Восставшие. Сто лет минус один день.

Жизнь прекрасна, когда творишь её сам. Софи Марсо. Пролог. Мало кто остался здесь из подростков. Те, что покрепче, но не владеют силой духа, пополнили ряды нашей армии. Хотя сейчас будет вернее сказать "их" армии. Остальные, которым порядок, наведенный в стране, казался угрозой для жизни, ушли, чтобы присоединиться к Восставшим.Первые месяцы им было особенно тяжело. В те времена я еще мало что понимала, но пару раз, прежде, чем мама выключит телевизор, мне удавалось заметить изображение окровавленных тел, одиноко брошенных на главной площади. Это было всегда на пару минут, после которых тела забирали специальные машины, чтобы сжечь их неподалеку. Позже строй Восставших обновлялся с годами, все большее количество подростков покидали дома, чтобы восстановить порядок в стране и вернуть ей прежнее величие. До сегодняшнего дня я всего лишь раз сталкивалась с Восставшими. Мы с мамой возвращались от моей тети, Одри Мэйсон. Стройные, загорелые тела, склонившись друг к другу, что-то оживленно обсуждали. Это и было тем, что отличало их от нас. Они были живыми. Они боролись, действовали, чтобы вернуть свободу, боролись за счастье. И я верила им. Мама тогда нетерпеливо дернула меня за руку, потянув за собой. Я выкручивалась и пыталась вытянуть шею, чтобы еще раз взглянуть на них, хотя бы одним глазком. Выхожу из дома и тихо-тихо прикрываю за собой дверь, чтобы не разбудить родителей. Они все никак не могут привыкнуть к тому, что я рано ухожу из дома, чтобы встретить рассвет. Не всегда, конечно, но сегодня особенный день. Отправляюсь вперед по тропинке, ведущей к склону. Погода сегодня лучезарная, на небе-ни облачка. Всегда любила приходить сюда, когда нужно было подумать. Если спуститься вниз, то можно заметить остатки от небольшого озера, в котором я купалась в детстве. Сейчас я уже значительно подросла, а озеро высушили. Должно быть, хотели построить здесь очередной бизнес-центр. До холма они не дошли, поэтому я ложусь на прогретую землю и рассматриваю чистое, голубое небо и размышляю о жизни, которая мне предстоит. Проходит немало времени, прежде чем я отправляюсь на главную площадь. Сегодня там небольшой праздник, в честь меня и других подростков, которым предстоит сделать выбор. Иду мимо бакалейной лавки мистера Ричарда. На секунду задерживаюсь. Он, напевая что-то себе под нос, взвешивает немного чая, затем ссыпает его в пакетик и убирает на полку позади себя, предварительно оставив отметку. - Ах, это ты, Оден, - он тепло улыбается. - Сегодня важный день для тебя. - Добрый день, мистер Ричард, - отвечаю я, - Ничего особенного. - Определилась? - заговорщицки шепчет он, наклоняясь и подставляя ухо. - Не уверена, - говорю я. Когда я подхожу к площади, я замечаю огромную толпу, состоящую из множества людей. Здесь нет ни одного подростка, а потому я привлекаю внимание. Я быстро проталкиваюсь сквозь толпу и замечаю объект, на который все так уставились. Это подросток. Мальчишка, лет пятнадцати, стоит на коленях. Около него, в дорогом костюме, стоит Джонсон. Я вижу ухмылку на его лице. Рядом с ними еще один мужчина. Должно быть, охранник. - Генри, разберись с этим. Не хочу смотреть, - бросает Джонсон и отходит назад. Толпа обреченно вздыхает. Такое происходит здесь нередко. Мальчишка на секунду поднимает голову, на которую в тот же момент обрушивается удар. Он падает, и все слышат дикий стук. Я услышала, как его голова ударилась об землю, а тело обмякло. - Сегодня праздника не будет, - отрезает Джонсон и люди, как по команде, расходятся в разные стороны. Я же остаюсь. Парня поднимают с земли специальные люди, закидывают на шею и садятся в машину. Джонсон еще немного следит за ними, а затем садится в машину и уезжает. В этот день я понимаю, что сделала выбор. 