Уколы ревности

Свет костра остался где-то сверху и здесь, под землёй, зарыты металлические трубы, которые больно ударили по бокам, вышибло дыхание, резкая боль пронзила бок… Руки хватались за крошащуюся землю, рвущиеся корни, все было тщетно. Тьма и яма поглощали Ковальски. Он задыхался, слёзы брызнули из глаз от резкой боли. Оказавшись в тесном тоннеле, он не мог прийти в себя до тех самых пор, пока разум не прояснился и он не проанализировал произошедшее. Рыхлая почва сгорела и он провалился в вентиляционную шахту. Наверх было не выбраться, поэтому имело смысл только искать выход впереди. Превозмогая боль, он пополз по пыльному проёму, пока впереди не забрезжил тусклый зеленоватый свет. Подполз к решетке и только хотел ее снять, как увидел внизу движение. Прижавшись лицом к пыльным прутьям, он внимательно вгляделся в щель между ними. Вооруженный мужчина воровато оглядывался по сторонам и куда-то медленно крался. Только вот… Этот разноцветный шарфик на шее был такой знакомой деталью образа… У Ковальски снова сперло дыхание, а глаза шокировано округлились. Это же Ганс! Собственной персоной! Широкая спина Ганса, его крепкие руки и уверенные движения, он стискивал в зубах вишневую сигаретку и прицеливался за дверь, зажмуривая один глаз. Ковальски понял, что либо сейчас, либо никогда, и быстро сдернул решетку вентиляции, после чего сразу прыгнул на Ганса сверху, пришибая его к полу, благо элемент внезапности теперь был на стороне учёного. Встав на ноги, Ковальски захлопнул дверь.  — Кого бы ты ни хотел убить, у тебя ничего не выйдет! Я наконец поймаю тебя и докажу всем, что это был ты тогда у лаборатории! Ганс был шокирован, но быстро среагировал и дал отпор, ударив сильным кулаком в лицо Ковальски, тот замешкался на мгновение от боли и потемнения в глазах, нерешительно переминулся с ноги на ногу, роняя капли крови из носа, но успешно увернулся от следующего удара в грудь, который мог стать роковым. Схватив датчанина за шарф, он рычал и сопротивлялся, пока рука сама не выхватила из кармана памятный убийственный шприц, вонзил иглу в оголенную шею противника. Ганс охнул продолжая слабеющими руками молотить Ковальски, как вскоре свет покинул его глаза и он ослаб окончательно. И тут учёный услышал голос, крик из помещения… Это напугало его сильнее, чем убийства, чем жар плотоядного огня и сражение со злейшим врагом.  — Шкипер, это вы?! Только теперь Ковальски понял, что он и находился перед дверью своей лаборатории! Как он тут оказался? А главное, почему он оказался не только здесь, но и внутри лаборатории, крича оттуда? Списав этот голос на обострение слуховых галлюцинаций и «телепортацию» в бункер — зрительных, он всеми силами старался избежать этого места, зацепившись только за одну деталь — тело Ганса. И если ощущения придут в норму, кто знает, может он поймал все же настоящего Ганса? Необходимо было проверить, поэтому он схватил тело, взвалил на плечи и побрел дальше по коридору. Тяжесть совершенного обрушилась на него, но он ясно понимал, что либо один, либо другой, а иного пути не было. Нужно было быстро убрать труп. Что Ковальски и поспешил сделать, потащив тело к лифту. И в то же время, он очень хотел доказать Шкиперу, что Ганс всё-таки был. Значит, нужно сохранить тело. Дотащив тело до лифта, он скрылся с ним внутри и облегчённо выдохнул, когда двери закрылись, тут же пожалев — выдох отозвался сильной болью, и он диагностировал себе переломы ребер. От адреналина боль на время отступила и теперь нахлынула с новой силой. Спустившись в самое глубокое подвальное хранилище бункера, он раздражённо дернулся от сырости, оставил Ганса на полу, плюхнулся на стул и вырубился сам.