Девушка из медицинского крыла.

Когда-нибудь Ц-на его поцелует, свято верил Е-ки. Однажды Е-ки возьмет ее за руку, хранила в себе призрачную надежду Ц-на. Теперь же Е-ки гладит ее нежное, еще теплое лицо и заботливо держит за руку. У нее такая приятная кожа, такой умиротворенный вид, что Е-ки невольно замирает, и в глазах его стоят слезы. «Ты не можешь быть мертва». Все началось с того, что он пришел в медпункт как раз во время дежурства Ц-ны. У Е-ки заводной смех, он расположил к себе даже посредственную Ц-ну. - И чего она завелась? Вон, у тебя грудь как грудь! Заранее подготовившись, Е-ки подставил не воспаленную щеку. Молчание и легкая улыбка девушки-из-медицинского-крыла его приятно удивили. Теперь он посещает это мрачное место намного чаще. Танцует с анатомическим скелетом вальс к предстоящему балу, посвященному дню Святого Валентина, и разыгрывает с его черепом сцену «Бедный Йорик!». А танцевать, в итоге, оказалось не с кем. Тогда-то и пришел Е-ки с ненавязчивым предложением: «Раз уж мы одни, то давай пойдем вместе?». Ц-на, сразу прочувствовавшая обман, безоговорочно согласилась. То был первый класс старшей школы. Не прошло и года, как звание девушки-из-больничного-крыла было перекрыто моя-девушка-из-киноклуба – таким легким, невесомым и, вопреки всему, ставшим стеной меж ними. Их отношения подкреплены лишь похожей на влюбленную атмосферой: ни Е-ки, ни Ц-на, ни главные сплетники школы не обмолвились об этом словом. Все было по-прежнему: Е-ки как всегда подтрунивал (в частности, над А-но), сама А-но злилась и бросала на него хмурые взгляды и тут же отводила смущенный взгляд, не в силах сдерживать тяжелых вздохов; Д-ске и Б-ка вели свою размеренную жизнь. - Согласись, мейд-кафе к культурному фестивалю – прекрасная идея! - Быть может, но... - Ну не мог я не надеть на него костюм, Ц-на, - заранее предугадав причину негодования собеседницы, попытался оправдаться Е-ки. - Согласись, ему очень даже идет, - парень кивнул на Б-ку, прятавшегося за спиной Д-ске. - Не могу отрицать, - подправив очки, она не сдержала улыбки. - Тебе бы тоже пошло. - Ха-а? - брови удивленно поползли вверх, и Ц-на, приложив кулак ко рту, почти открыто засмеялась. - Я же не извращенец! - Да ну? - шире улыбаясь, она прибавила шагу, скрывшись в толпе. Е-ки, замерший от переизбытка чувств, не сразу понял, что щеки покрыл румянец. Он так никогда и не узнает, что через стенку от него приложила руку к горящему лицу Ц-на. Главной темой для обсуждения стал паралон в чашечках лифчика А-но. Он теперь держит ее за руку в тихой библиотеке и пустой раздевалке. Он теперь мягко, едва ощутимо и неумело прижимается к ее губам своими, когда вечереет – это сложно назвать поцелуем — так, легкое касание губ. И все равно Ц-на чувствует себя самой счастливой, сжимая мелко дрожащие руки Е-ки в своих узких ладонях. Ах, прекрасная пора первой любви, признание, которое висит в воздухе, так и не сорванное с губ. Маленький и хрупкий воздушный мирок так и просился быть разрушенным. Ведь Е-ки так любил свой «небесный замок Лапута». И сейчас, лаская ее уже мерзлую и такую бледную щеку, он закрывает ее остекленевшие глаза, полные страха, он молит небеса увидеть Ц-ну еще хоть раз. Но кто сказал, что Бог тут затем, чтобы ему помочь? Е-ки сжимает безвольную ладонь и бесконечно шепчет признание в любви тремя самыми тривиальными словами. Совсем безжизненная рука. Как и она сама.