1. Я сжимаю в кулаке последний признак того, что Дин еще рядом со мной. Маленькая бумажка, на которой начерчены пара слов, уже начинает смягчаться под напором моих вспотевших ладоней. Мне приходится ослабить хватку, чтобы чернила не расплылись окончательно. Напротив меня, на мягком, обитом бордовой тканью, кресле, удобно расположился Эндрю Джонсон. Это человек, который сломал систему, выстроенную моими родственниками, их братьями, сестрами, а также теми, кто непосильным трудом достигал порядка в стране. - Ты уверена в своем решении, Эйдриан? - меня передергивает, когда он открывает рот. Ненавижу, когда люди зовут меня по фамилии. Я встречаюсь с ним взглядом. Проходит несколько секунд, он опускает голову и рассматривает свои руки. Я улыбаюсь. На секунду оборачиваюсь и смотрю на своих родителей, которые, не отрываясь, следят за моими действиями. В их взгляде-мольба. В моем-непокорность. Они не хотят, чтобы я уходила. Я собираюсь ответить, как вдруг понимаю, что сил нет. Чувствую, будто в моем горле встал ком, он размером примерно с кулак, а в глазах стоят непрошеные слезы. Я незаметно смахиваю с ресниц пару прозрачных капель, но одна все же медленно, почти лениво, продвигается по моей коже и я ощущаю солоноватый привкус во рту, когда та достигает своей цели. Чувствую также, как несколько десятков людей позади меня напрягаются. Почти на физическом уровне ощущаю их небольшое смятение, когда молчу. - Оден? - ласково зовет меня мой отец. Несмотря ни на что, я точно знаю, что папа-единственный человек, который поддержит меня, независимо от того, останусь я, или займу сторону "восставших". Я поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом. На его лбу пролегла складка, а вокруг глаз собрались мешки, свидетельствуя о том, сколько дней он не спал. Набравшись решимости, я киваю в знак согласия и смотрю прямо в глаза Джонсону. - Да. Простое слово, приносящее столько боли и шока моим родителям, вырывается из моих уст. Мне протягивают небольшой скальпель. Я беру его в руки. Все увлеченно наблюдают. Такое в нашей стране происходит очень редко, подростки здесь нежные, как взбитые сливки. Я подношу скальпель к уху и делаю два надреза за правой мочкой. Кровь начинает капать, но я не обращаю внимания. Я чувствую, что все делаю правильно. Маленький крестик за ухом-символ моей будущей жизни. Символ Восстания. Солнце сегодня палит нещадно, лучи распространяются по всему залу, даже с помощью темных занавесок организаторам подобных мероприятий не удалось скрыть этого необычного свечения. Свет в этом городе раньше давал надежду. Сейчас он означает лишь то, что нами управляют. Ничто здесь не обходится без опытных рук подчиненных. Даже редкие облака отдают поддельным свечением. Джонсон, не шевелясь, осматривает меня с головы до ног. Он перебирает документы, лежащие перед ним, но взгляд не отводит, ни на секунду. Лучики солнца играют на волосах Эндрю. Он взъерошивает пшеничные локоны пальцами свободной руки и недовольно вздыхает. В этот момент я даже рада, что стою за небольшой стойкой, будто в суде. Это лучше, чем чувствовать на себе взор Джонсона и не сметь ему перечить. А так стойка скрывает от него мои ноги. "Хотя бы какое-то личное пространство" - подумала я, войдя сюда впервые. - Я надеюсь, ты знаешь о последствиях, которые ждут тебя за этими дверьми? - На секунду мне кажется, что он ухмыляется. Не выдержав, я спокойно отвечаю: - А вы? - Что? - недоумевает он. - Вы знаете о последствиях, ждущих Вас, когда я покину это