Плач энта

      Был сердцу мил каждый росток изумрудный, и бег он свой устрёмлял в небеса по мановению руки твоей лёгкой. Не наливался соком пышности колос ржаной, не звенели золотом альфирина колокольчики поутру, если того не желала ты, госпожа садов и полей, ибо не знали чада земли благодатной, когда настаёт их час, да и до сей поры не ведают…       Опустели леса наши, оскудели. Осела туманом печали тоска на ветвях широких. Клонит всё ниже времени бремя, ноет сердцевина под корой, что тверда. Всё глубже уходим в твердь земную, застывая недвижимо, как скалы у обрыва в пропасть бездонную. Сном забываясь глубоким, храним надежду вновь вас обрести, любимые. Пробуждаясь во времена, смутой покрытые, когда от мрака чёрнеет листва, а всякий плод падёт, гнилью отравлен, сомнения зарослями густого плюща душат побег её робкий, пока солнце горячими руками не освободит нас, возвращая зелень лесам.       Где вы? Отчего так далеки? Плодородные чертоги, что так любили вы, ныне пустошь иссохшая, сеющая отчаяние щедро. Только слухи остались бесплотные о вашей судьбе. Быть может, теперь мы навсегда одиноки? Вздохом тяжким пробиваются воспоминания о мира юности, и болью глухой затихают энтов новорождённых голоса.       Путник усталый! Если доведётся встретить тебе однажды энтицу гибкую, чьи волосы, что пшеница спелая, а щёки горят, словно яблоки красные, скажи ей: «Без жён наших сохнем мы, как трава без дождя, увядаем, будто злак, недобравший силы земной. Мы ждём и будем искать вас, пока не изменится мир безвозвратно».