оба напряженно молчали и думали каждый о своем. Он – о том, куда им двинуться дальше, она – о том, как помочь ему поверить в себя. - Дино… - Анита ошеломленно смотрела на лист бумаги, скользя взглядом по ровным строчкам. – Дино, посмотри! Дино, хмурясь, принялся за чтение. По мере прочтения его глаза становились все оживленней, а рот приоткрывался. Этого не может быть… Дино мотнул головой и перечитал доклад снова. - Невзрачный заключенный азиатского происхождения… Это ведь Хибари, да? Дино не ответил. Он все еще не мог поверить в то, что только что прочитал. Анджело сказал ему, что Кея мертв, что Мукуро застрелил его… Как… Дино приложил ко рту кулак, чуть ли не вгрызаясь в него. Столько времени прошло; он думал, что все перегорело, прошло, забылось, но стоило только дать маленькую надежду и даже дышать стало труднее. Кея… жив? Он жив? Боже… боже… Дино сдавленно выдохнул, чувствуя, как нарастает в горле ком. Он так страдал. Он оплакивал его столько времени. - Слава богу… слава богу… - повторяла без конца Анита, счастливо улыбаясь. – Хибари жив. Слава богу… Все вдруг резко отошло на задний план: революции, жертвы, раненные, поражение… Все меркло по сравнению с этой замечательной новостью. Хибари жив. Его Кея жив. *** - Ты вел себя как последний придурок, - твердил без конца Чейз, пока они с Анджело патрулировали местность. - Может, хватит уже? Обыкновенно я себя вел. - Нет, ты вел себя как последний придурок. Колись давай, что было-то? Анджело стойко хранил молчание и только краснел как девственница в первую брачную ночь. Чейзу было ужасно любопытно, и он всеми силами пытался разузнать причину столь странного поведения своего лейтенанта. На самом деле, Мукуро рассказал ему еще с утра, смеясь и умиляясь, но хотелось бы услышать рассказ от лица непосредственного участника событий. Который не хотел ни в чем признаваться. - Ну же, Джо. Не будь говнюком, в этом же нет ничего ужасного. Анджело резко остановился, будто на стену напоролся, и затравленно посмотрел на своего товарища. - Ты знаешь, да. – скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес он. Чейз загадочно улыбнулся и пожал плечами. Анджело не выдержал и схватил его за грудки, периодически потрясывая. - Ты знаешь, ублюдок! Аааа, ненавижу тебя! – он был похож на ребенка своим по-детски наивным смущением и злостью. – Отвали, и ни слова больше! - Хорошо-хорошо, мой старший друг, позволь только один вопрос? – задыхаясь от смеха, попросил Чейз. – Когда ты ему дрочил, он твое имя выкрикивал или Мукуро? - Я тебя не слышу, ля-ля-ля-ля, - Анджело отвернулся и пошел дальше, закрыв уши и беспрестанно напевая мелодию детской песенки. В такие минуты Чейз так упарывался, что потом живот от смеха сводило. Хотя, в некоторой степени, это выглядело довольно мило в исполнении взрослого мужчины. - Хотя ты молодец, это просто невыносимая пытка для парня, бррр, - содрогнулся Чейз, нагнав его. - Не понимаю, что в этом такого ужасного? – пробурчал Джо, внимательно оглядывая стайку стражников, выстроившихся вдоль стены – охрана значительно усилилась после нападения ордена сопротивления. Чейз с ужасом посмотрел на него, а потом в его взгляде появилось какое-то подозрение, смешанное с ехидством и любопытством. - Как это… Постой, Джо, ты… ты девственник? Реально? Анджело вдруг воинственно вскинулся. - Конечно, нет! – неправдоподобно фыркнул он. - У меня было много девушек. Разных. Филиппа, Розалина… Карне… - Ты девственник, - еще более уверенно подтвердил Чейз. - Я… а, - Анджело махнул рукой. – Ты теперь до конца жизни будешь надо мной издеваться? - Ты девственник! – изумленно воскликнул Чейз, от восторга или от ужаса даже отпрянув от него. - Тебя заело?! - Не может быть! О, черт, ты… пха-ха-ха! – Чейз смеялся долго и оглушительно громко, пока Анджело напряженно краснел рядом. – Ничего, я тебя поведу по дороге удовольствия, – подмигнул он, приобнимая его за плечи. Анджело странно посмотрел на него и как-то посторонился. Показались ворота, они уже подходили к начальной точке патрулирования. - Эй, старый дуралей, я не себя имею в виду, - усмехнулся Чейз. – Ты не в моем вкусе, уж извини. У тебя нет груди и плоская задница. Анджело открыл рот, чтобы ответить, но вдруг замер, ошеломленно глядя за открытые ворота. Как раз во двор заезжали телеги с провизией. - Я догоню. Чейз кивнул, не заметив ничего странного, и направился к парадному входу. Джо подождал, пока он не скроется из виду, и быстрым шагом двинулся к выходу. Поглядев по сторонам, он подошел к одиноко стоящей фигуре у моста в одежде странствующего торговца. - Дино, - произнес Анджело, становясь рядом и облокачиваясь на перила. - Здравствуй, Джо, - кивнул тот, снимая шляпу.