помещение? Я слышу обеспокоенные вздохи, летящие по залу. Джонсон со стуком опускает ладони на стол, а я вздрагиваю. - Я смею заявить, что буду счастлив, если больше не увижу тебя. Но теперь тебе придется положиться только на саму себя. Ну, хватит. У меня уже нет сил, когда я говорю: - Я тоже была бы благодарна Господу за это, Эндрю, - Теперь уже ухмыляюсь я, а ему остается немного покраснеть. Его идеальный лоб покрывается испариной. Слишком молод этот, казалось бы, важный и такой сосредоточенный человек. Я вижу, как иногда бегают его голубые глаза в поисках предмета, которым можно было бы в меня зашвырнуть. Но потом он снова сосредотачивается на мне и его взгляд снова холодный, непроницаемый. Важнее всего то, что мы даже не знаем, откуда он появился. Некоторые поговаривали, что он голландец, который сменил имя и фамилию, чтобы скрыться от недоброжелателей. Замеченный после смерти нашего бывшего главного, Зака Митсена, он настолько поразил всех своими размышлениями о мире во всем мире, что стал главой. Меня это особо не интересует. Я быстрым движением руки убираю скомканную записку в карман джинсов и вытираю вспотевшие ладони. Не теряя времени, направляюсь к дверям. Не могу больше находиться в обществе этих лживых людей, знающих, что, причиняя боль другим, могут выиграть во всем сами. За моей спиной я слышу, как кряхтит, поднимаясь, Джонсон. - Дрянь. Не понимаю даже, что его так разозлило. Я отрываю стопу от безупречно начищенного пола. Разум заполняется адреналином. - Увидимся в аду, Эндрю, - и это последнее, что он слышит из моих уст прежде, чем я подрываюсь и бегу, стараясь скрыться как можно быстрее. Я бегу и стараюсь ни о чем не думать, но мысли о моих родителях заполняют мой разум. Они острыми кинжалами впиваются в спину, и я практически ощущаю боль, которую они причиняют. Когда мне было около семи лет, мой папа уехал в командировку и не вернулся. Я помню, как мама склонила голову ко мне на грудь, её собственная поднималась и опускалась, сотрясаясь. Белоснежные волосы растрепались, а глаза приобрели ярко-красный ободок, и она прижимала меня к себе так сильно, что я еле могла дышать. Я не могла понять, почему мама плачет, а с отцом мы не были близки. Он был погружен в работу с головой, а я и не мечтала о том, что он уделит мне хоть чуточку внимания. Когда мама встретила Бена, я вздохнула с облегчением. Я даже не думала, что Бен полюбит меня так, как отец не смог. С самого первого дня он с трепетом относился ко всему, даже мелочам. Когда я принесла ему свой первый рисунок, на котором была изображена наша семья, он нежно обнял меня и сказал: - Моя доченька. Я расплылась в улыбке, и с тех пор не отпускала его почти никуда. Я всегда ходила с ним на важные собрания, где он, представляя меня другим, спрашивал, похожа ли я на него. Это, конечно, было шуткой. Подбегаю к дверям и со всей силы упираюсь в них плечом. Когда двери поддаются, я чуть было не издаю победный клич. Переполненная эмоциями, я бегу по длинному коридору, пока не достигаю охранного поста. - Эйдриан, - выдыхаю свое имя на ходу, молясь, чтобы охранник не заметил мое раскрасневшееся лицо и дал мне уйти. К счастью, он даже носом не повел. Я приближаюсь, заметив его имя. О, Рейли, знал бы ты, на что идешь. Он отрывается от стратегии, в которую играл и убирает джойстик в сторону, набирая комбинацию на компьютере. Я нервно постукиваю пальцами по стойке перед собой, пока Рейли смотрит на экран компьютера и вбивает мое имя, пропуская вперед. Напротив него находятся несколько стульев, видимо, для ожидания, на которых я оставила свой небольшой рюкзачок, набитый под завязку. Всего лишь на