***
Кроули понял, почему люди – такие омерзительно склонные к страданиям существа. Они чувствуют течение времени. Вне зависимости от того, как оно течет – быстро ли, медленно ли – неважно. Они ощущают, как оно утекает сквозь них. Они понимают, что его осталось мало. Часть того, старого Кроули, методично отметила это, как неплохую пытку. Да что там – это идеальная пытка, особенно для существа, которое уже давно не заботилось о таких пустяках, как течение времени. Оно всегда было, всегда играло на твоей стороне, если ты был достаточно умен для того, чтобы подчинить его – и тут все перевернулось. Великолепная пытка. Пожалуй, особо провинившихся демонов он впредь будет исцелять. Найдет способ, как это сделать. …Было еще кое-что мучительное в его нахождении здесь. Ломка. Откуда она могла взяться? Неужели ему не хватало винчестеровской крови? Неправильно. Невозможно. Но так и есть. Звучит как девиз. Кроули был готов захихикать над своей глупой шуткой, лишь бы не думать о ломке. Она пока приходила редко, но уж если приходила, то оставалась надолго – хотя, может, вновь обретенное течение времени просто сбилось. «Надо раздобыть кровь». Отвратительная мысль. Она заполняла всю голову – а ведь некоторое время он был способен думать о различных вещах, пытаться строить планы по побегу отсюда, по манипуляции двумя идиотами, которые регулярно навещали его с целью что-то выпытать. В периоды ломки они не попадали, за что Кроули был готов благодарить, быть может, даже благосклонные Небеса. Поэтому успехом попытки братишек не увенчались. «Надо раздобыть кровь, чтобы прекратить это. Раздобыть кровь, чтобы прекратить это. Я не могу это контролировать». Кроули пытался думать – получалось плохо. Возвращались видения. Но один раз…***
Он не сразу понял, что видит чей-то силуэт – в конце концов, кто знает, что люди видят в темноте? Они уверены, что там кроются монстры – что ж, в чем-то они правы, но Кроули обычно и был тем самым монстром, который всегда таился рядом, в тенях, - ждал, когда кто-то совершит ошибку, чтобы предложить такое легкое и соблазнительное решение. Теперь он получил возможность взглянуть со стороны. Но в темноте его поджидал не монстр. Хотя – как сказать. Когда Кроули понял, кто перед ним, он начал говорить не сразу. У него сложилось впечатление, что нарушить тишину должна она, раз уж пришла. Во всяком случае, так положено по этикету. Этикет – важная вещь. Особенно среди высокопоставленных персон. В складках этикета можно запросто спрятать заточенный нож. Но она молчала. Видимо, из тех же соображений. Мол, раз уж заметил – так оповести. Смотрела на него с каким-то печальным укором. Вот это – уже что-то новенькое. Сколько он ее помнил, она могла смотреть просто с укором, с укором гневным, с укором ненавидящим, с укором торжествующим, с укором сладострастным – но не печальным. Это явно что-то новенькое. И уж тут-то грех не поинтересоваться. - Есть поводы для грусти? – осторожно поинтересовался он у блеклого силуэта в сером костюме и с грозовыми глазами, видными даже с такого расстояния. - Есть, - немедленно ответил силуэт. – Зрелище довольно печальное. Кроули хмыкнул. Если подумать, то, конечно же, да – зрелище печальное. Не каждый день увидишь скованного по рукам и ногам короля Ада, окровавленного, забитого и почти зависимого от человеческой крови. - Держу пари, ты думаешь точно так же, - задумчиво произнес Кроули, отчего-то зная, что она читает его мысли. Не сомневаясь в том, что читает. – Что это у тебя? Ему показалось, что, когда он моргнул, то увидел на голове Наоми что-то алое. Кровь? Её? Чужая? Наоми прибавила в глаза печали. Во имя преисподней, скоро он буквально утонет в этом грустном океане. Всё так драматично. - Я бы многое отдала, чтобы узнать природу видений таких демонов, как ты. Это было бы полезно. - Полагаю, ты догадываешься, что я не совсем демон, любовь моя. - Полагаю, и ты понимаешь, что я уже не ангел. - Мы на одной волне. - Это точно. Кроули теперь интересна только одна вещь. Но задавать вопрос он не торопится – знает, что после ответа интересующих его вещей может и не прибавиться, а тогда какой смысл Наоми здесь оставаться? А ему - опять оказываться в темноте, наедине с кипящей (и это не метафора!) кровью и разъедающей тело ломкой? Увольте. Наоми и сама неразговорчива. Зато Кроули понял, какой вопрос можно задать перед самым главным. - И где вы оказываетесь после смерти? – Голос-то у него, оказывается, охрипший. Еще больше, чем это возможно. Наоми стала прохаживаться по камере – единственным источником света здесь была тоже она, и поэтому Кроули непроизвольно следил за ней взглядом. Он ждал ответа. - Я… я пока не знаю, - уклончиво ответила она. – В любом случае, какая разница? Тебе-то повезло оказаться в живых, дорогой. Не сомневалась в твоей предприимчивости. Она улыбнулась. Кроули тоже. Почти автоматически, но, как оказалось, искренне. Ну надо же. - Если бы это была моя предприимчивость, Наоми. Она дружелюбно-печальным грозовым облаком продолжает кружить по камере, и, в конце концов, заходит за его спину. Обернуться Кроули не может из-за чертовых цепей – мало того, что во время ломки они нещадно раздирали шею, так еще и своим вечным звоном раздражали. А теперь еще и не обернуться. - Не утруждайся, - тихо сказала она. Его напрягало, что он не может ее видеть, но так остро чувствует ее присутствие. Слишком остро. Ему кажется, что он слышит шелест. Ему хочется зарычать, прикрикнуть на нее, чтобы немедленно прекратила – издевается же, пернатая шельма, намеренно издевается! Подловила его на переломном моменте где-то между ломкой и адекватностью, и теперь… Ему хочется задать самый интересующий вопрос, потому что он знает – после этого шелеста ангелы обычно исчезают. - Зачем ты здесь? – выпаливает наконец Кроули, ощущая, как в теле опять поднимается кислотная волна ломки. И раздражения. Злости. Он очень не любил ощущать тебя таким беспомощным и защищенным одновременно, как сейчас, это было для него невыносимо, в конце концов, он чертов король Ада! Она смеется. Точно издевается. Переняла у него самые отвратительные привычки. - Я здесь, чтобы помочь. Я всегда помогаю. Это в моей природе. Так или иначе. Это хуже ломки, точно. В тысячи раз хуже ломки. Которая, к слову, уже растекалась по весселю, как по своим собственным владениям. Кроули невольно издает почти мученическое шипение. Наоми слышит. Легко касается его плеча. Шепчет: - Кевин. И наконец исчезает.