Закаливая твердость с хорошим настроением
в суровой школе, рожденною войной
учится наши отроки должны; пусть конные они с копьем
однажды станут ужасом парфян;
холодные небеса, острые риски их укрепят.
Гораций Флакк, ода III, 2
Вне себя от волнения, Эмма Альбертс болтала без умолку, успевая сказать тысячу слов в минуту, абсолютно равнодушная к односложным ответам Шепард. Они стояли возле маленького зеркала, чуть ли не толкая друг друга локтями, чтобы накраситься. Макияж Шепард содержал в себе нейтральные цвета: розовая помада, коричневые тени, тушь. В отличие от Альбертс, которая выбросив все предостережения на ветер, красилась настолько вызывающе, на сколько ей позволяли их объединенные запасы косметики. Радостно. И, честно говоря, с большим пылом, чем с умением. Шепард хотела быть взволнованной. Черт, отгулы должны быть веселыми. Вместо этого она все больше чувствовала себя неловко и с тоской подумала о дополнительной вахте, которую она могла бы (а должна ли?) взять вместо этого. Тихая караульная служба была бы лучше распития плохого пива и избегания друга, который, если верить слухам, хотел вещей, выходящих за рамки дружеских. Тьфу. Последнее, чего бы она хотела, это провести свой первый ночной отгул в любом месте Элизиума, ходя на цыпочках вокруг Пола Грейвса, боясь задеть его чувства. А ведь его задетые чувства были неизбежны. Она не была в нем заинтересована. А он либо не замечал этого, либо был идиотом или, что хуже, считал себя достаточно привлекательным, чтобы заставить ее изменить свое мнение. Ее намеки очевидно не добились своего. Следующим шагом была грубая честность. Шикарно. Она вздохнула, заплела волосы и автоматически стала скручивать их в привычный узел на затылке. Альбертс, сердито посмотрев на нее через зеркало, обернулась и сильно шлепнула Шепард по рукам. - Нет! Боже, Шепард, ты все делаешь неверно! Мы не на службе, помнишь? Такие волосы, как у тебя, должны видеть. Как будто в доказательство своих слов Альбертс взбила свои светлые, короткие до плеч локоны, прежде чем взять щетку и бросить ее Шепард одним быстрым движением. Шепард поймала ее в воздухе, благодаря отточенным на тренировках рефлексам и способностям, которых от нее никто не ожидал, и подкинула щетку в воздух, прежде чем запустить ее в волны своих рыжих волос, струящихся вдоль талии. - Это будет слишком жарко для танцев,- запротестовала Шепард. Чисто символически, если честно. Она не помнила, когда в последний раз распускала волосы. Она чувствовала их мягкость, когда они касались обнаженной кожи ее рук и талии в вырезе ее платья. Это было с точностью до наоборот ее платье, которое она должна была надеть на свою вечеринку в честь восемнадцатилетия. Она вздрогнула при воспоминании о нем. Оно было легким и девственно белым, и, вероятно, стоило ее приемной матери по крайней мере зарплату второго лейтенанта Альянса за три месяца. Это же платье стоило недельную зарплату и все же было экстравагантным: короткое, обтягивающее, ярко зеленое, что подчеркивало ее серо-зеленые глаза. И обнажало кожу настолько, что ее приемная мать презрительно фыркнула бы и заявила что платье "неблаговидное", прежде чем отправить ее в комнату переодеваться. Неблаговидно было худшим оскорблением в глазах ее приемной матери. Оно охватывало любой вид греха, и все они были непростительны. Шепард подтянула свою юбку на пару дюймов выше, только чтобы насолить женщине, которую не видела несколько лет и была намерена - если у нее свой путь - никогда не увидеть снова. И не важно, сколько она получила писем, которые должны были вызвать чувство вины. И не важно, как много чертовых денег