секунду останавливаюсь перед стеклянными дверьми, чтобы они просканировали мое лицо и дали волю. Они расступаются, как мне кажется, слишком медленно, и я бегу вперед. Передо мной - ступеньки. Мир, растянувшийся на некоторое количество километров, больше не сможет мне указывать, что делать, а идеальное, но все же неприятное лицо Джонсона осталось позади. Когда я вижу перед собой большое дерево, я позволяю себе на секунду остановиться и опереться на могучий ствол. Дышу, как будто бежала целую вечность и разрешаю себе сделать глоток воды. Только сейчас я понимаю, что бежать было не от кого. Он не собирался меня ловить. Что может, по его мнению, причинить ему маленькая девчонка, вздумавшая отомстить за смерть друга? А может, он и не знал про смерть Дина. Прикрываю глаза, и сразу же перед ними возникает образ удивленных родителей, которые не думали, что я и правда посмею противостоять всей "идеальной" системе страны. Иногда, когда твои взгляды сталкиваются со стеной непонимания, нужно просто уйти. Но как же больно, когда эта стена состоит из дорогих тебе людей, из тех, кто был для тебя примером и опорой. Когда Джонсон пришел, он утверждал, что поможет нам. Он говорил, что все восстановится, и мы сможем противостоять голоду, нехватке ресурсов и прочему вместе. Если бы не моя способность сразу распознавать, каковы люди, я застряла бы навечно. Я вспоминаю выражение лица папы, он будто обжегся о мои слова. Чтобы не дать волю слезам, я аккуратно зацепляю ногтями небольшой клочок бумаги. Развернув его, я смотрю на фразу, написанную уверенной, сильной рукой Дина. "Никогда не сдавайся, Оден, они этого ждут. Будь сильной." Проходит несколько минут, я иду вперед, не оборачиваясь и не думая о последствиях. Заветный путь на платформу для меня перекрыт до того времени, пока я не получу желанный билет. Стараясь не выдать волнения, я почти бегом прокладываю путь к автомату, выдающему некое подобие удостоверения, позволяющее выехать за пределы города. Я привлекаю внимание одного из сотрудников охраны. Небрежно смахнув капельки пота со лба, коротко киваю лысому мужчине, который стоит ко мне лицом, но не замечает моих действий. - Сейчас приду, пап, - говорю я, когда охранник прищуривается. Он смотрит на мужчину, затем на меня. - Ваше удостоверение, мисс? - спрашивает он, когда я уже почти достигла цели. Медленно разворачиваюсь и уверенно говорю: - Оно у моих родителей, сэр. Он стреляет взглядом в толпу, собравшуюся у кассы. - Вон там! - показываю я на мужчину, стоящего перед автоматом. Охранник недовольно качает головой. - Хорошо. Я аккуратно обхожу его и спешу к автомату. Встаю около облысевшего "родственника", который следит за бегущей строкой на экране автомата, а он приподнимает голову и удивленно смотрит на меня: - С вами все в порядке? - Да-да. Простите, я просто бегаю сюда каждый день. За городом живет моя бабушка, - поясняю я, когда его взгляд становится подозрительным. Отхожу в сторону и жду своей очереди, нервно оглядываясь на своего "надзирателя". Когда мужчина заканчивает с аппаратом, я подхожу к нему и снова принимаюсь оглядываться. Достаю удостоверение своей матери. Коротко пикнув, когда я прикладываю удостоверение к экрану, аппарат сканирует его. Ошибка. Чёрт. "Для покупки пройдите на кассу". Я нажимаю "отмена" и спокойно направляюсь к кассе. За окошком сидит девушка. Судя по её бестолковому взгляду, она здесь недолго, что искренне меня радует. - Ваше удостоверение, мисс? - спрашивает она, протягивая руку с безупречно нанесенным маникюром. Я вкладываю удостоверение в её ладонь, а мои пальцы начинают свой танец по стойке. - Миссис Эйдриан, я так