Всегда. Везде. Всем

Она была вынуждена улыбаться. Всегда. Везде. Всем. Зачем? Не важно. Возможно, за улыбкой она прятала то, насколько прогнила изнутри. Но никто не видел всех изъян, что она скрывала, никто и не хотел видеть в этом Ангеле и намека на несовершенство ее души. Никто, кроме него. Он искал в людях то, что объединит его с ними. В ней он наблюдал внушительный ассортимент грехов. Его тянуло к ней. И в очередной раз, затянувшись анашой, он лениво растворялся в фантазиях, где главной героиней была она. В них, как и в обычной жизни, не сковывая себя рамками приличия, она надевала короткую юбку. «Смело» - думали мужчины. «Вульгарно» – за ее спиной шептались девушки. «То, что надо» - считал он. Такая светлая, но в тоже время до остервенения порочная, но главное – его. В мыслях он творил с ней все, на что была способна его фантазия. Но сейчас, она в его руках, и это наяву. Пальцы уверенно сжимают ее талию, прижимая к себе. Да, так близко, как она еще ни разу не была. Опьяняющий запах ее тела неимоверно манил, заставляя лизнуть, поцеловать, закусить. Он целует ее, она даже не пытается сопротивляться. Они оба знают, чем это закончится. После он будет рад очередной победе, а она, в который раз разочаруется в себе. Но не считай она себя в этот момент последней дрянью, не находилась бы сейчас в его объятьях. Падший ангел. А пала она в руки к самому Люциферу. Да, она была на самом дне своего самобичевания и искала в нем успокоения. Но кто ее осудит, если никто об этом не узнает? Он поворачивает ее к себе спиной, не желая видеть ее лицо. Лихорадочно задирая юбку, поглаживает ее бедра. Зубами надрывает упаковку презерватива. Все должно произойти быстро, чтобы никто не успел передумать. Сильнее вдавливает ее в стену своим телом. Губами скользит по шее и замечает, что она плачет. Еле слышно. Она, наконец, осознала, что бежать уже поздно. Она не может издать даже звука, когда чувствует, что он уже в ней, лишь немой трепет губ. С каждым движением напряжение во всем теле нарастает. Нужна свобода от этих ощущений. Быстрее, еще. Стоны, крики – голос вернулся. Кричи громче, потешь его самолюбие, скажи, что тебе хорошо. Чувство, что он в ней прожигает его легкие, заставляя судорожно глотать воздух. Необходимо больше воздуха, больше ее. Движения еще быстрее, еще изощрение. Он придумал для себя сладкую пытку и сейчас полностью отдается на ее растерзание. Она понимает, что лучше бы сейчас ее облили кислотой, чем чувствовать его прикосновения, которые заставляют ее стонать, умолять о продолжении. Противна сама себе. Она не будет обвинять его, виновница сама. Они до ненависти были друг другу необходимы. До синяков на ягодицах она нуждалась в нем. До тихих стонов он мечтал о ней. Мучения заканчиваются сладкой свободой, до того сладкой, что в ней хочется тонуть. Она обессилена, но удовлетворена. Еще один повод себя ненавидеть. А разве не этого она хотела? Она поворачивается к нему лицом. Слезы высохли, оставшись лишь воспоминанием. На ее губах снова застыла улыбка. Кукольная, никогда не сходящая с лица. Но нужна ли была эта уже приевшаяся улыбка? Никогда. Нигде. Никому.