было прислано на кредитный счет, приложенный к этим письмам. Шепард потратила бы целое небольшое состояние на более неблаговидный гардероб, если бы она не считала, что цена слишком высока. И показала бы свои компрометирующие фото от одного конца галактики до другого. Интересно, насколько плохими они должны быть, чтобы письма перестали приходить? И закончатся ли они прежде, чем соберется комиссия, чтобы попросить ее уйти из армии? Или же ее с позором уволят? Так что вместо этого она жертвовала деньги на благотворительные цели. Обычно на те, которые ее приемные родители никогда не поддержали бы сами. Странно, она в который раз поняла, как много лет прошло с тех пор, как ей приходилось проводить с ними все время. Ненависть может гореть долго, особенно если ее постоянно подпитывать.Найдите себе другую сиротку с Мендуара, леди, чтобы сделать из нее свою политическую пешку. У этой совсем другие планы. Альбертс, не обращая внимания на помрачневшую от своих мыслей Шепард, обвела ее глаза подводкой и напудрила щеки розовыми румянами. - Я думала, ты не танцуешь. - Может быть буду. Альбертс направила было острым концом кисти для макияжа в сторону Шепард словно оружием, но быстро передумала на самом деле ее тыкать. - Ты имеешь в виду, что может быть ты будешь сидеть в темном углу, избегая Грейвса, и мечтая о Смите Алексе, не Джиллиан? - Она с явным намеком приподняла брови.- Или же есть что то, чего я не знаю? Шепард сделала такое лицо что определенно никто не мог бы назвать ее мечтательной. - Я не мечтаю. Я... Ладно, может быть я немного восхищаюсь Алексом Смитом. Но восхищаться это не значит мечтать. Совершенно. - О, Алекс!- Ухмыляясь, Альбертс сделала невыносимо ужасную пародию на голос Шепард. По крайней мере он был на две октавы выше чем на самом деле.- Ты так хорош со своим пистолетом, Алекс. Посмотри на меня, ведь я смотрю на тебя словно ты - это второе пришествие Христа, хотя все мы знаем, что у меня в два раза больше объявлений о благодарности, чем получил ты. О, Алекс, какие у тебя сильные руки! - Заткнись. Альбертс хихикнула, и ее голос снова вернулся в норму. - Я вижу, ты даже не пытаешься отрицать это. Шепард стянула косметичку и добавила немного цвета на свои щеки. Не ради Алекса Смита. Она просто... выглядела немного бледно. В космических патрулях не так много возможностей для загара, а кожа у нее от природы не была смуглой, как у Альбертс. Хихикание Альбертс стало полноценным смехом, а Шепард, улучив момент, бросила в лицо девушки пуховку и, хихикая, убежала настолько быстро, насколько ей позволяло ее очень короткое и очень тесное платье. - Это война, Шепард,- крикнула Альбертс. - Только если ты меня поймаешь,- поддразнила Шепард. - Война! Полномасштабная! Без ограничений! - Ты уверена в этом, Альбертс? - Шепард смеялась.- Потому что в эту секунду я уже готова выйти за дверь, и у меня твои туфли. Так что я вполне уверена, что выиграю. После долгой паузы Альбертс появилась в дверях, сердито глядя на нее. Избыток пудры больше не бросался в глаза. - Ладно,- сказала она, подняв руки в притворной капитуляции.- Временное перемирие. Сегодня вечером пьем. Завтра война.***