полагаю? - растерянно смотрит она на меня. Я наклоняюсь к стойке и заговорщицки шепчу ей: - Поверьте, в нашем городе сложно сделать такую операцию, которая вас омолодит. Я еду до конечной, - добавляю я, и её пальцы принимаются стучать по клавиатуре. Девушка заканчивает с оформлением, а затем заинтересованно глядит на меня. Я протягиваю ей деньги. - Потрясающе, - восхищенно присвистывает она. - Попробуйте съездить на каникулы за город, получите инструкцию. Вам понравится, - небрежно бросаю я. Забрав небольшой билет, на котором написано время отправки и мое место, я твердым шагом прокладываю путь к платформе. На секунду задумываюсь. "А что, если бы этой доверчивой девушки там не оказалось?", - думаю. Наверное, я бы потерпела крушение. Годом раньше, я бы испугалась сорвать. Но сейчас... Сейчас, когда Джонсон полностью изменил взгляды людей на жизнь, а девушки стали менять естественную красоту на поддельную, люди превратились из "личностей" в товар в красивой обертке. Захожу в один из многочисленных вагонов, не отрывая взгляда от билета. Мое место у окна. Ехать до конечной - одно удовольствие. Платформа медленно начинает исчезать из поля зрения, а я прикрываю глаза. - Вы не могли бы... Хм. Я приоткрываю один глаз всего лишь на дюйм. Вижу перед собой мужчину в темно - серой футболке. Убираю свой рюкзак с его места и бормочу себе под нос что-то вроде извинения. - Спасибо, - говорит он, и я снова могу немного подремать. Но счастье длится недолго, и вскоре мужчина снова дотрагивается до моего плеча, привлекая внимание. - Я хотел спросить, вы едете до конечной? - Гм... Ну да, - отвечаю я, чувствуя себя неловко. - Просто я хотел поспать. Спокойной ночи, - улыбаясь, говорит он и закрывает глаза. В этот раз я уже полностью открываю глаза, сосредоточившись на нём. Молодой человек, которого я приняла за взрослого мужчину, выглядит таким спокойным и счастливым, что проходит немало времени, прежде, чем я могу отвлечься и посмотреть в окно. На лице парня я вижу огромный шрам. Он тянется от брови и заканчивается на нижней губе, но не задевая веко. Я не осмелилась бы сказать, что шрам его красит, скорее, делает более мужественным. Темные, короткие волосы небрежно взлохмачены. Серые глаза. Такой цвет имеет дым, исходящий от костра, за которым мы иногда сидели с Дином и рассказывали друг другу разные истории. За окном мелькают здоровенные, мощные деревья. На их фоне заметно блекнут тоненькие деревца, скорее похожие на кусты, чем на своих могучих братьев. Я не знаю названий, но от одного вида у меня перехватывает дух и я, как завороженная, прилипаю к окну и принимаюсь рассматривать местность. Все настолько зеленое, что я невольно вспоминаю мультфильм про маленького зеленого человечка, который смотрела в детстве с мамой. Улыбка не спешит покидать мои губы, и я рассматриваю людей, которые собираются выходить на этой остановке. Ни у одного из них я не замечаю огонька в глазах, что есть у меня. Недаром. Ведь электрички в повседневной жизни чаще всего используются, чтобы добраться на работу, а не с целью проболтаться в пригороде. Когда электричка подходит к конечной, в вагоне почти не осталось людей, за исключением парня, сидящего со мной и пожилой женщины. Я поднимаюсь и вслед за парнем выхожу из вагона, отправляясь в пригород. Не решаюсь оглядываться назад, обратного пути нет. Пока я спокойно шагаю по обочине и ищу нужную улицу, я вспоминаю безупречное лицо Дина, такое родное и всегда улыбчивое. Вспоминаю, как он посмеивался надо мной, когда я задавала тысячу вопросов о его деяниях. Он всегда говорил много, но я узнавала очень мало. Дин всегда старался держать меня как можно дальше от своих дел. - Это всего лишь игры, - отшучивался он, когда я недоумевала, откуда появляются царапины на его лице. Мы с другом пережили слишком многое, чтобы я могла спокойно его отпустить. Я просила его показать мне мир, в котором он жил, но он отказался. И вот его забрали навсегда. Когда я нахожу нужную улицу, солнце уже село. Снимаю рюкзак с плеч и достаю бутылку с водой. Какое облегчение, после стольких часов ходьбы, расслабиться. Мышцы ноют, ведь я привыкла ездить на машине, а не ходить пешком. Я достаю небольшой контейнер, который взяла с собой, и достаю оттуда пару холодных панкейков. Наслаждаюсь вкусом и представляю, будто я снова дома. Но совсем скоро реальность снова окружает меня плотным кольцом, и я встаю с небольшой лавочки, на которую присела. Нахожу нужный домик, который стоит рядом с сотнями таких же. Наверное, если бы на них не был указан номер, их нельзя было бы отличить друг от друга. На крыльце белым мелом написано "Добро пожаловать!». А на самой двери, к моему удивлению, висит праздничный венок. Он позволяет окунуться в атмосферу, которая была во время празднования Нового Года, но дом выглядит необжитым. Сотни листьев застилают поверхность газона, которую уже давно никто не расчищал. Окна покрыты пылью и отнюдь не сверкают. Я тяну руку к звонку, почти нажимаю на него, и тут слышу громкий голос, который рассекает ночную тишь. - Там никого нет. Я медленно поворачиваюсь и вижу высокого парня, который, вероятно, это и сказал. Во всяком случае, других людей я здесь не вижу. - Я...Эм, - я сглатываю и ощущаю приступ страха, - Ищу своего дядю. - Дядю? - парень заливисто смеется. Его мышцы напрягаются под темной футболкой, когда он сгибает и разгибает пальцы. - Ну да. Меня начинает бесить его самоуверенность и то, как он смеется над каждым моим словом. - Поверь, если бы здесь жил твой дядя, я бы знал тебя. Я сжимаю губы в тонкую линию, прилагая усилие, чтобы не зарядить парню прямо в челюсть. - Да, хорошо. Ты меня поймал, - я поднимаю руки, показывая, что сдаюсь, - Доволен? Он улыбается, даже не двигаясь и не моргая. - Устроить тебе экскурсию по нашим местным достопримечательностям? - дружелюбно расплываются его губы в очередной улыбке. - Нет, не нужно, спасибо. Я медленно обхожу его, стараясь смотреть в другую сторону. - Не так быстро, - слышу голос рядом с парнем и застываю. Поднимаю голову и смотрю на еще одного обладателя мрачной одежды. Все происходит слишком быстро. Третий парень, которого я прежде не видела, пересекает пространство и проводит рукой по моей щеке, сжимая подбородок. Я уворачиваюсь от него и смотрю на свои ноги, прикидывая, смогу ли убежать в своих теннисках. - Невежливо отказываться от приглашений, подруга, - гогочет амбал, хватая меня за руки. Я чувствую, как кровь приливает к щекам. - Отвали, - громко кричу ему я. Самый первый парень хватает меня за волосы, когда оказывается сзади и наклоняет мою голову так, чтобы двое других могли рассмотреть моё лицо. - Хороша, да? - улыбается он своему дружку, а тот весело смеется. Стараюсь вырваться и парень, наконец, меня отпускает. Я разворачиваюсь и, не думая ни о чем, с размаху бью его кулаком в нос. Я не умею рассчитывать силу, да и не приходилось драться никогда, но слышу тихий хруст. Чувствую, как костяшки начинают побаливать, в изумлении смотрю на них и вижу, как они медленно окрашиваются в красный цвет. Меня хватает один из парней сзади, а тот, которого я ударила, тихо ругается. Последнее, что я вижу, его ладонь, занесенная, чтобы ударить меня. Прикрываю глаза и чувствую жжение, когда его рука обрушивается на щеки, губы, нос. Как мне кажется, на всё сразу.