- Шепард? Лейтенант, нам нужно чтобы вы опустили пистолет. Хотя она могла слышать слова, и даже почти понимать их, в ушах все еще стоял звон от взрыва. Этот был гораздо ближе, чем первый. Это казалось эгоистичным надеяться, что слух не пропал навсегда, учитывая что многие другие потеряли гораздо больше. Что значит слух по сравнению с ***ой конечностью? Что значит слух по сравнению с жизнью? Она моргнула, встряхнула головой, как будто это могло помочь прояснить разум. Не помогло. - Ты ведь Шепард, не так ли? Лейтенант Шепард? Казалось голос раздавался за тысячу миль отсюда, странно вторя у нее в голове. Ее руки болели и дрожали, и она схватила пистолет покрепче, боясь уронить его. Хороший солдат не должен ронять свое оружие. Ни ради чего или кого бы то ни было. Даже если ее руки начали быстро неметь. Она была вполне уверена, что тепло, стекающее с ее лица, было страшной смесью пота и крови, вперемешку с макияжем, который она сделала ранее. Который Альбертс заставила ее сделать. Альбертс. Бедная Альбертс. По крайней мере, она уже не плакала. Шепард надеялась, что гражданские выбрались нормально. Ребекка Милтон. Доктор Рибински. Мэри. Мэри должна была выжить. Она спасла пожалуй столько же жизней, сколько и доктор Рибински, проверяя, чтобы никто не умер от жажды. Ее голос, мягкий в отличие от звуков артобстрела и выстрелов, откликался на каждый вопрос, рассказывая всем истории о том, как она росла на Земле, продолжая отвлекать самым лучшим способом. Самое синее небо, которое вы могли бы увидеть. Золотая пшеница под этим небом, и волны проходят по ней, словно по золотому морю. Птицы поют. Милый, ты даже не представляешь, как сильно я соскучилась по птичьему пению. Вот так, мой мальчик, попей воды. Представь, что она не пропитана пеплом, вот хороший парень. Лили. Живот Шепард скрутило, и она сглотнула подступающую тошноту. О чем только она думала? Она должна была отослать ребенка прочь при первой же возможности. Она не должна была позволить подростку крутится вокруг ***ого поля боя, неважно как сильно они нуждались в еще одних лишних руках. Еще одно плохое решение, Шепард. Она на самом деле надеялась, что не увидит, как темные глаза Лили станут пустыми, а пухлые губы станут синими. Хотя это лучше чем если бы ее схватили батарианцы. Лучше смерть чем это. Шепард знала это, помнила это. Шепард попыталась сделать вдох, но ее легкие все еще горели от дыма, и ей удалось только вызвать кашель. Глаза слезились, она держала свое оружие наготове по направлению голосов. Целься в глаза, думала она. У батарианцев их четыре. Хороший шанс попасть в один их них. Целься в глаза. - Лейтенант? Вы меня слышите, лейтенант Шепард? Кивните один раз, если да. Она кивнула. Один раз. Хотя на самом деле разбирала только одно слово из трех. - Хорошо. Хорошо. Я командир Килдэр. Брендан Килдэр, флот Альянса. Я служу на ККА Азенкур. Не болтай командир. Батарианцы идут. Целься в глаза. У батарианцев их четыре. Убей или будешь убит. Хуже. Это то, что я узнала на Мендуаре. Она не могла произнести ни звука. Ее горло было слишком ободрано. Обожжено вероятно. Потеряла слух и голос. Без меди-геля, в платье, которое она носила в клубе. Может быть Альбертс не потеряла бы ногу, если бы она была в броне. Может быть она бы не умерла. О, Боже. Плач. Она никак не могла выбросить из головы ее плач. Командир Килдэр сделал шаг ближе, руки были подняты, в глазах была настороженность. Она узнала эту настороженность, когда увидела. Два глаза. Только два. Карие. Форма Альянса. Пара солдат Альянса ниже рангом стояли позади него, дула их Альянсовских ружей все еще были направлены на нее. Я не представляю для вас угрозы, придурки. - Бой окончен. Все кончилось, лейтенант. Вы в безопасности. Опустите ваше оружие, лейтенант Шепард. Это приказ. Она хотела. Весь ее опыт службы кричал ей, что она должна сделать так, как приказал командир. Но ее руки все еще сжимали пистолет, ее палец оставался на курке, ее вздохи были близки к рыданиям. Целься в глаза. Есть вещи хуже чем смерть, Шепард. Есть вещи хуже чем смерть. Ты знаешь это лучше всех. Целься в глаза.